Вдова оказалась довольно интересной собеседницей. Хотя, беседой это сложно назвать. Она умела хорошо рассказывать, а Антошкин умел слушать. Вдову звали Елена Тайсон, но она предпочитала другое имя. "Миноуг - так зовут меня друзья" сказала она Антошкину. Вдова очень скоро перестала плакать и стала вести обычный разговор. Ее покойный муж был деловым врачом, ученым и предпринимателем одновременно. Он владел большим богатством, которое полностью переписал на любимую жену. Проблема в том, что Миноуг не может самостоятельно управлять поместьем и недвижимостью, поэтому она пытается сейчас выгодно продать или хотя бы сдать его. Антошкин внимательно слушал и пытался дать совет, но его слова почти всегда пролетали мимо ушей. В какой-то момент Антошкину показалось, что он просто служит переносчиком зонта и невольным слушателем, к тому же. Но эту мысль он отбросил. Миноуг умела заинтересовать. Антошкин все время краем глаза поглядывал на нее. Конечно, она была старше его. Полненькая темноволосая вдова, снизу доверху разодетая в черное, сама не замечала, как постоянно светилась от мимолетных удач и небольших побед. "Ах, как это прекрасно" только и повторяла она каждый раз. Казалось, вдова находила хоть что-то хорошее во всем, даже в смерти своего любимого.
Когда они дошли до большой усадьбы, Миноуг поблагодарила Аношкина.
- Дождь еще довольно сильный, а у вас нет зонта. К тому же вы такой благодарный слушатель. Не зайдете ли на чай?
Антошкин был не из тех сопливых джентльменов, которых приходилось долго упрашивать. Они миновали ворота и вошли в дом.
- Вы, конечно, человек необычный, Антошкин, я сразу это заметила. И знаете, мы с вами во многом похожи. Например, мы оба предпочитаем скрывать свои настоящие имена.
- Вовсе нет. Я не скрываю. Мне просто нравится больше мое новое имя.
- Хорошо. Вы выразились по-другому, но суть осталась той же.
Вдова поправила шляпку, и долила Антошкину еще чая.
- Итак, вы, наверное, женаты?
Теперь она больше не была светлой простушкой под осенним дождем. Миноуг выглядела пышной дородной важной дамой, как рыба в воде, плещущейся в лучах величия своего имения.
