Теодор Драйзер - Стоик

27

Когда они сели в поезд, Каупервуд заговорил с Беренис о страхах ее матери. Беренис уверяла, что все это пустяки, просто на нее подействовала внезапная перемена. Как только они здесь устроятся, у нее все это пройдет. — Уж если откуда-нибудь и можно ждать неприятностей, то скорее от американцев, а никак не от англичан, — прибавила она задумчиво, глядя в окно на мелькавшие мимо живописные виды и не замечая их. — А я, конечно, не собираюсь ни заводить знакомство с американцами, ни встречаться с ними здесь, в Лондоне, если этого можно будет избежать, ни принимать их у себя. — Правильно, Беви. Это, конечно, самое разумное. — Вот эта-то публика и пугает маму. Американцы, знаешь, народ невоспитанный, у них нет ни такта, ни той терпимости, которая есть у англичан. Я по крайней мере здесь чувствую себя как дома. — Тебе нравится их культурность, их уменье держать себя, — сказал Каупервуд. — У них нет этой нашей грубоватой откровенности, они так сразу не скажут, что у них на уме. Мы, американцы, захватили дикую страну и стараемся развивать ее, и приступили мы к этому, в сущности, совсем недавно, тогда как англичане культивируют свой маленький островок вот уже тысячу лет. В Виндзоре их встретил мистер Уорбертон, агент по найму; он сообщил им подробно все интересующие их сведения и очень расхваливал дом, который они приехали смотреть. — Великолепная вилла, в исключительно живописной местности, на самом берегу реки! Лорд Стэйн долго жил здесь, но после смерти отца стал уезжать на лето в свое родовое поместье Трегесол. Прошлое лето он сдавал эту виллу известной артистке, мисс Констанс Хэсэуей, но в этом году она едет в Бретань, и вот только месяца два назад лорд Стэйн сказал мне, что он согласен сдать коттедж, если найдутся подходящие люди. — А большое у него поместье в Трегесоле? — спросил Каупервуд. — Одно из самых больших в Англия, сэр, — отвечал агент. — Около пяти тысяч акров. Замечательная усадьба! Но он там подолгу не живет. Каупервуд внезапно поймал себя на довольно-таки неприятной мысли. Хотя он постоянно внушал себе, что он никогда не будет ревновать, ему теперь приходилось сознаться, что с тех пор как в его жизнь вошла Беренис, он уже не раз испытывал муки ревности. Никогда еще ни одна женщина не была для него тем, чем была для него Беренис. И вот они теперь снимут эту виллу; а не приведет ли это к тому, что Беренис в конце концов предпочтет ему лорда Стэйна, — ведь он много моложе его, Каупервуда, и, говорят, тоже незаурядный и интересный человек! Может ли он надеяться сохранить ее привязанность, если она познакомится с таким человеком, как Стэйн? Эта мысль вносила в его чувство к Беренис что-то новое, чего он до сих пор за собой не замечал. Вилла Прайорс-Ков оказалась в самом деле прелестной. Дом, стоявший в глубине тенистого парка, выстроен был больше ста лет назад, но внутри он представлял собой вполне благоустроенный особняк со всеми современными удобствами. Красивое строгое здание под купой вековых деревьев величественно возвышалось среди пышных газонов, цветников, усыпанных песком дорожек и цветущих изгородей. К задней его стороне, выходившей на юг, примыкали служебные постройки, птичий двор, конюшни и большая беговая площадка с искусственными препятствиями, изгородями и воротами, спускавшаяся прямо к реке. Мистер Уорбертон сказал им, что лошади, и экипажи, и все хозяйство — огороды, птичник и овцы со сторожевыми собаками поступают в распоряжение того, кто здесь поселится, и что все это находится на попечении конюхов, садовника и фермера, которые будут обслуживать своих временных хозяев. Каупервуд не меньше Беренис был очарован этим идиллическим приютом: зеркальная гладь медленно струившейся Темзы, зеленые склоны, спускающиеся к реке, плавучий домик с ярким пестрым тентом и развевающимися на ветру занавесками, за которыми были видны плетеные кресла, столики. Он загляделся на солнечные часы, стоявшие посреди дорожки, ведущей к пристани. Как время летит! Уж он, в сущности, почти старик. И вот Беренис познакомится здесь с этим человеком, ведь он много моложе его и может понравиться ей. Когда она несколько месяцев тому назад пришла к нему, в Чикаго, она сказала ему, что она сама за себя отвечает, сама распоряжается своей судьбой и что она пришла к нему по своей воле, а когда ей захочется уйти, она уйдет. Конечно, ему не следует снимать эту виллу и не следует вести никаких дел со Стэйном. Найдутся другие люди, другие возможности, хотя бы этот Эбингтон Скэрр и лорд Эттиндж. Но как можно поддаваться этому страху пораженья? Ведь до сих пор он никогда не робел, не пасовал перед жизнью, — будем же поступать так и впредь, что бы ни случилось. Беренис, по-видимому, была в полном восторге. Ей так нравился этот живописный уголок! Не подозревая о мыслях Каупервуда, она с любопытством думала о владельце этой виллы. Должно быть, лорд Стэйн еще не стар, ведь он только что вступил во владение своим родовым поместьем после смерти отца. Но еще больше она интересовалась владельцами соседних вилл, о которых ей не преминул сообщить мистер Уорбертон. Ближайшими их соседями будут Артур Герфилд Ротислай Гоул, судья Королевской скамьи, сэр Гэбермен Кайпс из акционерной компании «Бритиш тайлс энд паттернс», достопочтенный Ренсимен Мэйнс из министерства колоний и многие другие более или менее высокопоставленные персоны из высшего лондонского света и деловых кругов. Каупервуд, внимательно слушая словоохотливого Уорбертона, невольно задавал себе вопрос, как будут чувствовать себя в этом окружении Беренис и ее мать. — Весной и летом здесь, наверно, очень весело, — заметила Беренис, — устраиваются пикники, из Лондона приезжают разные государственные деятели, министры, съезжается всякая светская публика, артисты, художники, так что, если иметь достаточно широкий круг знакомств, все двадцать четыре часа в сутки будут заполнены. — Да, — отозвался Каупервуд, — обстановка как нельзя более благоприятная — тут можно с одинаковым успехом пойти в гору либо очутиться на дне, и то и другое может произойти очень быстро. — Вот именно, — сказала Беренис, — но я-то как раз собираюсь пойти в гору. И он опять невольно поддался ее невозмутимому оптимизму. Тут агент, который отошел осмотреть, в порядке ли ограда, вернулся, и Каупервуд, так и не посоветовавшись с Беренис, заявил ему: — Я только что говорил мисс Флеминг, что я охотно даю свое согласие на то, чтобы она с матерью сняли эту виллу, если она им нравится. Вы можете прислать все необходимые документы моему поверенному. Это, конечно, пустая формальность, но, вы понимаете, она входит в мои обязанности как опекуна мисс Флеминг. — Понятно, мистер Каупервуд, — сказал агент, — но документы могут быть оформлены не раньше, чем через несколько дней, возможно в понедельник или во вторник, потому что агент лорда Стэйна, мистер Бейли, вернется только к этому времени. Каупервуд почувствовал некоторое удовлетворение, услышав, что лорд Стэйн не изволит лично беспокоиться такого рода делами, — значит, пока что и его участие в этом деле не будет известно Стэйну. Ну а что будет дальше — об этом он предпочитал не думать.