Unhealthy Obsession

Глава 4. В ней Ваня страдает, Даня пытается его подбодрить.

     — Вань, ты как? — Даня осторожно потрепал за плечо «брата», который с лицом, не выражающим никаких эмоций, смотрел в окно, за которым бушевал ливень. И Данила бы позабавился над тем, как ванильно это выглядело, если бы Ваня не находился в таком состоянии уже довольно долгое время.
      — Нормально, — индифферентно отвечает Ивáнов, продолжая заниматься своим «увлекательным» делом.
      — Что-то не похоже, — Иванóв аж поежился от этого холодного голоса.
      — Я же говорю, со мной все нормально! — раздраженно скинул со своего плеча, ещё лежащую там руку «брата», Ваня. 
      — А что ты тогда всю неделю ходишь такой грустный? — Даня продолжал настаивать. 
      — Потому что хуй невкусный, че ты пристал-то, ей богу?! — Ивáнов вскочил, взял свой плеер и ушёл из комнаты. 
      Даня же остался на том же месте, не понимая, что происходит. 
      Где-то с неделю назад у Вани явно что-то случилось, потому что с того самого дня и до сегодняшнего, он ходил как в воду опущенный. Его явно что-то очень волновало, он даже перестал тупо шутить и подкалывать самого Даню, и хотя это и было плюсом, но, в то же время, заставляло насторожиться. В первые дни Даня думал, что «братец» задумал какую-то гадость, с него станется, но время шло, Ваня не предпринимал никаких действий и распространял вокруг себя депрессивную ауру, и тут Даня уже начал бить тревогу. Поэтому он решил обратиться к единственному человеку, который разбирался в депрессиях и прочем, лучше всех, кого он знал — к маме Полине.
      Она находилась в своей мастерской и лепила горшки, одновременно с этим ведя какую-то беседу с мамой Лидой, когда Даня вошёл. 
      — Можно? — постучав костяшками по косяку спросил Данила.
      — Конечно, Дань, проходи, — улыбнулась Полина, которая всегда очень радовалась, когда сын сам шёл на контакт с ней. И хотя иногда это вызывало недоумение, Дане было приятно, что она пыталась сблизиться с ним, хоть и иногда странными способами.
      — Я хотел поговорить по поводу Вани, — сказал он, присаживаясь на стул, — Он в последнее время странный какой-то. 
      Полина понимающе кивнула. 
      — Я тоже заметила.
      — Да даже Лёша заметил, а этот-то вообще ничё не видит дальше носа своего, — кивнула Лида, ковыряя ногтем стол.
      — Я думаю, — Полина сделала паузу и улыбнулась, — Я думаю, что он влюбился.
      Даня вспомнил, что Ваня что-то говорил ему о том, что ему нравится какая-то девушка, которая ему недоступна, и призадумался.       Очевидно, что он ничем помочь в этом плане не сможет, но он мог бы как-нибудь подбодрить Ивáнова, если тот, конечно, перестанет сучиться и пойдёт на контакт, не нападая при этом на Даню.
      — О-о-о, — протянула Лида, и оживлённо закивала, — Наверняка. В этом возрасте они все только об этом и думают. 
      Данила возмущённо уставился на маму.
      — Ой, не рассказывай, наверняка и ты думаешь, — махнула на него рукой Лида, — Просто реже, чем остальные мальчишки. Но ты у нас всегда был особенный, — нежно сказала она, потрепав сына по волосам.
      Даня, поморщился, хотя ему и было приятно. Надо же держать имидж недотроги. Хотя, он, наверное, недотрога и есть. Будь он таким, как Ваня, он бы точно уже в девственниках не ходил. И опыта в поцелуях у него было бы больше. Да, будь он как Ваня, у него бы отбоя у девчонок не было!
      Но ему нравилось быть недотрогой. Потому что, будь он как Ваня, он наверняка не был бы таким умным. И не то, чтобы у него было большущее самомнение, но он знал точно, что умнее большей части своих сверстников. И ему нравилось быть умным. Потому что умным быть гораздо лучше, чем просто богатым, красивым, самоуверенным и наглым. Конечно, такие люди довольно-таки пробивные, но сохранить своё положение, будучи тупым, как пробка, весьма и весьма сложно. 
      — Дань! — перед лицом Данилы щелкнули пальцы, и он дернул головой, выплывая из своих мыслей.
      — А? Да, — кивнул он. 
      — Что «да»? Мы спрашиваем, что ты хотел бы на ужин, — подозрительно косится на него мама Лида. 
      — Простите, задумался, — Даня попытался придумать что-то, чего он ещё не пробовал, чтобы попросить на ужин, но в голову лезли только макароны с сыром и пельмени, — Не знаю, что угодно. Я всеядный. 
      Полина кивнула, принимая к сведению.
      Какое-то время они сидели молча, каждый занятый своим делом: Даня втыкал в стену, Лида крутила в руках маленький расписной горшок, а Полина делала вазу.
      Через несколько минут Даня встал, сказал, что пойдёт в свою комнату, и вышел из мастерской. 
      Но в комнату он не пошёл. Он надел ботинки и вышел из дома, чтобы немножко прогуляться по саду и обмозговать сложившуюся ситуацию. 
      Итак, что мы имеем. 
      Нервный, грустный и явно чем-то обеспокоенный Ваня, одна штука. Немного взволнованный и не знающий, что делать Даня, одна штука. Ехидная, хитро чему-то ухмыляющаяся всю эту неделю Эля, тоже одна штука. 
      Данила был уверен, что Эля как-то причастна к этому странному поведению Вани, потому что стал он таким, это Данил понял лишь спустя какое-то время, после разговора с ней на перемене. 
      Даня кивнул сам себе. Эля точно причастна. 
      — «Неужели у них роман?» — Даня вздрогнул и помотал головой, — «Нет, Ваня бы не чах, как комнатное растение, он бы мне давно все уши прожужжал об этом».
      Данила сел за столик и покрутил между пальцев монетку, которую нашёл в кармане. 
      — «Она явно сказала ему что-то неприятное. Но что можно сказать такого Ване чтобы он столько времени ходил, как пыльным мешком пришибленный?»
      Даня придавил монетку к столу.
      — Надо спросить Элю, — решительно кивнул Иванóв сам себе. 
      — Спросить о чём?
      Даня вздрогнул. К столику подошёл Ваня, засунув руки в карманы и сгорбившись. Он сел напротив и смерил Данилу хмурым взглядом. 
      — Что? 
      — О чем ты хочешь спросить Элю? — повторил, раздражаясь, Ваня и сдул со лба темную прядку волос. 
      — Эм-м, домашка... — Даня попытался придумать какое-нибудь оправдание, но...
      — Ой, не ври, — фыркнул Ивáнов, — У тебя уши краснеют, когда ты врешь. 
      Даня задохнулся от возмущения. Уже второй человек говорит ему, что это так, но он знал, что ничего у него не краснеет. 
      — Не пра...
      — О чем ты хочешь Элю спросить? — отвлечь Ваню оказалось непросто. Поэтому Даня решил сказать что-нибудь, что было бы одновременно и правдой, и неправдой. Вот так вот.
      — Я хотел спросить ее, не хочет ли она погулять с нами. 
      — С нами? — удивился Ваня, ставя на стол локти, а сверху на руки кладя голову. 
      — Ну да, — кивнул Даня, мысленно выдыхая от облегчения, — Ты в последнее время какой-то подавленный и я решил, что тебя надо как-то взбодрить. Мы могли бы погулять где-нибудь втроём. Как друзья.
      Ваня смотрел на своего «братца» и в груди у него отчего-то щемило. Не то от нежности, не то от грусти, вызванной мыслью о том, что ещё три недели, и Дане совсем не захочется подбадривать его, да что там, даже общаться с ним будет Дане противно. Ваня вздохнул. 
      — Ну пойдём, — согласился он, — Я позвоню Эле, — вставая из-за стола, Ваня отчего-то запутался в собственных ногах и навернулся мордой в пол.
      Губы Дани растянулись в широкой улыбке, а потом он начал хохотать.
      Ради таких улыбок Ваня был готов сломать все свои кости, падая на пол раз за разом. Лишь бы Даня радовался. Но...
      — Не смешно, ублюдок, — прокряхтел он, но, почему-то, улыбаясь сам.
      Даня все ещё хихикает, когда Ваня уходит в комнату за телефоном.