Теодор Драйзер. Американская трагедия

Часть 17.

Было совсем темно, когда Роберта в среду вечером украдкой выскользнула из дому, чтобы встретиться с Клайдом. Но перед этим сколько сомнений и борьбы с самой собою! Ей не только трудно было преодолеть собственные внутренние колебания, - вызывала немало тревог и душная, пошлая и ханжеская атмосфера, окружавшая ее в доме Ньютонов. С тех пор как она приехала сюда, она никуда не выходила без Грейс Марр. А тут еще в эту среду, - Роберта совсем забыла обитом, разговаривая с Клайдом, - она условилась отправиться вместе с Ньютонами и Грейс в баптистскую церковь, где должна была состояться проповедь, а затем вечер для прихожан с разными играми, чаем, пирожными и мороженым.
И она не знала, как быть, как ей освободиться в этот вечер, но потом вспомнила, что дня за два перед тем Лигет, заметив, как хорошо и быстро она работает, предложил ей поучиться шить у миссис Брейли, в соседнем со штамповочной швейном цехе. Теперь, когда приглашение Клайда совпало с собранием в церкви, Роберта решила сказать Ньютонам, что в этот вечер она должна явиться на дом к миссис Брейли. Она скажет это в среду вечером, перед обедом. Таким образом, она сможет встретиться с Клайдом. И успеет вернуться домой до возвращения Ньютонов и Грейс. Так сладко будет слушать его... снова услышать, как тогда, в лодке, что она показалась ему самой красивой девушкой на свете, когда стояла на берегу и смотрела на водяные лилии. Много, много мыслей - смутных, пугающих, ярких - осаждало ее: как и куда они пойдут и как потом станут встречаться, если она сумеет сделать так, чтобы они стали друзьями и чтобы это не повредило ни ей, ни ему. Если будет нужно, она уйдет с фабрики и поищет какое-нибудь другое место, таким образом, с Клайда будет снята всякая ответственность за нее.
Еще одно волновало ее: как одеться? Роберта видела, что в Ликурге многие работницы одеваются лучше, чем в Бильце и Трипетс-Милс. Но она значительную часть своего заработка посылала матери, - если бы не это, она тоже могла бы прекрасно одеться. Теперь, когда Клайд завладел всеми ее мыслями, она забеспокоилась о своей внешности; вечером, после того как они условились о встрече, она пересмотрела весь свой скромный гардероб и выбрала синюю шляпку, которую Клайд еще ни разу не видел, платье из дешевого сукна в белую и синюю клетку и белые парусиновые туфли, купленные прошлым летом в Бильце. Она решила дождаться, пока Ньютоны и Грейс уйдут в церковь, а затем быстро переодеться и выйти.
В половине девятого, когда наконец совсем стемнело, она пошла по направлению к Сентрал-авеню, а оттуда кружным путем вернулась на условленное место в конце Тэйлор-стрит. Клайд был уже там. Он стоял, прислонясь к старому деревянному забору, окружавшему пятиакровое кукурузное поле, и смотрел на городок, огни которого светились сквозь листву деревьев. Воздух был насыщен пряными ароматами трав и цветов. Легкий ветерок шелестел в высоких стеблях кукурузы позади Клайда, в листве деревьев над его головой. А далеко в вышине сверкали звезды - Большая и Малая Медведица, Млечный Путь, их когда-то ему показывала мать.
И Клайд думал о том, как изменилось его положение здесь по сравнению с Канзас-Сити. Там он робел перед Гортензией Бригс, да и перед любой другой девушкой, боялся им слово сказать. А здесь, особенно с тех пор как его назначили заведующим штамповочной, он убедился, что не так уж неинтересен, как ему казалось раньше. Девушки на него заглядываются, и он теперь уже не так боится их. Глаза Роберты сказали ему, как сильно он ей нравится. Вот и у него есть подруга. Когда она придет, он обнимет ее и поцелует. И она не сможет ему противиться.
Он стоял, прислушивался, мечтал и смотрел вдаль; шорох кукурузы за его спиной будил в нем какое-то воспоминание. И вдруг он увидел Роберту. Нарядная, оживленная и тем не менее встревоженная, она остановилась в конце улицы, озираясь, как пугливый, осторожный зверек. Клайд тотчас поспешил к ней навстречу и тихонько окликнул ее:
- Привет! Как мило, что вы пришли! Трудно было выбраться? (Он подумал, что она гораздо лучше Гортензии Бригс или Риты Дикермен: одна была такая расчетливая, а другая - чувственная и неразборчивая.)
- Еще бы не трудно!
И она стала подробно и красочно рассказывать о том, как неловко вышло с Ньютонами: она совсем забыла о своем обещании пойти с ними в церковь, а тут еще и Грейс заявила, что не пойдет без нее. И ей пришлось солгать, ужасно солгать: будто она идет к миссис Брейли учиться шить. Клайд ничего не знал о предложении Лигета и сразу же стал расспрашивать Роберту: у него явилась мысль, не хочет ли Лигет перевести ее от него. Он не дал ей вернуться к рассказу о Ньютонах, пока не выслушал всех подробностей насчет Лигета, и Роберте было очень приятно, что он так живо этим заинтересовался.
- Но, знаете, я ведь пришла ненадолго, - быстро и ласково сказала она при первом удобном случае, когда Клайд, сжимая ее руку, повернул к реке, совсем безлюдной в этих местах. - Собрания в баптистской церкви почти всегда кончаются к половине одиннадцатого, и я должна быть дома раньше Ньютонов и Грейс.
Она привела множество доводов, объясняя, почему ей нельзя задерживаться позже десяти часов, и Клайд, хотя и раздосадованный, не мог не согласиться, что она рассуждает благоразумно. Сначала он надеялся удержать ее дольше. Но, видя, что времени у него мало, он старался теперь скорее добиться большей близости; он стал расхваливать ее шляпу, жакет - они ей так к лицу! И тут же попытался обнять ее за талию, но Роберта, считая, что он слишком спешит, отвела его руку, вернее, пыталась отвести, ласково убеждая:
- Ну, не надо! Это нехорошо! Разве вам недостаточно вести меня под руку? Или давайте я возьму вас под руку.
Высвободившись из его объятий, она сразу крепко взяла его под руку и прижалась к его плечу, стараясь идти с ним в ногу. И Клайд подумал, как просто и естественно держится она теперь, когда лед между ними сломан.
А как она щебетала! Ей нравится Ликург, но только она никогда еще не жила в таком строгом и набожном городе - тут в этом смысле даже хуже, чем в Бильце или Трипетс-Милс... И она стала рассказывать о Бильце и Трипетс-Милс, говорила и о своем доме, но мало: об этом ей не хотелось рассказывать. И снова - о Ньютонах и Грейс Марр, о том, как они следят за каждым ее шагом.
А Клайд слушал и думал, что она совсем не похожа на Гортензию Бригс или Риту, да и ни на одну из девушек, которых он встречал: она гораздо проще и доверчивее, ей совершенно не свойственны ни распущенность Риты, ни тщеславие, резкость и самомнение Гортензии, но она такая же красивая и при этом гораздо симпатичнее. А как мило она выглядела бы, если бы была лучше одета... Что бы она подумала, если бы узнала, как он вел себя с Гортензией, - тогда все было по-другому, совсем по-другому...
- Знаете, - сказал Клайд, когда Роберта на мгновенье замолчала, - мне хотелось заговорить с вами с самого начала, как только вы стали работать на фабрике. Но вы сами видите, тут все вечно следят друг за другом. Это возмутительно! Мне заявили, когда я получил это место, что я не должен заводить знакомство ни с одной девушкой на фабрике, и я старался соблюдать это правило. Но теперь я просто не могу сладить с собой. - Он крепко сжал ее руку, потом вдруг остановился и обнял ее. - Знаете, Роберта, я от вас без ума. Правда! Вы самая милая, самая очаровательная девушка на свете. Послушайте, вы не сердитесь, что я так говорю? С тех пор как я увидел вас, я почти потерял сон. Честное слово, правда! Я все думаю и думаю о вас. У вас такие дивные глаза и волосы! Вы сегодня ужасно красивая! Ах, Роберта!
И он вдруг привлек ее к себе и поцеловал, прежде чем она успела уклониться. Он продолжал держать ее в объятиях, а она наперекор себе самой сопротивлялась, напрягая всю силу воли: оказалось, что ей хочется обнять его и прижаться к нему еще крепче, - это поразило и испугало ее. Какой ужас! Что подумают, что скажут люди, если узнают? Конечно, она дурная девушка, но ей хочется быть с ним вот так - совсем рядом... никогда еще ей так этого не хотелось.
- Не надо, мистер Грифитс, - умоляла она. - Правда, не надо! Ну, пожалуйста! Нас могут увидеть. Кажется, кто-то идет.
Она оглянулась, видимо, очень испуганная, но Клайд только рассмеялся. Он был в восторге: наконец-то жизнь порадовала его таким восхитительным подарком!
- Я никогда в жизни не делала ничего подобного, - продолжала она. Честное слово! Пустите меня. Это только потому, что вы сказали...
Но Клайд, не отвечая, крепко прижал ее к себе; его бледное лицо и темные жадные глаза были совсем близко от ее лица. Он целовал ее снова и снова, несмотря на ее протесты; ее маленький рот, подбородок, щеки были так прелестны, что невозможно было устоять, и он, слишком взволнованный, чтобы говорить более мужественным тоном, шептал умоляюще:
- Роберта, дорогая, ради бога, ну скажите, что вы меня любите? Скажите? Я знаю, что любите, Роберта! Я знаю! Я с ума схожу по вас! Скажите! У нас так мало времени!
И он снова целовал ее щеки и губы. И вдруг почувствовал, что она слабеет. Она стояла безвольная и покорная в его объятиях; он смутно понял, что с ней творится что-то странное. Внезапно по лицу ее потекли слезы; ее голова упала ему на плечо, и он услышал шепот:
- Да, да, да, я люблю вас! Да, люблю, люблю!
В ее голосе послышалось рыдание, то ли от горя, то ли от блаженства, и Клайд был так глубоко тронут ее искренностью и простотой, что и у него на глазах выступили слезы.
- Роберта, дорогая, все будет хорошо. Не надо плакать. Вы такая милая. Правда, правда, Роберта!
Он поднял глаза и увидел на востоке, над низкими крышами домов, тоненький светящийся краешек восходящей июльской луны. И в это мгновение ему показалось, что жизнь дала ему все - все, чего только можно пожелать.