Отдыхала я в одном санатории. Места там сказочные: смешанный лес, сосны, солнышко, голубая прозрачная речка. Номера двухместные, я вообще-то люблю тишину, устаю я от людей... Признаюсь честно: не сильно я обрадовалась, когда ко мне подселили эту пожилую женщину... Было ей около восьмидесяти, шустренькая, живая такая. Причёска, маникюр, очень аккуратная пожилая дама. Поладили мы с Василисой Михайловной, женщина оказалась приятной во всех отношениях. Вместе ходили в столовую, гуляли, играли с ней в шахматы (!), ну и местную дискотеку Василиса Михайловна тоже посещала...
Однажды вечером разговорились мы. Оказывается, она до недавнего времени преподавала в медицинском колледже - читала студентам акушерство. Ушла оттуда лет пять назад, нет, не то чтобы устала... Просто молодёжи место уступила. Семья её, муж, остался дома... Единственная дочь умерла в двухлетнем возрасте. Не вернёшь...
Женщина всплакнула, в уголках глаз заблестели слёзы... Я, решив сменить тему, спрашиваю:
- А Вы всегда преподавателем работали? Без собственной практики учить профессии других, мне кажется, сложно...
- Работала я и в родильном, и заведующей гинекологии была... Ушла учить детей, этим же тоже кто-то должен заниматься, - говорит она задумчиво.
Мы ещё какое-то время поговорили о том о сём. Василиса Михайловна, извинившись, закурила. Выйдя на балкон - мы жили на шестом этаже, - она курила одну за другой, потом вернулась в комнату.
- Ира, вы мне симпатичны, хотите, расскажу вам, почему из медицины сбежала? Или будете спать? - взволнованно спрашивает у меня моя соседка.
Конечно, я сказала:
- Хочу! - и Василиса Михайловна начала своё повествование...
- Окончили мы с мужем институт, и отправили нас на работу в одну из районных клиник. Он - хирург, я - акушер-гинеколог. Вполне успешно началась наша трудовая жизнь, спустя пять или шесть лет я приняла заведование гинекологией. Дочке наша, Даше, ей уже годик был. Я практически и в декрете-то не сидела, дочку оставляла с мамой, сама работала. Карьера нужна была, будь она неладна! Что такое аборт, думаю, вы в курсе - искусственное прерывание беременности. Сколько же я их провела за свою практику - не сосчитать... В день бывало до семи штук делала... Пациентки самые разные: юные девочки 13-14 лет и старше, зрелые дамы, замужние и одинокие... Да, я пыталась убедить каждую из них, как могла, что это «удовольствие» несёт непоправимый вред здоровью, последствия могут быть самыми плачевными, но... Женщины и девочки шли на эту операцию, несмотря на всё... Не скрою, процентов пять мне удалось отговорить от рокового шага, и они уходили из клиники с живым младенцем в животе. Но оставшиеся девяносто пять процентов всё же убивали дитя, кромсая его на куски моими руками... И я тоже привыкла к жестокости этого зверства - разрубать на куски живого младенца, убивать и выбрасывать на помойку. Всё в порядке вещей. Убийство нерождённых детей стало моей работой. За убийство мне платили зарплату, дарили цветы и конфеты.
- Спасибо вам, доктор! Рука у вас лёгкая, - благодарили матери, убившие своих нерождённых детей моими лёгкими руками...
В ту ночь я дежурила в отделении, не спалось. Я писала эпикризы, сидя в ординаторской. Вдруг - что это? С потолка что-то закапало - на бумагах появились алые капли... И на мне, на лице, на белом халате... Растерявшись, подняв машинально голову, я от ужаса едва не свалилась со стула... Густые, тёплые капли на потолке, прямо надо мной... Осторожно потрогала каплю на столе... Боже ж мой... Это же кровь... Самая настоящая кровь... Она капает на моё лицо, на стол. Хочу, пытаюсь кричать, звать на помощь, а голоса нет... За дверью слышится множество детских голосов, они кричат:
- ОТКРОЙ ДВЕРЬ!
Я ни жива ни мертва, шепчу:
- Спаси меня, Господи! - но они не замолкают и долбятся в дверь маленькими кулачками...
Больше я ничего не помню. В памяти лица коллег, наутро они, взломав дверь - у меня была привычка закрываться на ночь, - приводили меня в чувство...
После той ночи я наполовину седая стала. Ушла из гинекологии в роддом, но и там не смогла... Когда видела кровь - на родах это непременно бывает, - теряла сознание прямо в родзале и падала... В сознании моём стоял незабытый крик тех детей:
- ОТКРОЙ ДВЕРЬ!
Ходила я в церковь, каялась, много раз каялась... Больше этого не было. Я ушла преподавать в медучилище... Дочурка моя умерла в двухлетнем возрасте от острого пиелонефрита (воспаление почек). У меня на руках умерла, в больнице. Спасти её не удалось... Может быть, жизнью дочки я заплатила за те убийства...
Василиса Михайловна затянулась сигаретой, выйдя на балкон. Когда она вернулась в комнату, я обратила внимание на её лицо... Вместо респектабельной ухоженной леди я увидела сгорбленную и заплаканную седую старушку... Больше мы об этом не говорили. Я звонила ей какое-то время после того, как мы разъехались по домам. Примерно два года назад на мой звонок отозвался довольно молодой, девичий голос:
- Извините, но у нас таких нет...
