От любви до ненависти, и наоборот

Глава 1. Знакомство.

  Родители перевели меня в новую школу, надеясь, что тут все будет по-другому. Уже в шестой раз. И я их надежды снова не оправдал, причем в первый же день. Но я-то к такому развитию событий был готов. Каждый раз ведь одно и то же. Среди новых одноклассников обязательно найдется какой-нибудь обалдуй, которому доставляет невероятное удовольствие задирать ботанов вроде меня. И если честно, я не понимаю, зачем родители таскают меня из школы в школу. Какая разница, где терпеть унижения? Быть может, если бы меня не дергали из одной быдло-школы в другую, все действительно было бы иначе. Рано или поздно моим одноклассникам-садюгам надоело бы надо мной издеваться, и я смог бы спокойно заниматься учебой. Хотя я давно смирился с участью вечной жертвы, и, думаю, дотерпел бы как-нибудь до выпускных экзаменов. В этом есть даже какая-то особенная прелесть – начинаешь больше ценить минуты, когда тебя никто не достает. Хех, рассуждаю как заправский мазохист. Из минусов – ты вечно в синяках и с разорванной одеждой, а твой рюкзак не успевает высыхать после купания в лужах. А еще частенько приходится решать контрольные или делать домашку за этих тупиц, считающих себя высшей ступенью эволюции. Почти все они одинаковы – строят из себя мегакрутых альфачей, хотя ни красотой, ни харизмой их природа не наделила. А про умственные способности я вообще молчу. Правда и я не самый умный ученик в классе, и за допущенные ошибки частенько отхватываю тумаков.

Стоит ли говорить, что друзей у меня нет. Кому захочется общаться с неудачником и слабаком, который и за себя-то постоять не может. Я бы на месте других людей тоже держался подальше от таких фриков. А вдруг это заразно?! Про девчонок – отдельная тема. Ничего кроме снисходительных взглядов, полных жалости (в самом унизительном значении этого слова) я обычно не удостаивался. А для школьной администрации, я что-то вроде глубоко засаженной занозы в заднице. Достать такую нереально, но и жить спокойно она не дает. Вроде бы я чуть ли не самый тихий и прилежный ученик: по большей части помалкиваю, дисциплину сам не нарушаю, учусь средне. Казалось бы, приняли меня в школу, и забыли до самого выпускного. Но из-за моей патологической невезучести на разного рода придурков, желающих почесать кулаки о мою физиономию, я чаще всех попадаю в сводки школьных происшествий. Период рыданий в подушку с возгласами «за что мне все это» у меня давно прошел. Говорю, я уже смирился со своей участью, и другой жизни для себя даже не представляю.

Совсем забыл представиться. Меня зовут Наса́н Свейн, и сами решайте, что тут имя, а что фамилия. Мне 15. Природа наделила меня слишком огромными карими глазищами, слишком маленьким носом, и слишком тонкими губами. А в довершение ко всей этой красоте - темно-рыжие волнистые волосы. Вот ведь подстава! И куда лучше, если бы эта насмешка природы осталась бы только моей личной трагедией. Но жизни было угодно иначе. Поэтому меня дразнят и за уродливую, в кирпичных оттенках, внешность, и за весьма необычное имя. Постоянно слышу вслед шуточки вроде: «На Насана солнце дристнуло» или «Насан – в штаны нассал». Что из этого обидней даже затрудняюсь ответить.

Братьев и сестер у меня нет. Мои родители - физики-ядерщики, с головой погруженные в науку. Я у них не запланированный... Как говориться, «по залету», со всеми вытекающими... Отвлекаться от своих научных проектов ради моего воспитания они не имеют ни сил, ни возможности. Поэтому о моих злоключениях узнают лишь когда директор школы вызывает их на беседу, серьезно обеспокоившись за мое здоровье или, чего круче, за жизнь.

Отец и дома, и на работе выглядит примерно одинаково - в толстенных очках и постоянно выцветшем свитере, с двухнедельной щетиной и растрепанными волосами. Все, что связано с внешним видом он считает неважным, наносным, и всячески транслирует это в жизнь. Эх, мне бы его уверенность и упёртость. Он никогда не учил меня, как постоять за себя, как дать сдачи, или въехать кому-нибудь в грызло. Не учил, возможно, потому, что сам этого не умеет. Мне кажется, что в школьные годы он был таким же ушлепком как я. Но потом нашел свое место в жизни, и теперь считается «уважаемым ученым», которому уже лет десять как обещают присвоить кандидатскую степень.

Мама предпочитает носить мешковатые вещи, и тоже сильно не парится насчет внешности. Иногда она может настолько увлечься, что начинает смахивать на Сивиллу Трелони. Именно от нее (от мамы естественно, а не от Сивиллы) я и удостоился огромных глазищ и рыжей шевелюры. И хотя она считает меня писаным красавцем, и уверяет, что любая вещь только подчеркивает мою индивидуальность, я-то знаю, что это не так. На первый взгляд мама кажется замечтавшейся старой девой, лелеющей в своих грезах образ идеального жениха. Мысленно она постоянно пребывает в каком-то другом измерении. Может, например, заулыбаться невпопад, или пропустить разрешающий сигнал светофора. И только избранные знают, что все ее мысли не о женихах, а о проекте, над которым она работает, вот не соврать бы, сколько я себя помню. Наверное, это непросто – много лет подряд строить прогнозы развития каких-то там невероятно сложных для понимания операций, продумывать формулы тех веществ и процессов, которые никогда не сможешь увидеть или потрогать. Я от этого всего далек. На мне, как говориться, природа отдохнула...

Хотя, что я все о себе, да о себе. Развел тут дэвид- копперфилдовскую срань. Вам, наверное, и знакомиться-то со мной не хотелось. А я не просто навязался, но еще и все свое грязное белье тут перед вами вытряхнул. Ну что же, страна должна знать своих ничтожеств... Хе-хе... В общем, пора приступать к тому, ради чего вообще вся эта хреномуть затевалась.