E R R O R

1

Нет, завязать невозможно. Только сдохнуть. Пролитая кровь не смывается. Есть черта, которую не хочется пересекать, но ты пересекаешь, прощаясь со спокойной жизнью и ставя на кон свою — никчёмную. И, спрашивается, сколько она стоит? Пару центов, не более. Ведь ты гниёшь в её оковах уже который год, приятель.

Пять секунд на выстрел, иначе конец острого ножа, что держит сейчас в дрожащих руках пятидесяти двухлетний мужчина, погрузится глубже в живот молодого парня, который уже готовится нажать на курок своего излюбленного оружия. Из серой толстовки сочится кровь, однако он не показывает никаких признаков боли, скрываясь за маской холодности и безразличия. Рука не дрогнет, нет, как и не дёрнется глаз, ведь всё давно подточено на чёткие выстрелы. Холодное оружие у седого виска, курок которого нажмут уже через три, две, одну...

Приглушённый выстрел, совсем негромкий за счёт глушителя, что снизил скорость и температуру дульной волны. Мужчина падает на сырой песок карьера, затерявшийся в вечернем полумраке, и отдаётся последним рывкам к жизни, сжимая в ладонях мелкие камни, пока тяжёлый ботинок не ложится на его затылок и не вдавливает голову в землю, окончательно лишая воздуха. Это первое убийство, которое далось совершить с тяжестью и непредвиденными обстоятельствами. Получить травму самому от ножевого ранения в живот — не причина волнения, а вот довести дело до второй попытки и поиска нового места для убийства — большой косяк, который явно не оценит Он.

Брюнет, стоя в капюшоне и придерживая пока ещё не обработанную рану левой рукой, выслушивает далеко не похвалу за дело, что выполнил пятьюдесятью минутами ранее. Много косяков и не состыковок, поэтому придётся прибирать за юным глупцом, огорчившим мужчину, строившим на него большие планы.

— Губа в кровь, — подмечает он, схватившись за подбородок молодого человека. Хмыкает, бьёт ладонью по кровоточащей ране, не слыша никакого болезненного стона в ответ. — Где открытая рана? — спрашивает, оглядывая его с ног до головы. — Больно?

— Нет, — сквозь стиснутые зубы отвечает брюнет, прикрывая ладонью живот.

— А так, Чонгук? — мужчина резко бьёт коленкой в живот, прямо по ране, из которой медленно сочится алая кровь. Парень скручивается, но голоса не подаёт. Всё нормально, всего лишь царапина.

— Заживёт, отец, — хрипит он, подняв спокойный взгляд на человека с садистскими замашками.

Капитан полиции главного участка в Сеуле, имеющий большое влияние и уважение среди «законников» этой страны. Две жизни — две личности, об одной из которых никто, кроме сына, знать не знает. В своей жизни он — закон, праведник, чистильщик, творец юрисдикции; слишком умен, обладает неимоверной закалкой и отличными боевыми способностями; бывший военный, имеющий прерогативы практически в любой сфере, связанной с оружием. Умелый наставник, сотворивший из молодого парня машину-убийцу, который уже как с шестнадцати лет выполняет любое задание, не вникая углублённо в суть дела. Наёмный убийца, сеульский потрошитель, ну или обычный двадцатипятилетний парень, живущий в однокомнатной квартире недалеко от Мёндона. С виду даже и не скажешь, что этот безэмоциональный паренёк имеет на своём счету около двенадцати убийств. Чёрствое выражение лица, не показывающее абсолютно никаких эмоций, присутствует и тогда, когда указательный палец надавливает на курок. Всё просто: пристрелил, замял следы, смыл с себя остатки чужой крови и позвонил отцу доложить о выполненной работе, после которой, если повезёт, получит немного информации об одной женщине, что поселилась в его мыслях с малых лет. Лет юности и подлинной заботы, которой он не получил от родного человека. Чонгук желает её снова увидеть, а там уже и думать: признаться, как сильно скучал, либо направить дуло пистолета к её виску и напоследок сказать, что презирает за прошлое. В любом случае, брюнет не обходится без цели.

— Боль делает тебя сильным, сын, — всё повторяет мужчина, сжимая его плечо. — Твои погрешности не должны перерасти в ошибку. Да, ты не имеешь права ошибаться.

— Я понял, — как на автомате отвечает брюнет, внимательно наблюдая за выражением лица отца.

— Тебе два месяца на то, чтобы выполнить это задание, — заявляет тот, подойдя к своему письменному столу и бросив на его поверхность личные дела какой-то семьи.

Четыре папки — четыре убийства?

— Нет, убьёшь лишь одного, — догадавшись о мыслях парня, тут же уточняет мужчина, отыскав нужную папку с информацией члена семьи и протянув её в руки Чонгуку.

Ким Тэхён — прямой наследник нефтяного бизнеса отца. Двадцать пять лет, студент пятого курса факультета управления в университете корпуса Гванак. Вся биография расписана от и до, учитывая, что молодого парня всего лишь нужно пристрелить. Чонгуку плевать на хобби и таланты будущего трупа, поэтому, вычитав лишь самую нужную информацию, кивает отцу. Да, он не убивал людей младше сорока восьми лет, однако выяснять причину, по которой нужно убить молодого парня, не желал. Ему всё равно. Главное — не подвести отца в новом деле.

— Почему даёшь два месяца, если управиться можно за пару дней? — спрашивает Чонгук, не понимая длительного срока, который отвёл для него мужчина.

— Всё нужно сделать тихо. Я — капитан полиции, а ты — мой сын, успевший оставить следы. Тебе ещё нужны объяснения?

— Нет.

— Отлично. Со следующей недели ты — переведённый студент из Пусана; попадаешь сразу на пятый курс, в группу этого парня, где любыми способами налаживаешь с ним общение. Делай всё, что угодно, только будь в доверительных с ним отношениях, чтобы потом, после убийства, ты не попадал в число подозреваемых, — расхаживая по кабинету, доходчиво объясняет мужчина. — Одна ошибка, и я собственноручно заколю тебя в этом же кабинете. Ты понял?

— Понял. Я могу идти?

— Ступай, — кивает отец, сунув ему в руки личные дела всех членов семьи. — Изучишь за эти выходные их от и до.

Ещё пару дней на отдых, а после посвятить два месяца на маску, которую придётся натянуть на лицо. Общительность и дружелюбие включить в себя будет нелёгкой задачей, отчего придётся изрядно потрудиться, чтобы не допустить ошибок на этот раз. Ошибка — простая погрешность в поступках или действиях, присуще каждому человеку, однако не ему. Чонгук не имеет права ошибаться.