Зефир

Глава 6

Осенние выходные дни выдались на удивление теплыми. Пятничный судьбоносный дождь теперь был лишь воспоминанием и в оставшихся от него лужах теперь играли золотые лучи и смешливые дети.

Хосок остался у Чимина на все выходные. Ему, честно говоря, не хотелось уходить из этого уютного, теплого гнездышка в свою серую холодную квартиру. Чимину тоже не хотелось отпускать рыжего парня. Благодаря выходным дням, свободным от пар, Чиму не пришлось выдумывать повод, чтобы Хосок остался, а Хосоку — чтобы вернуться после учебы.

Выходные прошли быстро, но в тоже время они будто тянулись вечность, прекрасную вечность. В субботу, после завтрака, Чимин присел за синтезатор, оказавшийся в углу возле окна и, спросив, не будет ли против Чон, начал репетировать программу, иногда подпевая под нежный мотив. Хосок завороженно слушал мягкий, высокий голос, который проникал глубоко в сердце. На душе будто начали расцветать бутоны какого-то давно забытого, но такого ласкового, цветка, становилось легко и впервые, нет, уже во-второй раз, захотелось искренне улыбнуться.

Вечером парни пили кофе с оставшимся зефиром и тихо разговаривали обо всем на свете и ни о чем конкретно.

Иногда Чимин, с ювелирной аккуратностью, затрагивал темы, беспокоившие Хосока, но быстро менял их, если видел возвращающуюся в глазах боль. Прошедший субботний вечер утонул в мерных голосах, а уже поздно ночью перетек в тихое посапывание в погрузившейся в темноту комнате парней, убаюканных вновь начинающимся дождем.

Первый раскат грома прокатился по небу неожиданно громко, а последовавшая за ним молния осветила темные тучи, грозно свисавшие над городом. Хосок грозу любил, поэтому проснувшись от первого грохота, стал снова проваливаться в объятии Морфея. Почти поддавшись сладкому шепоту полубога, Чон услышал тихое поскуливание, доносившееся с дивана. Приподнявшись на локтях, рыжий посмотрел на свернувшегося в позу эмбриона и дрожащего от раскатов грома Чимина. Маленький комочек издавал всхлипы, когда небосвод озарялся вспышками молний и сопровождался оркестром рокочущей стихии.

Хосок растерялся, но все же встал и направился к Паку, усаживаясь рядом с трясущимся парнем. Не зная что делать, Хосок, скорее интуитивно, положил свою ладонь поверх паковского плеча и, сжав, тихо прошептал:

— Не бойся, Чимини, — удивление от собственной нежности в голосе быстро прошло, когда Хосок удовлетворенно заметил, что дрожь пошла на убыль. Надо было срочно что-то придумать, чтобы она совсем прекратилась. — Представь, что это вовсе и не гром, а просто маленький великанчик играет в свою погремушку. Слышишь? — Честно говоря, Хосок не знал, почему вспомнил детскую байку, которую когда-то рассказывала ему мама, когда он был совсем малышом. Чон не был уверен, что взрослый парень успокоится от этих детских слов, но какого было его удивление, когда Хосок понял, что тонсен больше не дрожит.

Хосок закрыл глаза и тихо улыбнулся (да, тихо). В душе разливался покой, а теплое плечо под его ладонью грело не только руку, но и сердце.

Чон хотел уже было вернуться в свое, заботливо расстеленное Чимином, кресло, как его остановила маленькая ладошка, цепко ухватившаяся за пальцы Хосока.

— Останься. Пожалуйста. — Чимин отодвинулся, освобождая место для Хосока. — Великанчик еще не наигрался, — совсем тихо добавил он и слегка потянул на себя чужую руку.

Хосок растерялся уже второй раз за последние несколько минут, но все же поддался чужому напору, ложась рядом. Чимин, не долго думая, придвинулся спиной к парню и, сложив ручки под щечкой, без задней мысли засопел, возвращаясь в свои сновидения, где все было хорошо и солнечно. У Хосока хорошо. И у Чимина тоже.

Чон полежал еще недолго с открытыми глазами, размышляя почему он, впервые за несколько лет, разрешил кому-то так беспардонно касаться нитей его израненной души и врываться в его жизнь маленьким пухлощеким смерчем, сметая все сомнения и вырывая с корнем вселенскую тоску.

Не найдя ответы на свои вопросы, Хосок машинально приобнял Чимина за талию, притягивая парня ближе и, наконец, отдался Морфею во власть.