В омуте преждевременных неточностей

6 - В новое начало без тебя

  Ру­ки дро­жат, но­ги под­ка­шива­ют­ся. Из губ до­носят­ся об­рывча­тые фра­зы: «Не мо­жет быть...», «Нет-нет, это неп­равда...» — ес­тес­тво пы­та­ет­ся в пер­вую ми­нуту от­ри­цать вы­бива­ющую из ко­леи но­вость, до пос­ледне­го ве­ря, что это, быть мо­жет, шут­ка?! Но раз­ве о та­ком бу­дет шу­тить че­ловек, сто­ящий пред то­бой с по­терян­ным ви­дом, же­ла­ющий пос­ко­рее у­еди­нить­ся, да­бы ник­то прос­то-нап­росто не тро­гал — и не нуж­но ни уте­шений, ни про­яв­ле­ния за­боты, ни «по­нима­ния», а прос­то­го че­лове­чес­ко­го оди­ночес­тва.

— К-как та­кое мог­ло про­изой­ти?.. — най­дя в се­бе си­лы, спус­тя па­ру дол­гих мол­ча­ливых ми­нут, по­ин­те­ресо­валась Ека­тери­на, пе­речи­тывая раз за ра­зом бе­лый лис­ток бу­маги, на ко­тором бы­ло яс­но, но в уко­рочен­ном ви­де на­писа­но: «Фё­дор Во­робь­ев, двад­ца­ти­од­но­лет­ний юно­ша, в во­сем­надцать со­рок был най­ден мёр­твым под ко­лёса­ми по­ез­да. Ока­зав­ши­еся сви­дете­ли на мес­те про­ис­шес­твия, не спо­соб­ны дать точ­ную оцен­ку про­изо­шед­ше­го. Ма­шинис­ту не­чего до­бавить, кро­ме то­го, что будь юно­ша ви­ден на го­ризон­те, он, бе­зус­ловно, на­чал бы ос­та­нав­ли­вать по­езд. <...> В свя­зи с этим, пос­ле дол­го рас­сле­дова­ния, эк­спер­ты приш­ли к вы­воду, что при­чиной ста­ла не­ос­то­рож­ность Фё­дора Во­робь­ёва при пе­рехо­де од­ной пло­щад­ки на дру­гую. Зап­нувшись об шей­ку рельс, упал вниз ли­цом. Сле­дом, по­теряв соз­на­ние, фи­зичес­ки не мог ус­лы­шать над­ви­га­ющу­юся опас­ность». — Не ве­рю, нет, это ка­кая-то ошиб­ка!

— Это прав­да, Кать...

— Но... толь­ко две не­дели на­зад он... а сей­час! Ох... — она зап­ла­кала, упав на пол и уда­ряя от­ча­ян­но ку­лаком по не­му. Это ведь... знать че­лове­ка, воз­можно, не так хо­рошо, как хо­телось бы, но всё же иметь ка­кие-то о нём све­дения, а по­том вот это — оша­раши­ва­ет. И очень силь­но, осо­бен­но вос­при­им­чи­вых к ра­нимос­ти лю­дей.

— А сей­час его уже нет.

— Это я во всём ви­нова­та... ес­ли бы зна­ла, что так про­изой­дёт!

— С это­го мес­та по­под­робнее. Ты ведь зна­ешь, в мо­мент смер­ти ме­ня не бы­ло ря­дом с бра­том. Я, бо­лее-ме­нее при­дя в се­бя, хо­чу всё-та­ки вы­яс­нить — прав­да ли эк­спертное зак­лю­чение, или мог­ло быть что-то ещё? — под­хо­дя и обод­ря­юще кла­дя ру­ку ей на пле­чо, бе­зучас­тно вы­дал Ад­ри­ан.

Де­вуш­ка, в свою оче­редь, сжав его паль­цы, про­лепе­тала, что ей на­до прий­ти в се­бя, и поп­ро­сила двад­цать ми­нут по­быть в оди­ночес­тве, что­бы как-то на­чать раз­го­вор, и при по­мощи пар­ня смог­ла встать, нап­ра­вив­шись в ван­ную ком­на­ту, за­перев­шись ма­шиналь­но в ней.

При дру­гом ис­хо­де, будь ис­тинная прав­да дру­гой, мож­но бы­ло пы­тать её доп­ро­сами, не поз­во­ляя та­кой воль­нос­ти. Но Ад­ри­ан всё знал — да и как ему быть не в кур­се дел, ес­ли это он стал при­чиной тор­мо­жению ме­ханиз­ма, вый­дя из во­ды су­хим — ник­то его не об­ви­нил, да что там, да­же не упо­мянул! По­рази­тель­ная шту­ка жизнь — по­мога­ет там, где её не про­сят.

Од­на­ко, не смот­ря на ли­цеме­рие, Ба­ланов­ский, не до кон­ца осоз­на­вая ещё ис­ход, в тот день (ког­да вмес­то уже жи­вого Фё­дора бы­ло что-то ли­шён­ное че­лове­чес­ко­го ви­да, про­пущен­ное че­рез ка­тящи­еся ко­лёса), был по­дав­лен. Кри­чал, бил по­суду, рвал на се­бе во­лосы, смот­ря в зер­ка­ло — сме­ял­ся, а по­том, ку­лаком, не мор­щась, раз­би­вал, не ощу­щая бо­ли, а толь­ко боль­ший азарт, и сад­ня­щую боль глу­боко внут­ри. Спа­сал­ся от гал­лю­цина­ций, но всё бы­ло без тол­ку — аго­нии пол­ный вопль пос­то­ян­но зву­чал где-то ря­дом, а по­вора­чивая го­лову, ви­дел яс­ной кар­тинкой Во­робь­ёва, тя­нуще­го ру­ку, мо­ляще­го о по­мощи — и во мгно­вении! — про­бега­ющий по­езд. И ни­кого, лишь сме­ня­ющи­еся до­ма, ули­цы, лю­ди... не­из­вес­тно, как он в та­ком сос­то­янии смог до­пол­зти до квар­ти­ры.

Спус­тя день ста­ло нем­но­го лег­че. Ис­те­рика прош­ла, но пус­той взгляд всё рав­но был нап­равлен на по­толок, рож­да­ющий до ис­тя­за­ющей му­ки об­ра­зы, те­перь не­дося­га­емые бо­лее, ос­тавши­еся где-то там, в прош­лом.

Фё­дор — мертв.

Фи­гура бы­ла уб­ра­на с дос­ки, как он и хо­тел.

Не сов­сем.

Да, дей­стви­тель­но, он вы­ражал мно­го раз эту амо­раль­ную мысль, воп­ло­щая её и на ре­аль­ных ак­тах, прав­да, не столь гло­баль­ных, но бо­лее ощу­тимых в пла­не фи­зичес­ко­го на­силия или сло­вес­ных оп­ле­ух. По­рой не знал, за­чем ос­кор­блял — кровь го­рела, хо­телось боль­ше уви­деть стра­даний на ли­це; иног­да из­би­вал — а пос­ле (он всё же че­ловек!) ис­пы­тывал со­вес­тные при­ходы, но не­дол­гие, от­сту­па­ющие пос­ле но­вого раз­го­вора с Фё­дором — ведь тот при­нимал всё это, не жа­лу­ясь. А раз так — то по­чему бы не про­дол­жить?.. Од­на­ко в иде­але не так всё это ему пред­став­ля­лось — Во­робь­ёв сам при­ведёт се­бя к этой гра­ни, а ко­ли стру­сит, то Ад­ри­ан прос­то за­душит, слу­чай­но, под аф­фектом, но по чес­тнос­ти фак­тов — во вме­ня­емом сос­то­янии. Не бу­дем за­бывать, что он хо­роший ак­тёр, воз­можно, пси­хопат, уме­ющий ана­лизи­ровать, на­ходя вы­ход из без­вы­ход­ной си­ту­ации. Как бы­ло па­ру лет на­зад с ро­дите­лями, с ко­торы­ми ра­зошёл­ся во мне­ни­ях. И уже сам не пом­нит, что кон­крет­но ста­ло при­чиной, прос­то за­хоте­лось из­ба­вить­ся от них — по­возил­ся с тор­мо­зами, от­пра­вив тех в пос­леднее пу­тешес­твие. Ко­неч­но, вся неп­ра­виль­ность пос­тупка приш­ла уже пос­ле, но до это­го ведь не пе­рева­ривал всей сво­ей за­губ­ленной ду­шой их. Так и здесь — не­нави­дел, но нем­но­жеч­ко лю­бил, ве­рил и пы­тал­ся по­нять, на чь­ей Фё­дор сто­роне, — собс­твен­ни­чес­кое же­лание пре­об­ла­дало, но про­межут­ки вре­мени да­ли по­нять, что не та­кой уж «бра­тиш­ка» и «вер­ный», ка­ким хо­чет ка­зать­ся, сбли­жа­ясь с Ка­тери­ной; всё это бы­ло выс­тро­ено Ад­ри­аном в пла­не обо­рота толь­ко ка­ких-то ус­та­новив­шихся собс­твен­но­лич­ных стан­дартов, за­бывая, что не ма­шину, не жи­вот­ное — пе­рес­трой­ка, ин­стинкты — а жи­вого че­лове­ка, ко­торый спо­собен ме­нять свои ин­те­ресы, об­раз жиз­ни, рас­смат­ри­ва­ет. В этом его и эго­цен­тризм — всё для се­бя. Он хо­чет чу­жого па­дения, под­чи­нения — он до­бива­ет­ся. Кто пре­кос­ло­вит — унич­то­жа­ет.

— Прос­ти, Ад­ри­ан, нем­но­го за­дер­жа­лась, — ос­то­рож­но про­гово­рила Ка­тя, вер­нувша­яся в гос­ти­ную, са­дясь в крес­ло нап­ро­тив не­го, сра­зу же опус­кая гла­за в пол.

— Ни­чего.

— Я ведь там ска­зала, что ви­нова­та в этом, да?

— Бы­ло де­ло.

— М-м... не сов­сем так... то есть да, я ви­ню се­бя за то, что не смог­ла его спас­ти, а ведь он, ско­рее все­го, чувс­тво­вал се­бя в этом ми­ре лиш­ним.

— Аб­сурд.

— Не пе­реби­вай, по­жалуй­ста, — с моль­бой поп­ро­сила Ка­тя, от­ки­дыва­ясь на­зад, а дож­давшись кив­ка, про­дол­жи­ла: — Ви­на в том, что не уви­дела его деп­рессив­ную нак­лонность. Лю­ди, «жи­вущие в компь­юте­ре», стра­да­ют не­пони­мани­ем со сто­роны ок­ру­жа­ющих. Они бо­ят­ся за­гово­рить с ни­ми, как-то от­крыть­ся, а мои про­яв­ле­ния в его стро­ну толь­ко ухуд­ши­ли си­ту­ацию. Я бы­ла из­на­чаль­но ему чу­жим че­лове­ком, хоть он и знал, что по фак­ту яв­ля­юсь тво­ей де­вуш­кой, но всё рав­но не мог под­пустить бли­же, чем на вы­тяну­той ру­ке...

И рас­сужда­ла она ещё о мно­гом: о школь­ном воз­дей­ствие, не­пони­мании со сто­роны ро­дите­лей, счи­тала, что всё о нём зна­ет, го­воря о ка­ком-то дру­гом че­лове­ке, а Ад­ри­ану бы­ло смеш­но всё это слу­шать. И вот оно, осоз­на­ние: она его сов­сем не зна­ет, но пы­та­ет­ся дать ещё оцен­ку, ну не по­теш­но ли?.. А от­сю­да при­ходит по­нима­ние, в ос­новном оши­боч­но­го суж­де­ния са­мого пар­ня — что ес­ли он заб­луждал­ся на её счёт и ви­дел то, че­го на са­мом де­ле не бы­ло, как и она сей­час, про­из­но­ся сло­ва, раз­ня­щи­еся с ре­аль­ны­ми фак­та­ми?

— Ч-что та­кое? С то­бой всё в по­ряд­ке? — уви­дев, как ли­цо пар­ня вы­тяну­лось, а сам он, схва­тив­шись за грудь, стал улы­бать­ся по-бе­зум­но­му, не на шут­ку пе­репу­галась за его сос­то­яние (он ведь по­терял до­рого че­лове­ка!); мо­мен­таль­но под­бе­жала, об­ни­мая. — Всё хо­рошо, — ус­по­ка­ива­юще гла­дя по го­лове, — всё бу­дет хо­рошо. Я с то­бой. Я те­бя не бро­шу.

— Ты ме­ня не бро­сишь?

— Нет, глу­пень­кий, ни­ког­да.

— Да­же ес­ли уз­на­ешь что-то не­хоро­шее обо мне? — Отод­ви­гая от се­бя, хва­та­ясь цеп­ко за за­пястье, не силь­но, но так, что­бы в слу­чае че­го мож­но бы­ло не дать ей убе­жать.

— Ад­ри­ан, я и так обо всём знаю, чем ещё... ты мо­жешь ме­ня уди­вить?

— Прям-та­ки всё и зна­ешь?

— Ты ме­ня пу­га­ешь...

— Но ведь это неп­равда! Ты ви­дишь толь­ко обёр­тку.

— А-ай! От­пусти! — Мо­мен­таль­но ме­няя своё по­ложе­ние, Ад­ри­ан скру­тил ей ру­ку, зас­тавляя осесть на пол. — Что ты де­ла­ешь? Мне же боль­но!

— Мне то­же бы­ло. Но как-то по­том всё уш­ло.

— От­пусти. — Ка­тери­на на­чала вы­рывать­ся — это бы­ло нап­расной тра­той сил, а ког­да он по­волок её к бал­ко­ну, от од­ной мыс­ли всё по­холо­дело. Но сра­зу же де­вуш­ка её от­пря­нула, на­ходя дру­гие при­чины для та­кого нес­тандар­тно­го по­веде­ния. Ско­рее, прос­то зат­ро­нула од­ну из его бо­лячек. Со­боле­ва ни­ког­да бы не по­дума­ла, что этот че­ловек бу­дет так се­бя нев­ме­ня­емо вес­ти. На­вер­ное, сто­ит по­менять взгля­ды на его счёт.

— Как хо­рошо, что ты жи­вёшь так вы­соко. Де­сятый этаж по­мога­ет ре­шить проб­ле­мы.

— Нет! — Она сно­ва пред­при­няла от­ча­ян­ную по­пыт­ку выр­вать­ся; Ад­ри­ану, ви­дите ли, на­до­ела эта борь­ба — рез­ким дви­жени­ем уло­жил её на пол, а по­том но­гой со всей си­лой уда­рил в жи­вот, на что де­вуш­ка, скрю­чив­шись, за­каш­ля­ла, че­рез мгно­вение рво­та под­сту­пила к гор­ло.

— Тут уже ни­чего от те­бя не за­висит, Кать, — под­хо­дя к ок­ну и от­кры­вая его. — Сов­сем уже ни­чего. Но, зна­ешь, ты бы­ла хо­рошей де­вуш­кой, как и Фё­дор од­но вре­мя мо­им пар­нем. Ин­те­рес­но вот так вот, вку­шать сра­зу всё.

— Кха-хка... тво­им... что! Пар­нем?!..

— Я да­же сна­чала на­чал его рев­но­вать к те­бе. Да что там! Счи­тал, что вы обо всём зна­ете, и хо­тите от ме­ня из­ба­вить­ся, но как по­том вы­яс­нил — ни чер­та по­доб­но­го. И как я мог ви­деть то, че­го нет на са­мом де­ле? На­вер­ное, мне прос­то бы­ло скуч­но с ва­ми.

— Ад­ри­ан, про­шу...!

— Да не про­си, это не по­может. Я со­бира­юсь от те­бя из­ба­вить­ся. Мне сви­дете­ли не нуж­ны. Са­ма по­нимать дол­жна — ос­тавлю в жи­вых, вы­рою се­бе яму.

— Я ни­ког­да...

— Не при­дала б? Всё вер­но, ока­зав­шись в та­ком по­ложе­нии, я то­же го­ворил бы по­доб­но­го ро­да сло­ва, при­зывая убий­цу по­думать.

— Но я...

— Дос­та­точ­но, на ме­ня это не дей­ству­ет. Ты ведь не пер­вый че­ловек, ко­торый уми­ра­ет от мо­их рук. Вон, та бай­ка, что я про­вёл це­лый день на ра­боте и не знал о про­изо­шед­шем с Фё­дором — ложь. Я был там, и ви­дел его пос­ледние ми­нуты. — От пе­рехо­да к зу­дяще­му рас­ска­зу, Ад­ри­ану ста­ло дур­но, го­лова зак­ру­жилась на па­ру се­кунд, ведь неп­росто так вспо­минать зло­получ­ный ин­ци­дент с по­ез­дом. — Как он пы­тал­ся спас­ти се­бя, но тран­спорт вы­нес ему окон­ча­тель­ный при­говор.

— Ты был там... и ни­чего не сде­лал? — Со­боле­вой бы­ло му­читель­но, жи­вот раз­ры­вало ад­ской болью, не поз­во­ляя ей де­лать лиш­них те­лод­ви­жений, но бо­лее — от прав­ды. Мир в её гла­зах раз­ру­шал­ся. Она уже не ду­ма­ет о спа­сении, зная, что это­го не бу­дет, но, быть мо­жет, раз­го­вор по ду­шам, в ухо­дящие ми­нуты, по­может ей про­будить что-то но­вое в пар­не? Единс­твен­ное, на что она ещё бы­ла спо­соб­на.

— Я не смог. А ты смог­ла бы дви­нуть­ся на по­мощь, пос­мотрев в эти гла­за? — и яс­ной кар­тинкой мель­кну­ли два не­мига­ющих бо­лотис­то­го цве­та гла­за пе­ред ним. — Нет, пош­ли прочь! — от­ма­хива­ясь от ил­лю­зий, Ад­ри­ан уда­рил­ся силь­но ру­кой об рас­кры­тую ра­му, в этот раз мор­щись от бо­ли, пе­рек­лю­чая своё вни­мание.

За­меча­тель­ный мо­мент, что­бы ре­тиро­вать­ся. И Со­боле­ва, по­теряв­шая уже на­деж­ду, на нег­ну­щих­ся но­гах, пре­одо­левая боль, по­пол­зла, что бы­ло мо­чи, прочь; не­долог был по­рыв.

— Не уй­дёшь. — Ба­ланов­ский, здо­ровой ру­кой хва­тая за ло­дыж­ку, тут же, пред­ви­дя удар пят­кой, уво­рачи­ва­ет­ся, при­тяги­вая но­гу к се­бе, и, сле­дом, пов­реждён­ной ру­кой вы­ужи­вая из кар­ма­на най­ден­ную в вор­сах по­ла брит­ву, рас­по­лосо­выва­ет ей хлад­нокров­но ик­ры.

Кровь сте­ка­ет на пол, но это не так важ­но, как в сле­ду­ющую ми­нуту под­ня­тое те­ло, ис­ступ­ленно кри­чащее, вы­лета­ет из бал­ко­на, про­летая эта­жи, раз­би­ва­ет­ся, за­кан­чи­вая свой вздох на ас­фаль­те.

А вре­мени нас­ла­дить­ся кон­чи­ной не бы­ло — взвол­но­ван­ные лю­ди на­чали пос­те­пен­но со­бирать­ся, пос­лы­шались роп­та­ния у две­ри квар­ти­ры, — спа­сать­ся на­до. Но сколь­ко ж в этой ком­на­те сей­час ос­тавле­но его от­пе­чат­ков! А на са­мом те­ле! Пле­вать! Он вы­берет­ся, оп­ре­делён­но, по­лиции ему не ви­дать! Сме­нит внеш­ность, пас­порт, на вре­мя у­едет жить за гра­ницу, и по­ка всё не уля­жет­ся, бу­дет си­деть, как мыш­ка, про­дол­жив встре­чать с бу­дущей сво­ей жер­твой «смер­тель­но­го рас­чё­та».

Ад­ри­ан че­рез пять ми­нут вы­бежал из квар­ти­ры. Спус­тился вниз. При вы­ходе из подъ­ез­да соз­дал че­рез дверь щёл­ку, в вы­жида­нии мо­мен­та, ког­да лю­ди, с оха­ми и аха­ми ак­центи­ру­ют всё своё вни­мание (не смот­ря по сто­ронам) на не­живое те­ло де­вуш­ки, — и в это мгно­вение ре­шалось мно­гое, ус­пе­ет ли он скрыть­ся с мес­та прес­тупле­ния, или судь­ба на­конец-та­ки приз­на­ет его ви­нов­ным, от­пра­вив в ка­меру.

Сер­дце зас­ту­чало, ру­ки вспо­тели — Ба­ланов­ский чувс­тво­вал свой ко­нец. (ему ка­жет­ся - или слы­шен приб­ли­жа­ющий­ся звон си­рены?). Сей­час он в ло­вуш­ке из-за собс­твен­ной не­ос­то­рож­ности, а вый­ти-то и нель­зя, его одеж­да в кро­ви — что по­дума­ют лю­ди? Он убий­ца! А раз так, нет смыс­ла ждать у две­ри лю­дей за­кона.

Пол­ный вздох, шаг в сто­рону спа­сения (зак­лю­чения?), уда­ря­ющий в ли­цо све­жий воз­дух, и но­вое на­чало.