Оборотень

19. Роды

  Джэксон испуганно смотрит, при этом стараясь улыбаться, но больше похоже на нервный тик, от которого уголки губ дергаются вверх и тут же возвращаются обратно. Подбадривает словами, что все будет хорошо — что-то мало верится в это! И кого он сейчас пытается психологически подержать, меня или себя? Переносить невероятную боль это не помогает, а только ухудшает состояние. Смотрю на него с надеждой, в его лице пытаюсь увидеть спасителя, освободителя, который одним взмахом руки снял бы любую боль, но в данной ситуации мой доктор бессилен и, наверно, растерян больше, чем я. Боль нарастает и выматывает, забирает последние силы. В голове все путается, поднимается паника, хочется кричать, разрывая связки.

— Джэксон, сделай что-нибудь! — отчаянно хватаюсь за него и наваливаюсь.

— Эм, держись! — поддерживает и прижимается к моему лицу.

— Я больше не могу, — дышу часто и прерывисто.

— Можешь! — вздернул меня, всматриваясь в мои глаза, которые с трудом открываю. — Робэрто, подгони машину! — последовал серьезный голос Джэксона, которого так не хватало. Физически и морально легче не стало, но его уверенность сейчас очень кстати, хотя бы ему.

— Куда подогнать?! — психует и начинает мерить комнату быстрыми и короткими шагами. — Слишком много машин у ворот, нам не развернуться! — подошел ко мне и странно всматривается в глаза. — Боль стихла? — шепнул.

— Да, — кивнула.

— Это ненадолго! — обрадовал Джэксон. — Можно попробовать принять роды и здесь...

— Нет! — Робэрто злобно ответил и подхватил меня на руки. — Ещё не хватало! Мы успеем в роддом, малыш, — подскочил к окну и улыбнулся.

— Робэрто? — кровь застыла в жилах. Самые безумные и страшные мысли летают в голове — мы помчимся в роддом со скоростью света, на волке или так?

— Верь мне! — моргнул загадочно глазом.

— Ммм... — не успела сообразить, что ответить, как он сиганул с балкона. Полет сверху вниз и скорость, будто несешься на американских горках. Холодок насквозь, мурашки страха табуном по телу. Верь ему или нет, а есть ли у меня выбор? Сказал и прыгнул! — Джэки, не отставай! — крикнул брату, выбегая за ворота со мной, чувствую себя неуклюжей коровой в его руках.

Внутри всё дрожит, некомфортно и страшно, жду каждую секунду, что боль снова вернётся. Пытаюсь держаться за него, но руки соскальзывают, слабеют и трясутся. Подошел к какой-то машине, легко выбил кулаком стекло водителя и открыл замки. Усадил меня на заднее сидение и сел рядом, через секунду Джэксон сидел на переднем сидение за рулем. Всё так слаженно и без всяких пререканий начали делать, как два самых лучших друга, что на них совсем не похоже. Говорят, что они и были такими раньше, до того, как я узнала их.

— Ключи?! — Джэксон обернулся к нам. — Где ключи?

— Я даже не знаю, чья это машина! — возмутился Робэрто. — Я стекло выбил, чтоб её открыть!

— Я вижу! — рыкнул брюнет.

— Тогда заводи её так! — огрызнулся блондин. И вот только мелькнула мысль, что они снова не разлей вода братья, но недолго радовали своим поведением.

— Ты можешь сделать что-нибудь нормально? — Джэксон сел ровно, продолжая ворчать.

— Ой, мамочки, — кольнуло и лишний раз вздохнуть боюсь. — Ай! — чувствую, что не могу находиться в одном положении и, тем более, в замкнутом пространстве. Никогда не страдала клаустрофобией, но страшнее её сейчас ничего нет для меня.

— Джэки, не тяни! — нервно выдал Робэрто, двигаясь ко мне ближе. — Заводи эту чертову машину!

— Выпустите меня отсюда! — пытаюсь открыть дверь и выйти. — Дайте мне выйти! — начинаю задыхаться — воздуха не хватает, боль растет.

— Эмили, не надо! — Робэрто двигается ко мне и пытается обхватить, что ещё больше раздражает. — Потерпи ещё чуть-чуть, — шепчет, прижимаясь. — Джэки! — выкрикнул у моего уха и машина завелась.

— Пожалуйста, я больше не могу, — хочу заплакать, а слезы не идут. Каждая клеточка тела напрягается, пульс в висках стучит, зрачки горят, в голове всё напрягается, ещё мгновение и она сейчас лопнет. Что со мной происходит? Не о таких родах мне рассказывала мама!

Машина резко развернулась и рванула на скорости, кажется, что и боль также быстро усиливается, как рев мотора. Пытаюсь дышать глубоко, но напряжение только сбивает воздух. Не могу больше сопротивляться и подаюсь зову своего тела, начинаю сильно напрягаться. Мне кажется, что я невыносимо хочу в туалет по большому, и если у меня получиться это сделать, то боль стихнет. И совсем не волнует, что ощущения совсем не приличные, только бы освободиться!

— Эмили, не вздумай! — Джэксон резко повернулся ко мне. — Не тужься! Ещё рано! Робэрто, чего сидишь, не позволяй ей тужиться раньше времени!

— Ты издеваешься, как я это прекращу?! — Робэрто сморит то на меня, то на Джэксона. — Помассируй поясничный отдел, потуги должны отпустить.

— Где именно? — Робэрто водит рукой по нижней части спины, а обещанное облегчение не наступает.

— Попробуй посильнее, — голос спереди. — Только позвонки не трогай, а то ещё вывернешь ненароком.

— Ты что, издеваешься? Взял бы и попробовал сам! — недовольно кинул Робэрто.

— Я вообще-то серьёзно! И попробовал, если бы ты её не схватил! — с каждым словом, машина дергается вперед. Джэксон нервничает и вымещает это на автомобиле, а Робэрто только злобно огрызается.

— И у тебя бы это получилось, ты же у нас доктор! — блондин намеренно играет на нервах брата.

— Хватит, — облегченно кладу голову на грудь, боль стихает. — Как же вам самим это не надоело? — кладу руки на живот, а дети там затихли и не шевелятся. Страшно, всё ли у них хорошо?

— Отпустило? — Робэрто заботливо прижимает меня к себе.

— Да, — киваю головой. Закрываю глаза, чувствую облегчение, хоть какое-то мгновение отдохну.

— Почти приехали, — тихо сказал Джэксон.

Это, конечно, хорошо, но, зная, что это только начало, становиться страшнее. Кажется, что не переживу ещё одной такой боли. И только сейчас начинаю ценить и дорожить теми беззаботными днями. Где не было боли и страха за жизнь, свою и малышек. Какие же дни были, где радуешься теплому солнышку и сладкому горячему чаю. Где качают качели и кутает мягкий плед, малыши шевелятся на радость в животике у мамы.

— Кладите её на кушетку! — открываю глаза, а вокруг меня суета. — Аккуратно, — люди в белых халатах — мы доехали? А как подъезжали, я так и не заметила. Закрыла на мгновение глаза и вот уже оказалась в руках чужих людей.

— Джэксон! Робэрто! — поднимаю голову и пытаюсь найти их глазами среди суеты.

— Мы здесь! — за руку взял меня Джэксон, а сзади стоит Робэрто.

— Что происходит? — в испуге хватаюсь за него и хочу встать.

— Лежи, не вставай! Ты в роддоме, скоро всё закончиться, — быстро говорит, словно куда-то торопиться. — Ты только слушай врачей, делай именно то, что они тебе будут говорить!

— А ты? — он же тоже врач, неужели он меня оставит среди чужих?

— Я буду рядом! Ты только держись! — Джэксон прижался губами к моей ладони долгим поцелуем. — Срок хороший, должно всё получиться!

— Пропустите, не мешайте! Везите в родильный зал! — строгий женский голос разорвал наши руки, и меня быстро покатили прямо по коридору. Почему меня положили на каталку? Я вроде и сама в состоянии ходить, неужели всё так плохо или, может, здесь так положено?

— Джэксон! — боль начинает нарастать. — Это снова начинается! — кричу, зажмурившись.

— Терпи! Это нормально, так и должно быть! — карие глаза блеснули от накатившихся слёз.

***

Несколько часов с небольшими перерывами ноющей боли, стонов и криков о помощи. Кого зовет совсем молодая и неопытная девочка? А можно ли вообще иметь опыт в таких делах? Часто бывает, что каждый раз, как в первый. Кто сможет помочь ей избавиться от невыносимой боли? А ведь никто не застрахован от этих самых страшных пыток. Испытания, данные природой, через которые проходят только женщины. Честь ощутить цену рождения ребенка дана слабому полу (правильно ли называть женщин слабыми после того, что они испытывают?). Чем сильнее боль, тем глубже забота и любовь к появившемуся чаду! Ведь только женщина знает, чего стоило ей воспроизвести на свет маленькое чудо, свою кровинку. Мать и дитя на краю обрыва, между мирами — между жизнью и смертью. Через боль, собрав силы воедино, отчаянно хватаются за волосок надежды, за жизнь и рассчитывают только на Творца. Именно Создатель понимает и помогает переступить эту нелегкую ступень жизни, освобождая обе стороны от мук, даруя жизнь и свободу — свободу от боли, надежду и новые восхождения в земном мире.

— Кто с Эмили Браун? — женщина в белом халате вышла из палаты.

— Я! — в один голос заявили брюнет и блондин. — То есть, мы, — дополнил Джэксон.

— А кто муж? — врач недоуменно посмотрела на обоих встревоженных мужчин. Братья недовольно переглянулись, ни один из них не решался заявить об отношениях с роженицей. Официального брака не было, как и гражданского, но ответить нужно было женщине, ожидавшей несколько неловких секунд. — Лучше задам вопрос иначе, кто — отец? — оценивающе вздернула бровь, кидая взгляды на парней.

— Я! — ответ последовал мгновенно.

— У вас есть несколько минут, чтоб побыть с матерью ваших детей, — женщина с трудом не подчеркнула интонацией определенные слова, держась статуса врача, а не циничной тетки. — Нет раскрытия матки — готовим операционную, — сказала до того, как успели последовать вопросы от старшего брата.

Джэксон глубоко вздохнул, теребя волосы на голове, понимая, что так не должно быть. Дети должны были родиться сами, но что не так? Всё вроде было просчитано и подсчитано, и такое везение — схватки не пришлось стимулировать, они начались естественным путем, что немало важно. Но оказалось, что организм Эмили не готов к преждевременным родам.

— Прошло всего шесть часов! — возразил Джэксон. — Можно же подождать ещё!

— Вы — врач? — женщина шагнула к мужчине и нагло посмотрела в глаза.

— Врач, но не акушер-гинеколог! — резко ответил.

— Так вот как врач врачу скажу, можно подождать ещё, но девушка начинает терять сознание, а при естественных родах это недопустимо! Она слишком слаба! А мне роженица нужна в полной силе, чтоб получить желаемый результат! А сил нет, мне пришлось её дважды приводить в сознание! Да и девочки очень большие для семи месяцев, боюсь, они покалечат свою маму! — кинула недовольный взгляд на Робэрто, который стоял в стороне, но все внимательно слушал. Посмотрела, словно оценила наследственные габариты детей. — Если вам дорога ваша Эмили, то приступать нужно немедля! — не дождавшись ответа мужчин, женщина удалилась по коридору в неизвестном направлении.

— Может, так будет лучше для неё? — тихо шепнул блондин брату. — Избавиться от этих мучительных болей и быстрее всё это закончить.

— Обморок, давление упасть может, для кесарева тоже неположительный прогноз, — подошел к палате и вошел первым, не дожидаясь очередных доводов младшего брата, которые хотелось слушать меньше всего.

Эмили сидит на кушетки, спустив ноги вниз. Бледная, тихо дышит и дрожит, будто замерзла, но дело совсем не в этом. Очередная боль отпустила, давая организму время на передышку, готовя к более сильному удару.

— Эм, — с болью на лице позвал брюнет. — Сидеть не рекомендуется...

— Ты дрожишь? — блондин кинулся ближе к ней. — Тебе холодно?

— Не подходи! — девушка рукой преградила, чтоб не вторгался в личное пространство. — Не надо! — мотая головой, отвернулась в другую сторону, не желая смотреть в их растерянные глаза. А может не хотела, чтоб они видели её в таком состоянии.

— Это не холод, — Джэксон не сдвинулся с места, понимая, что она его тоже не подпустит к себе. — Страх, боль и нервы, — дрожащим голосом дополнил.

Куда делся строгий и смелый врач, который мог в любом состоянии подбодрить пациента. С улыбкой смотреть в глаза и дарить надежду на выздоровление? Что же случилось с мистером Ливертоном, где его тактичность и уверенность? Почему он не может подойти, взять за руку и быть рядом, не смотря на отказ Эмили? Неужели ему страшно? Страшно! Сейчас он не врач, в этой палате он близкий человек, который переживает, видя муки любимой.

— Эмили, поговори со мной, — блондин отчаянно пытался получить хоть какие-то ответы. — Пожалуйста, не молчи! — голубоглазый не знал, как помочь и как вести себя с ней, но всячески пытался подбодрить.

— Уходите! Оставьте меня! — девушка глубоко и нервно вздохнула, предчувствуя новую волну боли.

— Нет, — мотнул головой блондин. — Это снова начинается? — испуганно перевел взгляд на брата, а тот положительно кивнул. — Да черт побери! Когда это закончиться?! — выругался, словно не понимает, что происходит.

— Я больше не могу! — девушка соскочила с кушетки и схватилась за край кровати. — Вытащите их из меня! — сдавленным голосом, чуть ли не плача простонала.

— Держись, я с тобой! — блондин стал придерживать девушку, которая не находила себе места от новой волны. Хотелось бросать себя из угла в угол, только бы перестать чувствовать боль. Казалось, что сил больше нет, но каждый раз они откуда-то появлялись и поднимали на ноги, помогая переживать бурю.

Джэксон подошел сзади, положил руки на поясничный отдел и начал медленно, но уверенно массировать. Прощупывать определенные точки, придавливая и отпуская. Затем продолжает массаж круговыми движениями. Девушка через какое-то время притихла — боль стала стихать. Приподнявшись, почувствовала облегчение, оперлась на брюнета.

— Отпустило? — тихо шепнул на ухо измотанной роженице.

— Да, — кивнула и зажмурила глаза.

Эмили откинула голову на брюнета, замерла, чувствуя, как легкость и бессилие одолевают её. Какое же облегчение и счастье, что на этот раз муки были короче. Как приятно снова глубоко вздохнуть, хоть и одолевает слабость. Ощущение, что пробежала километров пять без глотка воды и без остановки, после чего наслаждаешься приятной усталостью. А может это просто рядом самый дорогой человек, который поддерживает в трудную минуту?

— Мистер Ливертон, где же вы были раньше? Уже не верила, что что-то может облегчить боль, — шепчет, с трудом переводя дыхание.

— Официально-то как, — улыбнулся, аккуратно обнимая, прижимаясь к затылку, совершенно не обращая внимание на злящегося блондина.

— Джэксон, не оставляй меня, — медленно поворачивается к нему и прижимается лицом к груди. — Как долго мне ещё терпеть это?

— Осталось совсем ничего, — шепнул с надеждой, а сам страшится предстоящей операции.

— Боль снова вернется?

— Безусловно! — вошла врач в палату, а за ней двое санитаров. — Всё готово! Если хочешь быстрее избежать следующих потугов, то ложись, — уверенно кивнула женщина, покосившись на каталку.

— Джэксон? — испуганно поднимает глаза на брюнета и ждёт его одобрения или спасения.

— Давай, Эм, другого выхода у нас нет, — шепнул, целуя в лоб. — Чем быстрее ты это сделаешь, тем быстрее избавишься от боли и увидишь девочек.

Девушка перевела случайный взгляд на блондина, тот в ответ только пожал плечами, не зная, что можно добавить к выше сказанному. Страшно, неизвестность пугает. Эмили понимает, что операция — это крайний случай. И если Джэксон сказал, что другого выхода нет, значит, так оно и есть. И, даже если он ошибается, девушка предано и слепо доверяет брюнету.

— Эмили, не будь трусихой, — блондин подгоняет, словно пытается избежать присутствия во время следующих схваток. — Давай уже вытащим наших малышек! — подбадривающее моргнул глазом.

— Эмили Браун, мы все вас ждем! — врач строго окинула взглядом.

— Я иду, — тихо шмыгнула носом, глотая слезы.

— Скоро увидимся, — брюнет с трудом натянул улыбку. — Ты ничего больше не почувствуешь!

— Джэксон, я не хочу умирать! — мертвой хваткой схватила за руку брюнета. — Я жить хочу! — вспыхнуло безумие в глазах. — А что, если Лара была права?! Что, если мне не пережить эти роды?!

— Глупости всё это! — возразил, всматриваясь в испуганные карие глаза. — Нашла, кому и чему верить! С каким пор ты перестала верить мне?! — хмуро смотрит, а сам не хуже неё боится предстоящей процедуры.

— Я боюсь! — шепчет и дрожит.

— Мне тоже страшно, — прижался лбом к её лбу и честно признался.

— Я так жить хочу! Хочу с тобой...

— Ты будешь жить! — перебил, не желая слушать бред испуганной девушки. — Мы столько пережили и через многое прошли! Ты же у меня сильная — всё вынесла! Осталось немного, только потерпи! А потом будем с улыбкой вспоминать и каждый год отмечать этот день с малышами, веселясь.

— Пообещай мне, что так и будет. — сдавленным голосом требует обещание, дни которого, даже если хорошо постараться, сейчас она не сможет представить.

— Обещаю! — прижимается губами ко лбу и замирает. — Я верю, что у тебя всё получиться!

— Только не оставляй меня, — всё ещё держит за руку.

— Я буду ждать вас здесь, — улыбнулся, опуская руку на её живот, пытаясь внушить позитив во всей этой ситуации.

— Я не хочу... — санитары подхватили девушку под руки и стали уводить, понимая, что самостоятельно она не решиться покинуть палату. — Джэксон...

— Я никуда не денусь! — мотает головой и отходит от неё, передавая девушку врачам.

Эмили невольно ложится и закрывает глаза, слёзы предательски текут вниз по вискам, растворяясь в волосах. Она верит брюнету и его обещаниям, но неизвестное будущее пугает. А обиднее всего, что ничего поделать не в силах, остается только ждать — ждать и уповать на благосклонность Творца. Может Он смилостивится над ними и подарит им будущее и новую надежду на уже другую жизнь.

Джэксон долго смотрел в опустевший коридор и думал о сказанном. Верит ли он в то, что внушал и обещал Эмили? Что он представлял и на что надеялся, когда прогноз докторов был не утешителен? Сейчас он больше верил в её странный сон, который раньше казался полным бредом суеверных фанатиков, в котором присутствовал Тор, дарящий надежду. Надеялся на чудо, в которое раньше, как врач, не верил. Но сегодня он не верил в науку, так как верил в сверхъестественные силы. В силы Свыше, которые должны помочь. Вселенная не может оставить их в столь трудную минуту, когда они так нуждаются в Них.

Робэрто сел на скамью ожидания и не решался слово сказать брату. Многое прояснилось в последнее время, что ещё хуже выводило из себя, затуманивая разум блондина. Он не понимает, как реагировать на тот факт, что Джэки любит Эм, а любит ли она блондина или брюнета — он всё ещё метался в сомнениях. Но был уверен, что дети его, и любила она его и замуж хотела за него, но то признание на празднике перечеркивало всё. А как быть дальше? При мысли, что она любит не его, каждый стук сердца отдавал болью в груди. Робэрто никогда не придавал такого большого значения любви или привязанности, ему всегда казалось, что в нужный момент он сможет перечеркнуть, отказаться, с легкостью пережить потерю, как было тогда, после пропажи Эмили. Но сейчас всё по-другому, полгода жизни в одной комнате, объятия, разделения одной кровати. Сладкое сопение в грудь, капризы и истерики. Глупые слёзы и завораживающая улыбка. Лишится всего этого в один миг, как можно отказаться от того, без чего ты свою жизнь не представляешь? Она его половинка, его дополнение, она — те самые краски, которые сгущали палитру цветов его мира. И так просто он от неё не откажется, блондин решительно настроен отвоевать свое!

— Ну почему так долго? — заныл Робэрто, срываясь с места. — Джэки, ты же врач, войди и посмотри, что там происходит?

— Терпение! — рыкнул брюнет. — Я не хирург, чтоб меня допускали до операционного стола, — сказал сквозь зубы, сдерживая гнев. Джэксон сам был не в восторге от ожидания, но ничего другого предложить не мог.

— Дети-то хоть заплачут? — блондин начал мерить шагами коридор в ширину. — Их вытащат, они закричат, и мы поймем, что они родились, — Робэрто начал успокаивать себя логичным размышлением, что на Джэксона не наводило особого спокойствия.

— Могут и не заплакать, — брюнет откинул голову, опираясь на стену. — После кесарева дети не всегда сразу понимают, что родились.

— Но они же будут живы и здоровы? — блондин прижался к стене и, скользя вниз, сел на корточки.

— Дай Бог! — тихо шепнул и закрыл глаза, прислушиваясь к окружающим звукам, по которым пытался понять, что же происходит в операционной палате? О чем говорят? На какой стадии и сколько ещё осталось ждать? Было ничего не понятно, так как стандартные фразы хирурга повторялись, но одно облегчало, что Эмили больше не мучает боль. Теперь она под наркозом — мучения позади, только бы всё прошло удачно, и она очнулась вовремя.

— Джэки, брат, — блондин шепнул отчаянно, что-то с тревогой дрогнуло внутри Джэксона.

— Чего? — открыл глаза и подозрительно посмотрел на Робэрто.

— Брат, ответь честно без своего коронного номера уходить от ответов! — блондин начала спокойно, но серьезно. — Что вас связывает с Эмили?

— Уж точно не твои дети, — огрызнулся, кидая злобный взгляд на поникшего младшего брата, который не искал ссоры, а только ответы и решение. — Если помнишь, — вздохнул брюнет и тихо начал. — В тот день, когда ты Эмили привел в дом, я же потерял девушку на дороге, которая не доехала до станции.

— Это...

— Так вот! Да, это была она! Это была Эмили! — снова начинал вскипать, вспоминая тот день, хотя раньше Джэксону казалось, что он простил Робэрто и отпустил ситуацию. Но стоило вспомнить, кровь вскипала, переполняясь гневом.

— Та смс-ка была от тебя, вы должны были встретиться, но появился я и помешал, — брюнет прекрасно помнил, о каком сообщении идет речь. — Ты знал, что она беременная, и...

— Да я знал и не только это! — перебивает, догадываясь, чем закончиться фраза. — На тот момент я уже догадался, кто был с ней, кто так умело телепатически общался с ней на нашей территории. И кто снова бросил!

— Я не бросал! — возразил Робэрто, вскакивая. — Ну ты же знаешь, где был я на тот момент!

— Где бы ни был, ты не имел права так с ней поступать, — брюнет смотрел на блондина и понимал, что тот был хоть в чем-то, а прав. Но в тоже время не прав, и уступать не собирался. — Как ты мог оставить девушку, выбранную себе в пары, оставить без присмотра и плюс ко всему беременную. Я знаю, что ты тогда подумал. Кому она нужна будет беременная? Я вернусь, а она снова кинется мне на шею, прощая мне мое отсутствие и...

— Всё было бы именно так, если бы ты не крутился вокруг неё! — вскипел блондин, понимая, что лучшая защита — это нападение.

— Я не просто крутился, она хотела, чтоб я был рядом, как и сейчас, — язвительно произнес в ответ.

— Джэки, не надо... — отчаянно вздохнул Робэрто, теребя волосы на голове, отошел к окну. Поднимает глаза на полумесяц в небе и продолжает вздыхать. — Думаешь, я не понимаю, думаешь, не знаю, какой я? Да, мне нужно было поступить иначе! Я сто раз об этом думал, но что-то изменить не в силах! Да, я — сволочь! И да, я заслужил такое отношение к себе с ее стороны, но ты-то мой брат. Старший брат, на которого я всегда равнялся, что лучше тебя людей не знал и не встречал! Понимаю твое отношение к Эмили, что ты чувствуешь к ней, и как далось тебе выносить нас в одном доме. Но и я люблю её, она — моя семья, и у нас дети. Брат, не отнимай у меня это всё, пожалуйста. Я только начал осознавать, что это такое...

— Я отнимаю у тебя семью? — у брюнета глаза заливаются гневом. — Что-то пару ночей назад мне показалось, что Лара разделяла твою страсть и любовь! Тогда что ты понимал? Что вообще твориться в твоей эгоистичной голове?

— Не придирайся к той ночи, ты же Лару не любишь давно! — блондин поворачивается и заглядывает в глаза брату, в надежде на понимание.

— Речь не о Ларе, а о тебе! Кого ты любишь? И как любишь? Что ты вообще хочешь от этих отношений? И какое будущее ждать от тебя всей стае, если ты в себе и в своей жизни разобраться не в состоянии?! — у братьев поднимается адреналин в крови, и отступать никто не намерен. Если уж начали разговор, который так долго откладывали, так нужно довести его до конца, каким бы не был финиш, отношения братьев не спасти.

— Стая здесь не причем! — огрызнулся блондин.

— Как раз-таки причем. У тебя внебрачные дети. Твоя пара не разделила твое решение стать одной из нас, тем самым не быть ей твоей женой. Заведешь ещё одну жену, как на востоке? Вот зачем Лару держишь при себе?! — в гневе брюнет выдавал всё, что приходило первым на ум, даже самое несуразное и унизительное, что на него было совсем не похоже. Безумная ревность и битва за любимую лишали его здравой рассудительности.

— Это не так! Она согласится! Просто было не до этого! Не беременную же обращать было? — блондин пытался оправдаться, понимая, что брата несет. Кто-то из них должен включить спокойствие, чтоб не устраивать в коридоре роддома потасовку, к которой все шло. Если хоть один из них не уступит в споре, то не избежать будет непоправимого, и Робэрто взял на себя эту роль.

— Ты должен был позаботиться об этом до того, как обрюхатил её! — не успокаивался брюнет.

— Ну оплошал! Согласен, с кем не бывает? — блондин пожал плечами, будто говориться о каких-то пустяках.

— Твоё оплошал стоит ей здоровья! Она с трудом дожила до этих дней! Её даже на учет не ставили, чтоб не вызывать подозрений! Её не готовили к родам, как все нормальные пары готовятся к рождению детей. А что сделал ты? Шпокал рыжую по углам, убивая время?! — брюнет выводил младшего брата на чистую воду, хотя сам не понимал, зачем это делал? Никогда не лез в его личную жизнь, но сегодня не мог закрыть на это глаза, так как затрагивались и его интересы.

— Да! Она меня к себе не подпускала. И теперь я понимаю, почему! Из-за тебя! Потому что ты был всегда рядом, ты шанса не дал мне наладить с ней отношения! — блондин с трудом держал дистанцию между собой и братом.

— А может ты плохо старался? Или вообще не там старался? — с издевкой Джэксон колол Робэрто. — А может тебе и не нужно было?

— А ты всегда такой праведный. Все делаешь по уставу, по законам стаи, — и тут другой решил задеть его идеологию жизни.

— Я чту законы наших предков! А ты делаешь только то, что хочешь! — грубо передергивает брюнет.

— И все тебя за это уважают и любят. Вот только зачем ты такому беспредельщику, как я, скинул свою ношу вожака?

— Потому что ты сам этого хотел! Мне казалось, что, получив желаемое, ты успокоишься, что это остудит твой нрав. Надеялся, что ответственность за наш народ тебя изменит, что ты повзрослеешь, в конце концов. Будешь серьезнее, мудрее, поменяешь мировоззрение, найдешь в чем-то другом идеал своих желаний. Не только в развлечениях, но и в чем-то более положительным и обширном. Ну а что сделал ты? — Джэксон смотрел на младшего брата и пытался понять его, но как бы ни разворачивался разговор, ни один из них не был откровенен до конца.

— А что я сделал? Я стараюсь, как могу, и стая не жалуется. На моей территории всё мирно и все под моей властью. И я ничем не хуже тебя руковожу, как бы тебе это не нравилось! И да, Эмили — моя! Не подходи к ней или...

— Или что? — глаза брюнета потемнели. — Что ты сделаешь? — пихнул блондина в плечо.

— Прекрати, Джэки, либо мне придется переступить братские узы. — Робэрто пытается не реагировать на агрессивность брата, хотя в душе ураган эмоций, который с трудом не выплескивает наружу. — Я не ищу в тебе врага... Ты — мой брат!

— Как же все-таки справедлив мир! — ухмыльнулся брюнет на громкие слова младшего Ливертона. — Как точно судьба дает сдачи — обратно бьет бумерангом точно в цель.

— Это не так! — блондин побледнел от упрека. — На тот момент вы...

— Нет, — мотнул головой всматриваясь в бесстыжие голубые глаза. — Когда ты крутил с Ларой, я ждал ее решения — уехать со мной, подальше от стаи. Подальше от тебя! Тогда я пытался спасти отношения с Ларой — я любил её!

— Я не...

— Не нужно, — закатил глаза Джэксон. — Добрые люди открыли глаза, кто ты и кто она! Как же я тогда был слеп, всё валил на неё, на её распущенность, выгораживая тебя из этого предательства. Ссылался на твое легкомыслие, обвиняя Лару в корысти. Ты тащился за её юбкой, когда ей всего лишь нужно было место под боком вожака, и не важно, кто бы им стал — я или ты.

— Джэки, я не понимал, что делал на тот момент, — блондин отводит глаза и не может найти себе место в пустом коридоре, где они только вдвоем.

— Ты ещё тогда предал братские узы — ты предал меня! — рыкнул злобно, наконец высказав то, что угнетало последние годы. — Ты предал брата из-за гулящей девки! И о каких братских узах ты там говорил? На какую совесть ты хочешь надавить?! — Джэксон прижал блондина к стене, пронзая взглядом, пытаясь понять, что чувствует Робэрто. Есть ли у него угрызения, стыдно ли ему, он не ощущал, зато со своей души снял давно лежащий камень.

— Мне правда жаль, что так все получилось, но ведь тебе плевать на мои извинения! Ты хочешь отплатить мне той же монетой. А я и правда повелся, веря в то, что ты любишь мою Эмили. Соблазнил её, чтоб дать почувствовать, какого быть рогатым козлом?

— И как? — уголки губ согнулись, злобно скаля белые клыки. Джэксон как всегда ввел в заблуждения, не давая точного ответа, хотя пытался быть честным.

— Хреново! — шепнул в лицо брату.

— А я знаю! Но не переживай, это проходит, не быстро, но проходит — время вылечит! — отпустил блондина и перевел взгляд на ручные часы. — Что-то они действительно долго там, — сказал, словно беседовали о чем-то незначительном.

— Ты её не получишь! — блондин вскипел от спокойствия брата. Стало невыносимо неприятно от последних сказанных слов.

— Ты понимаешь хоть, о чем идет речь? — брюнет недовольно вздернул бровь.

— О моей девушке...

— О твоей? — Джэксон удивленно вскидывает брови. — Она была твоей, когда в лес бегала к тебе!

— Она — моя! — утверждал так, будто слова каким-то образом действовали на брюнета.

— Эмили не вещь, чтоб принадлежать кому-то! — вскипел брюнет. — Она живой человек! И ей самой выбирать, куда курс держать, — улыбнулся. — И как мне показалось, она уже нацелилась не в ваше царство...

— Она же тебе не нужна, — отчаянно шепнул Робэрто. — Прости меня, только не трогай её. Не ломай мою семью, она-то не виновата в том, что произошло между нами тогда! Джэки, не дури! Неужели ты моих детей лишишь матери?

— Ты их лишил матери в тот день, когда оставил ее одну, — серьезно взглянул в голубые глаза. — Узнав о беременности, она чуть счеты с жизнью не свела со страху! Ей нужен был кто-то рядом...

— Черта с два! — блондин взревел нечеловеческим голосом. — И ты воспользовался этим!

— Что вы здесь устроили?! — Марго появилась словно неоткуда. — Что опять происходит?! — женщина встала между ними и совсем была не удивлена их новой ссоре.

— А ведь ты знала? — Робэрто презрительно перевел взгляд на Марго. — Ты знала и молчала! Ты покрывала его!

— Как и тогда — тебя! — шепнул блондину, ухмыляясь.

— Знала о чем? — недовольно кинула взгляд на брюнета, догадываясь, к чему ведет блондин. О чем или о ком ещё можно было так агрессивно разговаривать за дверью операционной?

— Сколько вас тут много собралось, — из палаты вышла женщина, снимая с лица маску, окинула взглядом стоявших. — Поздравляю, родились здоровые девочки! — улыбнулась и облегченно взглянула на замершие лица.

— А Эмили? — блондин первый подскочил к улыбающейся женщине.

— Простите, а вы кто? — важно подняла бровь акушерка и окинула взглядом блондина.

— Я — отец... — шепнул неуверенно, не понимая, к чему допрос врача. — Робэрто Ливерт...

— Робэрто, простите... — затянула паузу, водя глазами по другим лицам. — Но мне жаль...

Продолжение скоро!