Рэй Брэдбери "Карлик"

***

Теплая ночь переросла в горячее утро, а затем в пылающий полдень. Море казалось голубым покрывалом, усыпанным блестками и крошевом битого стекла. Эйми шла по многолюдной набережной, прижимая к груди пачку выгоревших на солнце журналов. Свернув на пирс, она подбежала к павильону Бэнгарта и, открыв дверь, закричала в жаркую темноту: -- Ральф? Ты здесь? Ее каблучки застучали по деревянному полу позади зеркал. -- Ральф? Это я! Кто-то вяло зашевелился на раскладушке. -- Эйми? Ральф сел и включил тусклую лампу на туалетном столике. Протерев полусонные глаза, он покосился на нее и сказал: -- Ты выглядишь как кошка, слопавшая канарейку. -- Я кое-что узнала об этом маленьком человечке. -- О карлике, милая Эйми, об уродливом карлике. Маленькие человечки появляются из наших яичек, а карлики рождаются из гланд... -- Ральф! Я только что узнала о нем потрясающую вещь! -- О, Боже,-- пожаловался он своим рукам, словно призывал их в свидетели.-- Что за женщина! Я бы и двух центов не дал за какого-то мелкого гаденыша... -- Ральф! Она раскрыла журнал, и ее глаза засияли. -- Он писатель! Подумай только! Писатель! -- Слишком жаркий денек, чтобы думать. Он снова лег на раскладушку и с игривой улыбкой осмотрел ее фигуру. -- Я прошлась сегодня утром по Ганджес Армс и встретила мистера Грили -- знакомого продавца. Он сказал, что мистер Биг (*Big -большой) печатает на машинке и днем и ночью. -- У этого карлика такая фамилия? Ральф начал давиться смехом. -- Рассказы писателей часто связаны с их реальной жизнью,-- продолжала Эйми.-- Я нашла одну из его историй в прошлогоднем журнале, и знаешь, Ральф, какая мысль пришла мне в голову? -- Отстань. Я хочу спать. -- У этого парня душа огромная как мир; в его воображении есть то, что нам даже и не снилось! -- Почему же он тогда не пишет для больших журналов? -- Наверное, боится или еще не понимает, что это ему по силам. Так всегда бывает -- люди не верят в самих себя. Но если он когда-нибудь наберется храбрости, уверяю тебя, его рассказы примут где угодно. -- Так ты думаешь, он богат? -- Вряд ли. Известность приходит медленно, и он сейчас, скорее всего, довольствуется жалкими грошами. Но кто из нас не сидел на мели? Хотя бы немного? А как, должно быть, трудно пробиться в люди, если ты такой маленький и живешь в дешевой однокомнатной конуре... -- Черт!-- прорычал Ральф.-- Ты говоришь как бабушка Флоренс Найтингел. Она полистала журнал и нашла нужную страницу. -- Я прочитаю тебе отрывок из его детективной истории. В ней говорится об оружии и крутых парнях, но рассказ идет от лица карлика. Наверное, издатели даже не знали, что автор писал о себе. Ах, Ральф, прошу тебя, не закрывай глаза. Послушай! Это действительно интересно. И она начала читать вслух. -- Я карлик. Карлик-убийца. Теперь эти два понятия уже неразделимы. Одно стало причиной другого. Я убил человека, когда мне исполнился двадцать один год. Он издевался надо мной: останавливал на улице, поднимал на руки, чмокал в лоб и баюкал, напевая баюшки-баю. Он тащил меня на рынок, бросал на весы и кричал: Эй, мясник! Взвесь мне этот жирный кусочек! Теперь вы понимаете, почему я погубил свою жизнь и пошел на убийство? И все из-за этого ублюдка, терзавшего мою душу и плоть! Мои родители были маленькими людьми, но не карликами -- вернее, не совсем карликами. Доходы отца позволяли нам жить в собственном доме, похожем на белое свадебное пирожное из безе: крохотные комнаты, миниатюрные картины и мебель, камеи и янтарь с комарами и мухами -- все маленькое, малюсенькое, микроскопическое! Мир гигантов оставался вдалеке, как шум машин за высокой садовой стеной. Мои несчастные мама и папа! Они делали все, что могли, и берегли меня, словно фарфоровую вазу -- единственную драгоценность в их муравьином мире, с домиком-ульем, дверцами для жуков и окнами для бабочек. Лишь теперь я понимаю гигантские размеры их психоза. Им казалось, что они будут жить вечно, оберегая меня, как мотылька, под стеклянным колпаком. Но сначала умер отец, а потом сгорел наш дом---это маленькое гнездышко с зеркалами, похожими на почтовые штампы, и шкафами, которые напоминали своими размерами солонку. Мама не успела выбежать при пожаре, и я остался один на пепелище родного крова, брошенный в мир чудовищ неудержимым оползнем реальности. Жизнь подхватила меня и закрутила в водовороте событий, унося на самое дно общества, в эту мрачную зиявшую пропасть. Мне потребовался год, чтобы привыкнуть к миру людей: на работу меня не принимали, и казалось, что во всем мире не было места для такого, как я. А потом появился Мучитель... Он нацепил мне на голову детский чепчик и закричал своим пьяным друзьям: Я хочу познакомить вас со своей малышкой! Эйми замолчала и смахнула слезу, бежавшую по щеке. Ее рука дрожала, когда она передавала Ральфу журнал. -- Почитай! Это его жизнь! Это история убийства! Теперь ты понимаешь, что он человек? Маленький и сильный человек! Ральф отбросил журнал в сторону и лениво прикурил сигарету. -- Мне нравятся только вестерны. -- Но ты должен это прочитать. Ему нужен человек, который мог бы поддержать его в такое трудное время. Он настоящий писатель, однако парня надо в этом убедить. Ральф с усмешкой склонил голову на бок. -- И кто же это сделает? Ты и я? Небесные посланники Спасителя? -- Не говори со мной таким тоном! -- А ты тогда пошевели мозгами, черт возьми! Тебе захотелось понянчить его на своей груди, но он уже сыт по горло этой дешевой жалостью. Как только ты появишься у него со слезами и слюнями, он выставит тебя за дверь, и правильно сделает. Она задумалась над его слова, стараясь рассмотреть вопрос со всех сторон. -- Не знаю, Ральф. Возможно, ты прав. Но это не только жалость. Хотя он действительно может понять меня как-то неверно, и я должна быть предельно осторожна. Он встряхнул ее и по-дружески ущипнул за щеку. -- Отстань от него, Эйми, я тебя прошу. Ты ничего не получишь кроме проблем и неприятностей. Я еще никогда не видел, чтобы ты так заводилась. Давай лучше сделаем себе хороший день: пообедаем, поболтаем немного, прокатимся по побережью до какого-нибудь маленького городка и поужинаем в ресторане с первоклассным шоу. Черт с ним, с этим карнавалом, а? Один хороший день и никаких забот! Я тут припас на такой случай небольшую сумму. -- Понимаешь, он другой,-- ответила Эйми, всматриваясь в темноту.-- Он такой, какими мы уже никогда не будем -- ни ты, ни я, ни остальные на этом пирсе. Как странно, правда? Судьба дала ему тело, которое годится только для карнавальных забав, но он сумел пробиться в люди. А мы получили все, чтобы не торчать в балаганах, и, тем не менее, оказались здесь, на этом проклятом пирсе. Иногда мне кажется, что от нас до берега миллионы миль. Мы смеемся над его телом, но у него есть мозги, и он может создавать в своих книгах чудесные миры, которые нам даже не снились. -- Черт, ты даже меня не слушала,-- возмутился Ральф, вскакивая с раскладушки. Она сидела, опустив голову, и ее руки, сложенные на коленях, сотрясала мелкая дрожь. Голос Ральфа казался далеким, как морской прибой. -- Мне не нравится этот взгляд на твоем лице,-- произнес он с тяжелым вздохом. Эйми медленно открыла кошелек и, вытащив оттуда несколько смятых банкнот, начала их пересчитывать. -- Тридцать пять. Сорок долларов. Наверное, хватит. Я собираюсь позвонить Билли Файну и попросить его отправить одно из кривых зеркал на Ганджес Армс для мистера Биглоу. -- Что! -- Ты только подумай, Ральф, как он обрадуется, когда получит это зеркало. Он поставит его в своей комнате и будет пользоваться им, когда захочет. Я могу позвонить по твоему телефону? -- Делай, что хочешь. Черт возьми, ты просто рехнулась! Он повернулся и зашагал по коридору. Чуть позже хлопнула дверь. Эйми подождала еще несколько секунд, потом подняла трубку и с болезненной медлительностью начала накручивать телефонный диск. Перед последней цифрой она затаила дыхание и, закрыв глаза, представила, как тяжело и грустно живется в этом мире маленьким людям. А как, наверное, приятно получить в подарок большое зеркало -- зеркало для твоей комнаты, где ты можешь любоваться своим большим отражением, писать рассказы и не покидать уютных стен до тех пор, пока тебе этого не захочется. Но возможна ли такая чудесная иллюзия на нескольких квадратных метрах жилья? Что она принесет ему: радость или печаль, страдание или помощь? Она смотрела на телефон и мечтательно кивала головой. По крайней мере, за ним перестанут подсматривать. Ночь за ночью, поднимаясь в три или четыре часа, он будет танцевать и улыбаться, кланяться и махать себе руками -- высокий-высокий, красивый и мужественный в этом сияющем зеркале. Голос в трубке ответил: -- Билли Файн слушает. -- О, Билли!-- воскликнула она.