Часть 6: Альбус Поттер и Проклятый Договор

Глава 1. Когда не хочется спать

На поляне было тихо. Так тихо, что Альбусу почудилось, будто он провалился под землю. И теперь она давит на него тишиной и своей толщей, не давая дышать. Горло сдавило спазмом, а он издал сиплый звук. Этот звук был единственным, что нарушило окружавший его покой. 
Альбус попробовал сделать шаг, но не смог, что-то мешало ему. Словно плотная завеса, барьер. Что-то неуловимо изменилось в пейзаже вокруг, а ведь он видел его много раз. Листья с деревьев почти осыпались, земля стала влажной и сырой. "Осень", - внезапно пришло понимание. Наступила осень. Но здесь не могло быть осени. Альбус вздрогнул и посмотрел на Ангуса, как обычно, лежавшего посредине.
- Ангус... - позвал он его несмело. Дракон даже не повернул головы. Альбус с ужасом осознал, что именно изменилось.
Серебряный Дракон был мертв. 
Существо, которое наклонилось над ним, состояло из черных лохмотьев и не имело лица.
- Ты нашшш... - прошипело оно, протянув к нему костлявые руки. 
И вот тогда Альбус смог закричать. 

- Ал. - Над его кроватью стоял Джеймс: он смотрел на брата серьезно, изучающе. 
Альбус сразу проснулся, хотя Джеймс не тряс его за плечо, не пытался бить по щекам или обливать водой. Ничего такого. Тот просто прикоснулся к плечу и произнес его имя. 
- Джейми, - тихо откликнулся Альбус, испытывая к брату неясное чувство. Благодарность. Он помог ему выбраться из этого кошмара, который уже стал привычным. Только Джеймс, наверное, и знал, как часто Альбуса мучили плохие сны этим летом. 
Альбус же старался не придавать этому значения, но теперь, под прицелом пристальных понимающих глаз, съежился и бросил на Джеймса виноватый взгляд.
- Ал, тебе не кажется, что пора сказать об этом отцу? - Джеймс смотрел на Альбуса без привычной язвительности или обиды. Он смотрел так, будто действительнобеспокоился о брате.
И Альбус был готов ему поверить. 

***
Новый учебный год для Дины Дурсль грозил начаться не очень удачно. Она снова поругалась с отцом, который пригрозил, что не отпустит девочку, если та не образумится."Образумиться" в его понимании означало перестать запираться в комнате, выходя только, чтобы поесть, и начать приветливо разговаривать с противными родственниками, которых Дина, прямо скажем, недолюбливала. 
Она не любила ничего из того, что называлось "любезностью". К тому же студентка Хогвартса, Слизерина, не должна под кого-то там подстраиваться. Она же колдунья, в конце концов!
Невозможность колдовать вне Хогвартса очень злила Дину и не способствовала ее приятному общению с семьей. 
Только одно обстоятельство могло хоть как-то скрасить это унылое лето. 
Письма от Уизли, которые удивительным образом нашли с ней общий язык. Роза Уизли и ее брат Хьюго, с которым она познакомилась еще в Больничном Крыле, были теми, кто обращался с ней приветливо и с теплотой, на которую, обучаясь в Слизерине, рассчитывать не приходилось. 
Дина не отвечала на эти письма, потому что считала это неприемлемым для себя. Если Уизли находят общение с ней приятным, то пусть сами об этом позаботятся. 
И лишь один раз она нарушила этот порядок. Она написала Хьюго первой. 
Хьюго Уизли, обладающий удивительным солнечным характером, никак не вписывался в мрачное восприятие Дины. Но в то же время был тем, кто мог это восприятие изменить, хотя бы ненадолго. 
Когда он спросил в последнем письме, как у нее дела, Дина не выдержала. Она села и расписала все, как есть. Рассказала про отца и про деда, про то, как устала быть в одиночестве, и что ей даже не с кем поговорить. 
Потом она не раз пожалела о своем поступке: не стоило вываливать на Хьюго и Розу столько не нужной им информации. Но дело было сделано, поэтому оставалось только гадать, какова будет их реакция.
Реакция была вполне ожидаемой для семьи Уизли в целом и неожиданной для самой Дины.
Они пригласили ее к себе на остаток каникул. И это было самым прекрасным, что случилось с Диной за это лето. Однако послав ответное письмо, в котором она написала, что постарается быть не позже следующей недели, Дина задумалась о том, а каким образом, собственно, ей перебраться в дом Уизли? 
Мама, выслушав Дину, только сочувственно покачала головой и осторожно заметила, что с отцом ей придется поговорить самой, так как она не желает с ним больше ссориться. А ссоры в семье Дурсль действительно вспыхивали регулярно и, в основном, касались воспитания Дины. 
Сказать, что отец был в ярости, услышав, куда именно собралась Дина - значит, ничего не сказать. Он, что говорится, рвал и метал, вздымал руки к небу и потрясал ими, словно они вдруг стали лишними, и он пытался их вовсе оторвать. 
Дина смотрела на разыгравшуюся сцену с холодным спокойствием. В конце концов, не в первый раз отец закатывает подобные истерики. Однако ей же удавалось вот уже четыре года благополучно отбывать в Хогвартс? Получится и на пятый. И необязательно из родного дома. 
- Что ты хочешь сказать, папа? - спросила она равнодушно, - то, что ты не хочешь, чтобы я уезжала или ты не хочешь, чтобы пунктом назначения был именно этот дом?
Дадли Дурсль даже замер от подобного обращения. Он перестал трясти руками и уставился на Дину в упор, ожидая, что нерадивое дитя одумается. Но ничего подобного не произошло. Дина смотрела на него все так же настороженно и спокойно. 
- Ты не будешь общаться с волшебниками, - сказал тоном, из которого враз исчезли все истерические нотки. 
- Буду, - ответила Дина, - еще как. Ты меня отвезешь? Или мне пойти пешком? Или, может... - она усмехнулась и бросила красноречивый взгляд на простую метлу в углу кухни.
Дадли, проследивший за ее взглядом, побледнел. Он не знал, что метла тоже должна быть особенной, волшебной. А ну, как и правда, его дочь сейчас взмоет над кварталом, как какая-нибудь ведьма, образом которой пугают детишек на Хэллоуин. 
- Ты не сделаешь этого, - прошептал он, - тебе запрещено... - было видно, что следующее слово далось ему с трудом, - колдовать вне школы. 
- Да, - с гордостью ответила Дина, будто это являлось ее личным указанием и достижением, - запрещено. И меня накажут. Потом. Но, возможно, мне удастся долететь. Вот только соседи, пап. Как быть с ними? 
На этот раз Дадли покраснел. Потом набрал в грудь побольше воздуха, но гневной тирады не последовало. Он просто махнул рукой и направился к полке, на которой обычно хранил ключи от машины.