Я написала этот рассказ для своей дочери, большой поклонницы «Призрака Оперы», всегда считавшей, что Кристина Дайе в итоге выбрала не того мужчину…
Он всегда предпочитал ночную смену, поскольку любил темноту и одиночество. Мерцание экрана да несколько светодиодных индикаторов — этого света было вполне достаточно, чтобы обозначить его существование, и потом, свою работу он мог делать и с завязанными глазами. Он проработал здесь уже пятнадцать лет — с тех пор, как научился чинить кабельную проводку, здесь ему был знаком каждый дюйм, каждый файл в гигантских архивах. Он буквально вынянчил эту студию от аналога до цифры. И значил для нее гораздо больше, чем простой инженер или хороший аудиотехник. Собственно, именно он и был лицом и голосом«Фантом Радио». Он знал все здешние тайны, слышал каждое слово, произносимое в эфире или вне его. Здесь через его руки прошла каждая деталь.
Но большинство дневных людей воспринимали его как самого обыкновенного человека, дежурного, поддерживающего жизнь этой машины. Некоторые узнавали его по голосу, доносящемуся из динамика, но лицо его мало кто видел. А по ночам возможностей увидеть его становилось еще меньше: радиостанцию обслуживало минимальное количество сотрудников, а поздние передачи и вовсе шли в записи, создавая иллюзию жизни в тот час, когда дневные люди уже лежат в кровати. Вот тогда-то вся студия и была в его полном распоряжении.
Вот тогда-то он и бывал наконец счастлив, чувствуя, что обрел долгожданное одиночество. В вестибюле, правда, имелся охранник, но на него можно было не обращать внимания. И с полуночи до пяти утра «Фантом Радио» шептало и напевало голосами призраков, словно доносящимися из морских раковин, посылая своим слушателям с засунутыми в уши наушниками-ракушками фальшивые пожелания всего наилучшего и стараясь приободрить тех, кто измучен бессонницей или отчаянием.
Одна такая слушательница, страдающая бессонницей, как раз и сидела сейчас перед компьютером. Ее имя в Интернете было Lady of Shalott, хотя ее настоящее имя звучало гораздо прозаичней. Она тоже ощущала себя существом ночным, хотя, возможно, ей просто нравилось слушать в ночной тишине веселые, знакомые голоса, музыку, песни — все то, что болтало, щебетало и гармонично позванивало на огромном темном экране ночи.
Это ведь правда, что ночью все воспринимается и звучит иначе. Ночью даже тишина обретает иное звучание — некий резонанс, которого днем не услышишь. Ее пальцы так и летали по клавиатуре, с удивительной скоростью и точностью извлекая из компьютера необходимые звуки и образы. Ее лицо — склоненное так низко, что лоб почти касался экрана, — было словно освещено неким подводным сиянием. Она была поистине прекрасна, но сама об этом не знала; ее красивое лицо было бледным, как у тех, кто днем практически не выходит из дома, а глаза мерцали, как звезды. Она включила свою любимую радиопередачу — старые записи, которые обычно передают после полуночи. В общем, ничего особенного — просто три часа разного старья, умело соединенного в некий ночной монолог; но иногда ей казалось, что в этом есть и что-то еще, некий глубинный смысл. Нечто такое, о чем больше никто не знает. Она, во всяком случае, была в этом почти уверена. И потом, кто еще станет слушать по ночам допотопные песни? Какую-то местную радиостанцию?
