Anchor {h.s} (rus. translation)

one

Пятнадцать лет спустя

Гарри был прекрасным. Прекрасным беспорядком.

Я знала его последние пятнадцать лет, смотрела, как он рос, как менялся. Я видела его взлеты и падения, не смотря на то, что я наблюдала больше падений, нежели взлетов. Особенно в течении последних нескольких лет его жизнь превратилась в полный хаос. Я была свидетелем того, как он управлял своей жизнью, как боролся с течением, пытаясь сохранить свою голову над водой. Я всегда пыталась быть на его стороне, потому что Гарри очень много значил для меня, потому что я любила его настолько, что словами этого не передать. Сквозь годы я стала его якорем, сильным и стойким, державший его в реальности. Я была его якорем, а он — моим. Но в то время, как я пыталась спасти его, он заставлял тонуть меня все глубже в безумие.

Я не знаю, как все это началось, и как мы начали настолько полагаться друг на друга. Даже если Гарри был бушующим штормом, разрушающимся все на своем пути, я тонула в нем. Он ранил меня бесчисленное количество раз. Только потому, что я не подлаживала ему никакого дерьма, говорила только правду. Правду, которую он не мог принять. Я любила его, несмотря и на это.

Наши с ним счастливые моменты были редкостью, так как Гарри был превосходным беспорядком, и он не верил в любовь. Тем не менее, он был дорог мне, даже если я продолжала чувствовать боль, которую он мне причинял. Я жаждала его присутствия. Даже если бы мне пришлось подбирать его и собирать по кусочкам, я все равно хотела быть с ним. Я бы прошла через страдания, только чтобы у меня был единственный счастливый момент с ним.

Но мы не встречались. Мы были друзьями. И это лучше, нежели рассказать ему о своих чувствах. Результат и так был предсказуемым. Он не умел любить. Да, я, казалось, была исключением из правил. Он не любил меня так, как я его любила, но он жаждал моего присутствия также, как и я. Однако, в то время, как желала я его присутствия психологически, он желал меня физически.

Наши отношения были запутанными. Ему нужна была только физическая близость, и я давала ее ему, потому что любила, и это казалось единственным способом, чтобы увидеть его обнаженным. Не его тело. Его душу. В то время, как я позволяла ему получать меня, я могла видеть его всего, его стены были опущены, так как он был слишком сконцентрированным на физическом удовольствии, которое он давал мне. Это были времена, когда я чувствовала себя ближе к нему, так так большую часть времени он держал меня на расстоянии вытянутой руки. Поэтому я бы взяла все, что он давал мне. Время, прикосновение, поцелуй, секс — абсолютно все.