Мама Кларка ушла, когда ему было шесть лет.
Он немного помнит ее, помнит, что у нее были каштановые волосы и голубые глаза, и она всегда носила розовый фартук, когда готовила ужин, а зеленый — когда делала блинчики. Он помнит, что ее лучшим другом был тихий мужчина с большой бородой, который всегда ерошил ему волосы, когда приходил в гости. Он помнит, что у парадного входа они выращивали подсолнухи или, может, желтые нарциссы.
В основном он помнит, как Джуниор проснулся в свой десятый день рождения и нашел пустую кухню и извинения, накарябанные на открытке.
~~~~~~
Кларку — Брайану, потому что он не был “Кларком” до тех пор, как не уехал из родного штата и не стал единственным Кларком в округе — было шесть, Хантеру восемь, а Джуниору исполнилось десять, и неожиданно троих мальчиков должен был воспитывать одинокий отец, который вообще не знал, что делать с детьми.
Скорее он не не знал, что делать с детьми, сколько не знал, как браться за все, касающееся детей. Билл Кларк никогда так и не научился готовить, потому что из дома своей матери он сразу переехал в новый дом жить вместе со своей женой. Он не знал, что значат все эти кнопки на стиральной машине и сушке, он определенно не догадывался, как складывать одежду или кому принадлежат все эти носки. Он понятия не имел о большей части вещей, связанных с детьми, кроме того, как из них нужно делать настоящих мужчин, похожих на него. А все остальное?
Ну, это было женской работой.
— Раньше, — рассказывал он трем мальчикам — молодым мужчинам, как он их называл, потому что молодыми мужчинами должны быть сильными, выносливыми, храбрыми и перестать плакать по ночам, зовя мать, которая их бросила. Они сидели за столом и уже двадцать минут ждали, когда приготовится паста, только он не до конца был уверен, сколько ей еще потребуется времени. — Раньше у мужчины были люди, которые все это за него делали. До войны.
В Ранберне, штат Алабама, была только одна война.
— Сейчас это запрещено, — со злостью объяснял им отец, открывал консервированный сырный соус и неровно поливал им слипшиеся в комки макароны на тарелках. Тарелки были бумажными, потому что в тот единственный раз, когда он попытался запустить посудомоечную машину, он залил всю кухню мыльной водой, повторных попыток с тех пор не предпринималось. — В любом случае я бы не хотел держать кого-нибудь из подобных людей в моем доме, — продолжал он, и Хантер с Джуниором кивали, как будто понимали, о чем хоть идет речь.
