Собаку я больше не выгуливала. Химик же не называл меня «Тини», вместо этого, несмотря на бесконечные мольбы не употреблять моё полное имя, он упорно, выделяя каждую букву и чуть картавя «р», продолжал называть меня «Фредерикой».
— Скажи, ты точно уверена, что у тебя сорок шесть хромосом? А? Фредерика. Часом, не сорок семь?
Костя говорил, что спорить и пререкаться со взрослыми бесполезно. Они повышают на тебя голос и при этом выражают недовольство твоим тоном. Они запрещают перебивать, но сами же делают это постоянно. Эти странные люди устанавливают правила для того, чтобы их нарушать. Эти правила — иллюзия контроля. И неважно, написаны они на бумажках или твёрдо сидят в голове — они просто инструмент, которым пользуются в нужное время. На взрослых не распространяются их же правила.
Мама говорила об уважении к каждому человеку, об уважении к каждому мнению. Мне казалось, что она действительно уважала каждое мнение. Кроме моего. Она регулярно названивала химику, дабы поинтересоваться моими «успехами». Мама внимательно выслушивала его немногословные тирады, придерживалась его мнения в вопросах, касающихся моего обучения. А я всё думала, чем же ему моя бабка так помогла, что репетиторство со мной опередило по позициям такие вопросы, как особенности ухода за мадагаскарскими тараканами и процесс спаривания морских котиков. Этот человек (да, я так и не спросила, как его зовут) был мне неприятен. Быть может, сначала вся эта ситуация казалась комичной, но со временем я поняла, как же это выводит! Некоторые оскорбления тешили мой мазохизм. Но были вещи, которые действительно сыпали соль на свежие раны. Говорить о чём-то с мамой — абсолютная трата времени. Я решила хоть в чём-то проявить силу воли и не ябедничать, подобно репетитору, не кататься по полу, извиваясь в конвульсиях и проклиная химию. Костя говорил, что надо успокоиться. Успокоиться и не принимать всё близко к сердцу.
— Сорок шесть... — проговорила я, заминаясь в неловкой паузе, которая возникала лишь от того, что имени этого садиста я по-прежнему не знала.
666
Одним тёплым майским вечером я сидела у компьютера, осознанно клацая пальцем по мышке, дабы узнать даты проведения экзаменов. Шла... летела, чёрт её побери, последняя неделя мая, как раз тогда зачатки совести и ответственности дали знать о себе. Вовремя, правда? С каждым днём ощущение того, что скоро я, твёрдо шагая, заявлюсь на кухню и скажу «Mama, just killed a man»*, становилось реальнее. Такое желание действительно было. И это желание стало ещё более приоритетным после того, как я увидела расписание экзаменов. А что, за убийство неплохой срок дают. Отсрочечка. Девятого июня заканчивалась экзекуция в школе, а уже одиннадцатого нужно было ехать в лицей.
Я конечно была молодцом. Месяц ни черта не делать, чтобы за две недели до кары впасть в глубочайшую... депрессию.
— Фике! Мать твою! — Костя явно впал в ярость. — Я же не успел сохраниться.
— Так, во-первых, — начала я, — не трогай нашу мать. Во-вторых, да сохранила я, не паникуй.
Стальной взгляд брата стал мягче.
— У меня тут реальная...
— Что на этот раз случилось? — Константин с видом эксперта в области психологии уселся на тахту, скрестив ноги.
— Жизнь случилась! Я не сдам. Я. Не. Сдам, — истерично захлёбываясь слюной, прокричала я.
— Экзамены для нас не беда. Политех! Нам дорога туда! — довольно изрёк Костя.
Я схватила раскрытый пенал и зашвырнула его в недопоэта. Ручки, маркеры, карандаши — всё рассыпалось, как и моё самообладание.
— В чём проблема? Ты же не хотела поступать.
— А у меня есть выбор?
— Ко-ко-ко, не ной. Выбор есть всегда, — изобразив столетнего мудреца, сказал брат.
— Ага, так говорят те, у кого есть право выбора.
— Слушай, все эти ограничения, правила, стереотипы — всё у нас в голове, — будто бы устав от разговора, ответил он.
— Сказал человек, который находится в таком же положении.
— Я-то нахожусь. Положение может быть одинаковым, а вот ракурс разным.
Короткий, но содержательный диалог. Я любила брата за то, что он давал мне возможность додумать. В тот момент я встала, собрала все ручки, маркеры, карандаши и уселась за химию. Нужно было много чего сделать к пятнице. В пятницу на химии я впервые действительно оценила ум преподавателя и пусть не всегда здоровый, но сарказм. Он всё так же напоминал обезьянку, только теперь это казалось забавным.
Нельзя позволять минуте слабости управлять тобою. Да и не только минуте. Пусть ты сплошная слабость — не позволяй этой крохотной части себя захватить твою жизнь. Костя пытался мне это сказать и доказать. Для кого-то небо — смертельная высота, а для кого-то — полёт души. Для кого-то дождь — унылая серость, а для кого-то — очищение. Для кого-то солнце — резкий свет, а для кого-то — жизнь. Надо лишь один раз действительно понять.
