lie [h.s]

1

  Когда солнце давно зашло за горизонт и Потсвилл окунулся в полнейшую темноту, я в последний раз прикоснулась к губам Ника, запуская руку в его спутанные волосы.

— Я не хочу домой, — сказала я и обиженно надула губки, кладя голову на плечо парня.

— Детка, ты же знаешь, что твоему брату это не понравится.

— Я знаю, — я подняла голову и смотрела ему в глаза. — Черт, я ведь уже взрослая девочка, почему всё должно быть так сложно?

Ник в ответ только посмеивался.

— Я не знаю, малышка, но тебе и правда пора.

Большая часть домов, расположившихся вдоль Дэвис-авеню, ещё пустовали, а сама дорога слабо освещалась одиноко стоящим на противоположной стороне улицы фонарем. Поэтому я не сильно заботилась о том, как высоко задрались края моей бархатной юбки, когда, выходя из машины, бесстыдно наклонялась к открытому окну.

— Пока, — я хитро улыбалась и уже собиралась разворачиваться, когда Ник, наклонившись через соседнее сидение, схватил меня за руку.

— До завтра, Лесли. — Лишь приборная панель в автомобиле освещала его лицо, но я все равно ахнула от такого пронзительного взгляда, которым он наградил меня, прощаясь. Не давая возможности отойти, парень ярко улыбнулся, и машина его отца с громким ревом развернулась, покидая меня.

В ответ на его действия я закатила глаза и повернулась на сто восемьдесят градусов, продолжая идти вдоль по улице, сворачивая на Фэрвью-стрит.

Уже как два месяца мы с Ником тайно встречались. И «тайно» означает, что об этом могли знать все вокруг, кроме моего брата. Конечно, я любила Люка, но его назойливую опеку я ненавидела всем сердцем. Будучи всего лишь на год старше, он вдруг неожиданно решил взять на себя роль защитника, объявив всем: «Если кто-то из вас, ублюдки, попытается залезть под её юбку, будете иметь дело лично со мной», как только мне исполнилось пятнадцать. Если быть откровенной, то мне это нравилось, но ровно до того момента, пока я не влюбилась.

Мою первую любовь звали Йен Паркер, ему было шестнадцать, и отношения с этим парнем закончились так же быстро, как и начались. Люк не давал нам прохода, не забывая отпускать при этом колкие шуточки и пустые угрозы. Так что спустя пять дней Йен не выдержал, объявив, что мне и моему брату нужно повзрослеть. Именно потому, что популярный парень школы начал проявлять ко мне симпатию, я попыталась сделать всё от себя зависящее, чтобы Люк не узнал об этом.

Дойдя до своего дома, я тут же пожалела о том, что вырядилась настолько откровенно, потому что в этот момент моё сознание решило напомнить мне новость, о которой твердили родители целую неделю.

Отец был очень взволнован предстоящей встречей со своим старым другом, с которым они не виделись семь лет. Я же этой радости не разделяла. Конечно, я помнила Гарри Стайлса, он был очень добр ко мне, но тогда мне было десять, я была ребенком, а все взрослые любят детей. К тому же, мне не очень хотелось слушать нотации от матери в стиле: «Откуда у тебя эта юбка?», «Господи, Лесли, я не хочу, чтобы ты больше надевала это!».

Запах маминой еды настиг меня, когда я поднималась на крыльцо дома, а как только я зашла во внутрь, запахи только усилились, сводя с ума мой желудок. Атмосфера в доме была очень уютной, а голоса, что доносились из глубины дома, казались вполне счастливыми.

— Алексис, это ты? — послышался крик матери, а вскоре в коридоре появилась и сама Джессика Пейн. — Господи, Лесли, что это на тебе надето?

«Одежда, мама», — тихо пробормотала я про себя.

— Нет, ты точно не можешь показаться Гарри в таком виде. Разве я не предупреждала тебя? — в её голосе звучало волнение.

Джессика всегда была тем человеком, которого заботило мнение чужих людей. Поэтому её дом всегда был намного чище, а газон был пострижен идеальнее, чем у остальных соседей. Сама же женщина, казалось, не умела выглядеть никак иначе, кроме как превосходно. На ее губах всегда была светло-розовая помада, и это никогда не менялось. Раньше, когда я была маленькой, я думала, что эта помада навсегда впечаталась в её губы. Прическа женщины была не менее идеальной, чем всё остальное, волосы были собраны в элегантный пучок. Ни единого изъяна.

Кроме одного: того, что стоял сейчас напротив неё.

— А я думаю, что могу, — всё волнение, что так мучило меня, испарилось ровно в тот момент, когда я увидела полные возмущения глаза матери. Высоко подняв голову, я направилась дальше, пытаясь выглядеть намного увереннее, чем чувствовала себя на самом деле.

Когда я зашла в комнату, веселый смех, что наполнял её всё это время, прекратился, а все четыре пары глаз были направлены на меня.

Я сразу нашла гостя. Его сложно было не заметить. На большом кожаном диване рядом с отцом сидел высокий мужчина. Он был большого роста даже когда он просто сидел: его длинные ноги еле помещались в маленьком пространстве между диваном и журнальным столиком, коричневые спутавшиеся локоны волос доставали до плеч, а сам он был одет в великолепный черный костюм.

Глаза Гарри Стайлса быстро пробежались по моему телу снизу-вверх, от чего я незаметно для самой себя задержала дыхание, а потом тёплая улыбка появилась на его лице. От этого легче не стало.

— Лесли, — вмешался папа. — Мы тебя заждались.

— Особенно я, — хрипловатый голос нарушил неприятную тишину, и только тогда я, кажется, смогла дышать. В считанные секунды мужчина поднялся с дивана, и, сделав несколько больших шагов, оказался рядом со мной. — Рад снова тебя увидеть, принцесса.

— Сейчас меня вряд ли можно назвать принцессой, мистер.

— Принцессы уж точно не носят такую одежду, — в его голосе было слышно насмешку, которую мужчина не пытался скрыть. — Но у меня есть кое-что, что точно подходит для принцессы.

В этот момент я, кажется, достигла верхней ступени неловкости, потому что в памяти возникла картинка шикарного светло-розового платья, что подарил мне Гарри Стайлс, когда приезжал к нам в последний раз. «Я думаю, такая принцесса, как ты, должна носить только такие роскошные платья!», — сказал он, а всё, что могла сделать десятилетняя Лесли Пейн — это повиснуть у него на шее и бормотать «спасибо-спасибо-спасибо» слишком быстро. А еще я расплакалась.

Сегодня он тоже привёз что-то для меня, и это что-то находилось в красивой бархатной коробочке в его руках. Мужчина обворожительно улыбался, протягивая её мне. И, несмотря на смущение, я знала одно — в этот раз я точно плакать не буду.

Приняв его подарок, я аккуратно открыла коробочку едва заметно подрагивающими руками и ахнула от того, что увидела там. Внутри лежало прекрасное золотое колье. Его тонкие завитки напоминали перевернутую корону, а маленькие кратные камешки так и кричали о его большой цене.

— Это... Я не думаю, что могу принять такой подарок, мистер Стайлс, — голос дрожал, и я уже на самом деле сомневалась в том, что смогу не заплакать прямо на этом месте.

— Да брось, я не принимаю отказов, принцесса, — он смотрел мне прямо в глаза.

— Спасибо, оно очень красивое... — я наконец-то смогла выдавить из себя слова благодарности. Я поддалась вперед и осторожно обняла высокого мужчину.

— Даже не заплачешь? — Гарри тихо засмеялся, обнимая в ответ.

Я закрыла глаза, когда утыкалась носом в воротник его костюма; приятный запах парфюма нежно обволакивал меня, вызывая легкое головокружение, но я нашла в себе силы отстраниться от мужчины и посмотреть ему в глаза.

— Не думаю, — ответила я и сразу отвела взгляд, а в ответ услышала веселый смех.

— Ну, как скажешь.

— Лесли! — в гостиную зашла моя мама, и особая связь, возникшая между нами двумя за такое короткое время, резко развеялась, я же вздрогнула, когда наконец-то осознала, что только что произошло. — Не мучай бедного Гарри, будь добра, поднимись наверх и переоденься, а мы будем ждать тебя за столом. Гарри устал с дороги.

— Хорошо, мама, — тихо пробормотала я и направилась в сторону лестницы, бросая взгляд на счастливого отца.