Оборотень

26. Finish

  Волки покружили по гостиной, по пререкались между собой, по рычали, пощелкали у собственных морд зубами и притихли, будто договорились о чем-то. Пришли к мирному договору? Джексон, наклонив голову, подошел ко мне и пихнул мокрым и холодным носом. Трется об меня и ластится, заглядывая в глаза. На душе вроде стало легче, но в тоже время беспокойство не покидает. Видимо, я только начинаю осознавать, что меня сейчас ждало.

— «Я, наверно, никогда не привыкну к тому, что ты идешь наперекор всем моим словам!» — в голове одернул голос Джексона. Он тоже телепат, как и Роберто?

— Я так испугалась, — тихо шепнула о том, что до сих пор не отпустило. Слезы потекли по щекам. Закрываю глаза и прижимаюсь к его волчьей морде. Аккуратно глажу по его грубой шерсти и понимаю, что Роберто снова сыграл на моей наивности. А ведь я чувствовала, что с ним что-то не так.

— «Воспитывать тебя ещё и воспитывать!» — рыкнул в ухо и отскочил прочь, так что сама подскочила в ужасе.

Глупо было рассчитывать на то, что Роберто отступиться так легко. Он и его два прихвостня стояли уже в боевой готовности с безумными глазами и страшно злыми мордами. Джексон отпрыгнул и заслонил меня собой, так что мне не особо-то и видно все происходящее, но зато очень хорошо слышно. Их громкие и прерывистые рыки оглушают и не перестают наводить страх. Но послушав немного, начинает казаться, что это какая-то волчья азбука Морзе.

***

Я знал своего брата с малых лет, знал его вспыльчивый характер, его неугомонность, его упорность чего-то добиваться, но чтоб вызвать меня на бой? Либо он глупит, как обычно, либо действительно повзрослел и пойдет до конца. Испугался ли я, когда встали перед нами трое волков? Нет! Скорее расстроился и разочаровался в своем младшем брате. И больше всего обидно то, что несмотря на мою злость и на желание сейчас убить, я не могу перестать любить его, не могу заглушить братские чувства, но не могу и простить его предательство и оставить Эмили на растерзание.

Для двух наших сородичей хватило одного моего взгляда, чтобы те дали деру и не путались под ногами, но Роберто не так прост. Зол, со своим сильным голосом вожака и мнением дурака. Наверно, решил, что, одолей он меня, Эм выберет его! Но, с другой стороны, глупцом окажусь я, если ошибаюсь сейчас.

Я ждал до последнего, чтобы избежать драки. Но! Рык вожака, и он первый кинулся на меня. Острые клыки вонзил мне в шею, а сильные лапы повалили наземь. В испуге, что Эм была за мной, откинул его в другую сторону и кинулся сверху. Кубарем покатились, разнося все, что попадалась нам на пути. Катились, пока я его не уложил на лопатки и не вцепился клыками в шею. По клыкам сочится кровь брата, злит и вводит в худшее бешенство. Роберто лежит подо мной, обессилено прикрыл веки. Знаю, что боль невыносима, но он упорно молчит и не сдается. От моего яда и клыков в шейном отделе, медленно начинает парализовать его мышцы. Ему стоит только подать голос и я отступлюсь, но, зная наверняка, что я только этого и жду, он выводит меня морально, тем самым наказывая. Этот лис знает, что я буду себя корить за то, что поднял руку на младшего брата. И теперь будет терпеть невыносимую боль, чтоб совесть кусала меня сильнее.

— Джексон, хватит! — Эм подскочила к нам и застыла в ужасе. А я вот думал, для кого этот концерт умирающего лебедя? Артист! Снова давит на жалость! От злости пару раз трепанул его, вонзив поглубже клыки. Пусть знает сволочь, как он меня раздражает. — Джексон, пожалуйста, — голос такой, что у неё самой душа вот-вот выпрыгнет из тела.

— Актерское мастерство сдаешь на отлично! — рыкнул на него и выпустил.

— Ей с тобой будет скучно, — издал стон и принял человеческий облик. Чтобы выглядело более красочно? Бедненький, несчастненький, весь в крови. И кто же тебя побил — старший брат, чуть не убил!

— А с тобой-то как весело! — хмыкнул брезгливо в его сторону, а Эм подползает и боязно прикасается. Наверно пытается понять, насколько серьезно тот притворяется. Я и не сомневался, что так и будет! — «Не думал, что ты ее смерти хочешь», — кинул ему в голову, чтоб она не слышала — об этом знать ей не обязательно. Несогласованное и не спланированное обращение в зверя может быть чревато последствиями. Слюна оборотня в организме человека превращается в яд при психологическом и физическом сопротивление.

— Чушь! Она уже была готова! Если бы ты не вмешался! — взревел изможденным стоном. Не хочет признавать, что снова чуть не облажался.

— Принимать действительность ситуации и быть готовым к обращению, это разные вещи! — тихо, но довольно-таки грубо сказал ему в ответ. Не думаю, что теперь есть смысл спорить с ним. Как говорится, дело уже сделано.

— Как не крути, она бросилась меня защищать, — усмехнулся Роберто, давясь собственной кровью. — Это о многом говорит...

— Это говорит о том, что твое место за женской юбкой! — я тоже принял человеческий облик, давая понять обоим, что бой окончен. — А тебе, деточка, скажу всего один раз! — хватаю её за шиворот и поднимаю с пола. Отволакиваю подальше от этого прохвоста. — Хватит мне тут играть в доктора и пациента — наигрались уже!

— Ты чуть не убил его! — небрежно сажаю на диван девчонку и смотрю в её безумные глаза. Безумные толи от страха, толи от нашей драки?

— Хотел, убил бы! — рыкнул в ответ глупому существу напротив меня.

— Ты м-м-м... — лучше бы молчала, чем пыталась сказать что-то внятное, но точно на сей момент несуразное.

— Так вот, мадам, паниковать не нужно! Уже как-то говорил, что с детьми тебя никто разлучать не будет. По крайней мере, до их первого обращения. И дети останутся в стае — это волки! И воспитываться будут волками. Ты, в свою очередь, можешь только следить за всем со стороны. И пока они не научаться контролировать зверя внутри себя, ты к ним не подойдешь!

— Джексон... — что-то пытается промямлить, но нет желания выслушивать зеленые домыслы девчонки, которая на данный момент раздражает.

— Что же касается меня и тебя! — прорычал ей в лицо сквозь зубы, словно угрожаю. Думаю, после такого второй раз к этой теме не вернемся. — Хочешь быть со мной? Уверена, что сможешь любить такого, как я?! Придется сломать свою гордыню и принять наши законы, нашу жизнь. Стать одной из нас, добровольно! Ибо мне нужна пара, мать чистокровных наследников, а не то, что сидит передо мной и поджимает ноги со страху! И по первому зову начинает жалеть то одного, то другого! Пора бы уже определиться! — пытается шмыгать беззвучно своим распухшим носиком. — Надеюсь, доходчиво объяснил? — хлопает испуганными глазами и молчит. Знать бы ещё, о чем она сейчас думает. Смогу ли я её с легкостью отпустить, если она испугалась и передумала насчет меня? Как бы там не было, стать честным с ней — это первое правильное решение за столько времени. — Подумай, Эм, хорошо, не торопись. Захочешь уйти, никто препятствовать и осуждать тебя не станет, — сказал про уход, и у самого больно кольнуло внутри. Но только дав свободу и выбор, я смогу завоевать её доверие и обрести настоящие отношения. Не принужденные и не вынужденные какими-то обстоятельствами. Где будет всё по-настоящему, без лжи, упреков и разочарований. — Топай наверх, девочки проснулись! — кивнул ей в сторону лестницы.
Эм недолго раздумывала и тут же соскочила с места. Пытается быстрыми шагами бежать наверх. Наверно, рада тому, что избавиться от нас обоих сейчас. Так и не перестает терзать сомнение, что она решит? Провожаю её взглядом, глазам больно от её дрожащих ног. Стараюсь не ждать того, что сейчас споткнется на какой-нибудь очередной лесенке. Дверь захлопнулась за ней, и я спокойно вздохнул. Теперь уже я хотел остаться один на один с братом, который, придерживая шею, поднимается и садится, облокачиваясь о стену.

— Ты слишком далеко зашел! Переступил все дозволенные границы! Плох тот вождь, что в семье не авторитет, — перевожу взгляд на Роберто, а тот презренно смотрит на меня. — Я твой брат, но сейчас скажу, как твой вожак! Это моя женщина! Это моя стая! — слышу, как два покинувших нас, поджав хвосты, пса, уже дудят (воют) на каждом шагу о моем возвращении. — В этом и заключалась твоя основная проблема!

— А если она откажется? — смотрит и нервно дышит. Что-то регенерация долго наступает, переборщил с укусом?

— Значит, будет частым гостем в этом доме, — спокойно и уверенно. Пусть не обольщается моей болью, может, мне и не хочется этого, но заковывать я больше никого не стану.

— Вот так легко? — хмыкнул, медленно и больно ворочая шеей. Я даже догадываюсь, что именно он имел сейчас ввиду.

— Всё намного проще, чем ты думаешь! — протянул ему руку, чтобы тот поднялся с пола. Я понимаю, как всё выглядит в его глазах, но я не намерен отказываться от своего младшего брата. Обида раздирает его изнутри за Эм, душит сломанная гордость за место у руля. — Хочешь быть вожаком, никто не запрещает! Ты всё ещё сын своего отца, — продолжаю держать руку. — Построй свой дом, посади рядом дерево и ни одно. Собери свою стаю, свою армию, свое маленькое королевство. И только потом будет не рушима та стена, в который ты кирпич! Ибо ты основа и начало того, что создал.

— О чем ты? Ты только что отнял силу и голос вожака, — хмыкнул с обидой и отвернулся от моей руки.

— Нельзя отнять то, с чем ты был рожден, — эти слова не так давно мне сказал Вегенц. И какую бы цель этот старик не преследовал, он вывел меня из тени. — Но можешь заглушить его своим неверием и окончательно захоронить потухшей силой воли.

— Другими словами впаду в депрессию, как ты, — недоверчиво окинул меня взглядом. Глубоко вздохнул, схватился за мою ладонь. Оперся и поднялся на ноги. — И бой я проиграл потому, что поверил в то, что я лишился дара?

— Нет, не только поэтому, — мотнул головой ему в ответ. — Бой проиграл потому, что ты слабее меня! В бою мы были на равных...

— Так я тебе и поверил, — устало и презренно продолжает смотреть на меня. — Ну, хоть из дома не выгнал, и на том спасибо! — сквозь зубы проговорил и направился к выходу.

— Роберто! — злость начинает душить. Ну почему он меня не услышал? Не услышал, когда стоял так близко? Я столько старался для него с самого детства. Вся моя жизнь была посвящена ему, роднее его никого никогда не считал. А сейчас от него исходит только холод. Чувство, что передо мной совершенно чужой человек, которого я только начинаю узнавать.

— Да всё я понял! — повернулся и возмущенно развел руками. — Теперь ты главный! Ты альфа! Ты царь здесь! И вернулся наш вожак со знаменитым девизом — кто не со мной, тот против меня! — Обида? Зависть? Что в нем говорит?

— И ты против меня? — тихо спросил, пытаясь загасить гнев, который так некстати полыхает в груди.

— Я против всего того, что касается тебя! — выкрикнул и выскочил волком в дверь. Бежал и выл так, будто я собирался гнаться за ним.

Не знаю, откуда столько в нем негатива ко мне? Почему он не хочет понять и принять тот факт, что это мое место. По праву старшего брата, по волчьим законам. По законам природы и по жестким законам выживания. Как же мне обидно, что я теряю его. Но я больше не могу ему потакать и притворяться, что все хорошо, или что так должно быть. Так не должно быть! Мое место впереди, а не за его спиной!

— Дай ему время, — вывернула из-за угла Марго. — Успокоится, подумает и всё поймет.

— Сколько еще нужно ему времени, чтобы повзрослеть? Он выше своей гордости не прыгает, дальше своей обиды ничего не видит, — злит, что он снова отвернулся от меня. И снова из-за этого проклятого титула! — Неужели то, что я родиться старшим братом обернулось для меня наказанием?!

— Ему намного тяжелее, поверь! — подошла Марго и обняла. — Рада, что ты наконец всё понял и вернулся в свое русло. Тяжелее тому, кто ничего не понимает, тому, кто слеп. Так как слепцу приходиться проходить этот мир на ощупь и на слух. Отсюда в народе и пошло: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать!» — Марго снова его оправдывает, а я молчу. — Он вернется, хотя бы ради девочек.

— А может пора его отпустить, — тихо шепнул и направился к выходу. — Может где-то далеко, где нет тебя, меня и всей нашей стаи, он обретет себя? Научиться принимать законы жизни? Ну, или, по крайней мере, отдохнет от всего дурдома, что происходит между нами.

— Смотрю, один уже наотдыхался, — буркнула недовольно. — А ты обрел себя? — Марго сзади, драконом дышит в затылок, хотя стоит на другом конце холла. По голосу понимаю, как ей не нравиться то, что я сейчас предположил. Она не захочет его отпускать, как когда не хотела отпускать меня. Но Роберто — не я, и ей его не удержать, он давно не маленький мальчик. И если я уехал в соседний штат, тот он от обиды рванет на другой континент. Только бы всем показать какой он обиженный, взрослый и, что раз не по его уставу идет жизнь, то мы ему не нужны. Ну конечно же, этого я вслух не сказал. Зачем подливать масло в огонь, Марго и так все прекрасно знает.

— Да! Я обрел то, что заставило раскрыть глаза пошире и вернуться обратно! — выскочил следом за Роберто и побежал в лес волком.

Наверно, если бы не то обстоятельство с Эмили, я бы так и блуждал среди своих пациентов. Ища спасение в их исцелениях или в их бреду, который они мне несли каждый день. Конечно, посвящать жизнь медицине — это огромное вложение в себя, в свою жизнь и в человечество! Может, это сейчас прозвучит эгоистично, но а как же я? Мое желание жить и быть счастливым? И Эмили стала тем самым спасательным кругом, который не дал затонуть в рутине повседневности. Теперь, зная, что есть другая жизнь, все остальное отодвигается назад. Первое, что я сейчас собираюсь сделать, это вернуть свое положение в стае. Не прежнее, а новое! Нет и никогда не будет того Джексона, который так легко упал духом и бросил все на самотек. Я такой, какой я есть теперь! И мне нужен человек, который не устрашиться встать рядом и нести бремя вместе со мной. Будет Эм со мной, или я останусь один, это не важно. Я буду продолжать идти вперед и перестану оглядываться назад. Так как позади ошибки, от которых я стыжусь себя. Пусть это все остается где-то там, далеко, словно было в другой жизни. Или вовсе не со мной. С чистого листа, новая жизнь и новый вожак. И вой на новую луну!

***

Тот ужас, что был перед глазами, и страх, который сейчас внутри меня. Покушение волков на меня, настоящая драка Джексона и Роберто. Истекающий кровью блондин, и те глаза, карие, которые мне говорили что-то о жизни. Казалось бы, давно пора привыкнуть к этой семейке и их агрессивному поведению. Но как бы не так, чувство, что я сейчас задохнусь. В горле все отекло и перекрывает воздуху пространство.

Стою, прижав собою дверь в комнату. Малышка дергает ручками в кроватке, а я не подхожу. Кряхтит и требует, чтоб кто-нибудь взял ее на руки. Дрожащими ногами пытаюсь подойти, но словно вросла в пол. Подкашивает меня и трясет, но стараюсь перебороть чувство тревоги и страха, которые никак не отпускает меня. Неужели я настолько слаба, что не в состоянии пережить эту психологическую встряску?

— Сейчас, солнышко, — шепчу и на полусогнутых ногах подхожу. — Мама рядом, — дрожащими руками беру девочку и пытаюсь прижать к себе. — Тише, тише, — стараюсь укачать, но она начинает кричать. Что я за мама такая, что не могу успокоить свое дитя?! — Пожалуйста, — слёзы хлынули от безысходности. Тихо всхлипываю и прижимаю дочку крепче. — Всё будет хорошо, — начинаю быстро вытирать слезы и глажу девочку по лицу. — Мама теперь с вами! — но она только сильнее начинает истерить. Боль, злость, обида давят. Детский плач выводит.

— Эмили, — Алекса откуда-то материализовалась и причем не с двери. Скорее всего, здесь была, вот только почему сразу не показалась? — Тебе её успокоить? — подходит и забирает малышку у меня.

— Почему она так плачет? — с трудом глотаю слезы и хватаю ртом воздух, недостающий в данный момент.

— С прикосновением она почувствовала твое состояние и начала переживать, — качает на руках и маленькая перестает кричать. — Тебе трудно понять ту чувствительность, который обладаем мы...

— А мне казалось, что настроение передается только через материнское молоко, — смотрю на малышку, которая начала засыпать и успокаиваться.

— У волков немного сложнее и теснее связь в этом плане. Если они не чувствую в тебе силу и защиту, то начинают сопереживать и бояться, — с заботой и нежностью поцеловала девочку и положила обратно в колыбель.

— Она заплакала из-за меня, — тихо шепнула, чтоб снова не разбудить. Как же больно ощущать то, что я ей сейчас сделала больно.

— Она почувствовала твой страх и поэтому начала истерить, ощущая идентичное состояние твоему. Вот только взрослый человек понимает, что к чему. А малышка встревожилась новому ощущению. Негатив. Такое у нее впервые! — Алекс укрыла девочек, как заботливая мама. А вот я стою в стороне и теперь боюсь прикоснуться лишний раз, чтоб снова не испортить их настроение. — Волки очень хорошо умеют контролировать свои эмоции с детьми. Дарят им спокойствие и безопасность.

— М-да... И дети у них особенные... — слеза тихо скатилась по щеке. Кто знает, может, мне нужно было позволить Роберто обратить меня в волка. Страшно. Ноги пошатнулись от представленного. Как теперь дальше жить и растить девочек? Сейчас понимаю неприятные слова Джексона, который только что говорил, что я буду наблюдать за ними со стороны. Но это же несправедливо! Хочу кричать от невыносимого состояния. Дети теперь рядом, а я не могу прикоснуться к ним. Не могу прижать и утешиться в их обществе. Как же эгоистично это звучит! Что же я за мать такая, которая думает только о себе?! — Я же в роддоме кормила и обнимала их...

— Эмили, — устало вздохнула Алекса. — Тебе нужно успокоиться. А до этого старайся не навредить малышкам, — медленно зашагала к выходу. Такое сложилось впечатление, что моя хандра передается и ей. Ей будто противно находится рядом со мной. Она бежит от моего присутствия, когда мне так боязно оставаться одной.

— Алекс, — тихо всхлипнула вслед. — Не уходи! — мы раньше никогда не дружили, так, иногда обменивались любезностями, но сейчас я хочу, чтобы она осталась со мной. — Я не знаю, что мне делать.

— Никогда больше не встревай меж братьями, даже если они бьются на смерть, — тихо сказала и дёрнула ручку двери.

— Я же... я испугалась... я думала, что Джексон убьет...

— Брат брата не убьет! Не в этой семье... — остановилась у двери и замерла. — Покарауль малышек, а я сейчас вернусь. Тебе лучше не спускаться вниз, хотя бы до рассвета, — вышла и так же тихо закрыла дверь.

Я медленно и тихо села на пол у одной из кроваток. Прижалась к коленям и старалась больше не плакать, но слёзы даже не интересовались: текли и текли. Настолько тошно на душе, что словами будет трудно передать. Я хотела к малышкам, и я здесь. Я хотела окончательное решение от Джексона, и его я получила. Тогда почему мне так плохо? Почему я так недовольна собой? Недовольна таким исходом? Да, может многое не так, как хотелось бы, но все же я не брошена и малышек не лишена. И все равно поганость души ощущается отчетливо. Не только я такая несчастная здесь. С моим приходом в эту семью никто счастливее не стал, а только наоборот. И больше всего убивают слова Алекс, не нужно встревать меж братьями. Я ведь только хотела, как лучше. Это не специально. Это интуитивная реакция человека. Это страх, это неуверенность в себе и в них обоих. Как я могу начать доверять кому-то, когда сама себе не могу. Алекс права — я слабая! А значит не достойная этих волчат, которые так сладко сопят в кроватках.

Неуверенно тяну руку к девочке. Хочу почувствовать её тепло, нежность её кожи. Но застываю у самой цели — не решаюсь прикоснуться. Как я могу снова тебя расстроить, нарушить твой сладкий сон. Почему так получилось, что мы все разные? И я такая трусиха, что не могу позволить им оборотить себя? Что в этом такого? Подумаешь, укусит волк! И что? Это же не смертельно? Или... Мне прыгать в отчаянье со скалы было не так страшно, как представить укус оборотня.

Горизонт розовеет, а Алекс ещё нет. Мысли продолжают сводить с ума. За и против равносильно уничтожают во мне все, что осталось светлое. Медленно ползу на кровать, не в состоянии сидеть на полу. Ложусь на кровать, с трудом разгибая закостеневшие ноги. С каждой минутой комната становится светлее. С рассветом уже не так мрачно вокруг. Детки крепко спят, даже не ворочаются. Это, наверно, даже к лучшему. А то придется звать Алекс, а ей по всей видимости не хочется находиться рядом со мной.

***

Подавлен. Разбит. Материально жив — духовно уничтожен. Невероятно, у меня пару часов назад было всё, а теперь даже души не ощущаю. Или то, что имел, всего лишь иллюзия мнимого счастья? Временные грезы, от которых так трудно отказаться. В чем мое предназначение? Если Джеки прав, и это всё его, а я нагло присвоил, тогда где мое? Где мой дом? А как же те малышки, что спят наверху?

Лапами аккуратно ступаю по влажной земле. Сильная пульсация под ступнями. Вибрация протекает до окончания волос. Что происходит? Чувство, словно на чужой земле. На земле неприятеля. Здесь растил меня отец. Здесь мое начало. Здесь мое первое обращение. Здесь мой дом. С этим местом связана вся моя жизнь, но места в ней для меня больше нет. Я не смогу пресмыкаться, когда знаю, что такое быть вожаком. Что такое быть главным! Мне не выдержать того сильного голоса, что несет в себе старший брат. Без подчинения, он сломает меня. Боль только сильнее згрызается в самое сердце от мысли, что брат так был жесток ко мне. Да, может где-то я и перегнул палку, но я старался быть хорошим вожаком. Старался выстраивать свою жизнь, пытался добиться любви той, что так упрямо не видела моих стараний. От мысли, что Эмили любит не меня, боль разрезает на части те остатки души, что мечутся в моем теле. За что такое испытание? Наказание за то, что я когда был не честен по отношению к нему и к Ларе? Это ведь было взаимное согласие между мной и рыжей! Она была увлечена мною. И в этом нет виноватых. Я никого никогда не уводил! Разве я виноват, что эта рыжая не любила Джексона?! Если это не бумеранг судьбы, тогда что это так больно бьет?! Почему она выбрала его, за что?!

Лежит, свернувшись калачиком на кровати. Как не крути, меня магически тянет к ней. Крадясь, подхожу. Вот только зачем? Последние слова Джексона (моя женщина) убивают всё во мне светлое, что было когда-то к нему. Глаза мокрые, не так давно уснула, раз слёзы не успели высохнуть. Аккуратно пытаюсь прикоснуться к её нежной щеке. Почему вышло так, что ты остыла ко мне? Как я тогда ошибся, что оставил тебя одну после той ночи. Тогда казалось, что ты больше никуда не денешься от меня, тем более беременная. Как же я ошибался в том, что ты слабая и беззащитная. А ты намного сильнее, чем все мы вместе взятые. Никогда не отступаешь, никогда не отчаиваешься. Твой сильный дух, твое упорство, этот не простой характер любому оборотню откроет дверь на вершины Олимпа. Хотя ты уже без пяти минут его пара. Всё зависит от тебя самой...

— Роберто! — резко открыла глаза и начала прижиматься к спинке кровати. — Не смей... — начала захлебываться слёзами. Она испугалась. Сердце пропускает удар, а лицо бледнее белого.

— Тише, — пытаюсь её успокоить, тяну к ней руки. Зачем, не знаю. Наверно, по привычке хочу обнять, но она только хуже реагирует на это. — Эмили, малыш... — у самого комок в горле от её реакции. Не этого я хотел для нее и для себя. Не такую реакцию я хотел видеть при моем появлении. Её страх, этот ужас в глазах, угнетает меня. Где те розовые щечки и смущенные глазки, которые не сводили с меня взгляда? Что я наделал? Я сам собственноручно убил всю её любовь к себе. — Прости меня...

— Я не обижаюсь... — говорит нервно, хотя очень старается сохранять спокойствие.

— Не бойся меня, пожалуйста, — дотягиваюсь до холодной, как лед, щеки и пытаюсь погладить. — Ты замерзла... — Эмили зажмурила глаза, и я почувствовал всю неприязнь, которую она испытала от моего прикосновения. Не сопротивление не значит согласие. Я окончательно её потерял. Безвозвратно. Я отравил в ней всё хорошее, что она ко мне испытывала. — Всё будет хорошо, — не знаю, успокоит ли её мои слова. Но точно у неё будет шанс, если я уйду. — Эмили... — язык сам шепчет её имя, а оправдаться не нахожу слов. — Береги малышек...

Медленно встаю, стараясь не смотреть на неё. Нежно целую девочку, одну, за ней вторую. Как же я хотел для вас полноценной семьи. Я так не хочу уходить от вас, но другого выхода не вижу. Останься здесь, мы так и будем продолжать воевать, а потом и пилить вас на пополам. Я никогда не смогу смириться с тем, что упустил вашу маму. Так лучше быть далеко и не видеть всего того, что будет дальше происходить. Он любит её и вас, наверно, тоже полюбит, это в его духе. Мысли, что я тут лишний, убивают, но ничего не поделать. Всё что мог и как мог, уже сделал.

Быстро переодеваюсь, а Эм даже не смотрит в мою сторону. Достаю сумку и все, что видел, то и закинул. Взял ключи от машины, документы, карты, какие были, и направился к выходу. Тянуть время, ныть и страдать можно бесконечно. Чем раньше обрубить, тем быстрее заживет. Хотя могу ли я рассчитывать, что смогу жить дальше...

— Ты куда? — Эмили подскочила и схватила меня за руку. Всё же она наблюдала за мной. Хотя что это мне дает? — Зачем ты взял документы? А как же девочки...

— Эмили, давай не будем больше обманывать самих себя! — закрыл дверь и снова вернулся в комнату для разговора. — Ты меня не любишь!

— Нет, — тихо мотнула головой. — И ты уходишь из-за меня? Ты бросаешь их из-за меня? Уходишь из собственного дома из-за меня? Ругаешься с братом из-за меня? — залепетала и глаза блестят. — Я не этого хочу. Я уйду, и вы помиритесь...

— Не помиримся! — перебил её. — Ты не виновата!

— Виновата! Если бы не я, у вас была бы крепкая семья, как раньше! Ну, хочешь я прям сейчас уйду? Я даже не могу к ним прикоснуться, они впитывают весь мой негатив! — всхлипывает переводя отчаянный взгляд на спящих малышек. — Я не хотела тебя отсюда выживать...

— Ну куда ты пойдешь? — потянул ее к себе и обнял. — Твой дом закрыт для тебя, и я тоже в этом сыграл свою роль. Все мы тут не без греха. А что касается девочек, как успокоишься, так снова примешь участие в их жизни, — последний раз вдыхаю её сладкий запах. Она не тронута моим братом, поэтому и реакция такая к ней, нежная и трепетная. Она всё ещё желанна для меня. Но что я почувствую потом к ней, когда она всё же выберет его, а она это сделает. Я буду презирать, ненавидеть. Я не смогу признать её как сестру, как жену брата. Это выше моих сил!

— Это неправильно... — хнычет мне в грудь. — Я так не хочу...

— Я тоже не хотел тебя пугать и тем более причинять боль. Я думал, так будет лучше. Ты же простишь меня?

— А я разве могу долго на тебя обижаться? — просто прижалась и стоит. — Ты тоже прости меня.

— Ну, я пойду? — медленно высвобождаюсь из ее слабых рук.

— Береги себя, — шмыгнула носом и отшагнула от меня, пряча грустный взгляд.

— А ты не бойся меня больше! — она в ответ усмехнулась, и я почувствовал её восстанавливающуюся ауру. От нее повеяло теплом и добротой. Снова что-то светлое и приятное, притягательное включилось.

— Если кусаться не будешь, — со слезами и с улыбкой.

— Никогда! — снова не выдержал и обнял её. Как хорошо, что она подошла ко мне. Теперь я точно знаю и точно чувствую, что она простила меня. Пусть не любит, но зато не остался я ей врагом.

— А далеко ты? — кивнула на сумку.

— Пока не знаю, — пожал плечами. — Как устроюсь, ты первая узнаешь! — чмокнул ее в лоб и шагнул к двери. Невыносимо смотреть ей в глаза. Ещё пару минут и чувствую, что могу передумать и снова начать за нее бороться.

— Обещаешь? — глаза мелькнули огоньком.

— Ага, — кивнул. — Только отвечай на звонки, когда я буду тебе звонить!

— Хорошо! Только куплю вначале телефон... мобильный... — скрестила руки на груди и сжала губы.

— Точно! — ткнул в неё пальцем-пистолетом. — Береги себя, Эм! И девочек! — нужно уходить, чувствую, что начинаю нести чушь от такого долго и трогательного прощания. — Ещё увидимся!

— Ты тоже... — вслед, но я уже спускался по ступенькам. — Конечно.

Не знаю, что ждет меня там, впереди. Пусть даже этот путь будет последним, но я больше не хочу видеть в её глазах жалость ко мне. Я сильный мужчина и таким хотел бы остаться для неё. Пусть будут не такие и положительные впечатления обо мне, но уж точно не слабого нытика, который то и дело портит жизнь со своей любовью. А что касается девочек, я вернусь к ним. Вот только, когда все уляжется и остепенится. Знаю, что я им очень нужен, и они мне, но думаю, они простят мне мой нелегкий выбор. Видит Бог — я этого не хотел.

***
Роберто ушёл. Знает ли об этом Джексон? Марго или Алекс? Что-то мне так кажется, что он не с кем прощаться не собирался. А я просто встретилась на пути, вот и успели перекинуться парой фразам и проститься. Грустно и стыдно в душе из-за него. Могли бы всё решить цивилизованно, без драк и без ругани. Хотим, как лучше, а выходит, как всегда. Все-таки Алекс права, что я постоянно встревала между ними, и в итоге они разругались окончательно.

Как бы я не злилась на него, какими бы его поступки не казались безумными и совершенно не уместными, он делал это всё из-за любви ко мне. Хотел просто быть рядом. Полноценно быть рядом. Но так уж вышло, что я не хочу. И ничего с этим мне не поделать. Я не могу себя заставить любить его. Да я не остыла к нему до конца, но это не любовь. Это что-то теплое и нежное, что-то близкое и родное. Без страсти и желания, просто забота и сопереживание о близком человеке. И мне очень больно, что он покинул свой дом. Куда он пошел? Где будет жить? Как будет жить? Меня должен успокаивать тот факт, что он взрослый мужчина и далеко не глупый. Очень даже умный и обаятельный. В нем много хороших качеств: трудолюбие, стремление... Но несмотря на всё это, он как большой ребенок, за которым нужно присматривать. Иногда держать за руку и направлять в нужное русло. Иногда пожалеть, а иногда поругать. Как он теперь будет один? Где-то далеко? Без родных и друзей?
Наверно, нужно принять тот факт, что он сам так решил. Выбрал самостоятельную жизнь, пусть даже без всех нас. Но с нами ему было бы больнее начинать всё сначала. Слишком много произошло негативного за последние месяцы. Так просто это не забудется и не отпуститься.

Для полного успокоения мне понадобилось трое суток. Всё это время я ходила вокруг кроватки и старалась не брать малышек на руки. Иногда заглядывала в глазки и пыталась с ними разговаривать, но Алекс надолго мне их не оставляла. Но после я уже спала самостоятельно с ними, по очереди обнимала по ночам и прижимала к себе. Девочки вели себя спокойно, а я уверена с ними.

Джексон после того случая не появлялся. Словно он тут вовсе и не жил. Алекс немного оттаяла и стала больше времени проводить с нами. Помогала и наставляла меня, как быть с малышками. Марго даже не смотрела в мою сторону и к девочкам не подходила, пока они были со мной. Скорее всего она винила меня за уход Роберто. А вот я её не виню и терпеливо отношусь ко всем её бзикам. Хотя бы нужно быть благодарной, что после всего того, что произошло, она меня не выставила из своего дома. Все трапезы за столом проходили в напряженной тишине. Трудно, но я держусь.

Через неделю с трудом решилась и позвонила своим родителям. Трубку сняла мама и по всему было понятно, что папа стоял рядом. Разговор был не долгим, но простым.

— Надеюсь, ты нашла то, что искала? — трудно ей давались слова, я это чувствовала.

— Да. Как ты? Как папа? — у самой дрожит все внутри.

— Береги себя и своих дочек, — слышу, как голос сдавили слёзы. — Я же свою не уберегла... — связь оборвалась — мама не выдержала и бросила трубку. Но думаю, захочет — перезвонит. Номер определился и тем более они с папой теперь точно знают, где меня можно найти. Как же мне хочется мира и понимания. Как хочется, чтобы были рядом и были также счастливы, как я, когда беру на руки своих малышек. Но жизнь такая сложная, иногда приходится от чего-то дорогого тебе отказаться, чтоб обрести желаемое и двигаться дальше.

Шла третья неделя, малышки уже смотрели на меня влюбленными глазами. Мои девочки признали во мне маму, что очень радовало и успокаивало душу. Но бессонные ночи изводили теперь тем, что Джексон до сих пор не объявился. Я, конечно же, понимала, что это в его духе. И что рано или поздно он появится на горизонте. Но успокоить себя этим никак не получалось. От Роберто ни одной весточки. Куда уехал? Куда пропал? Что с ним? А спросить у Марго или у Алекс, у меня не хватало духу. Я до сих пор чувствую себя виноватой после той злополучной ночи.
***
Марго ходит по гостиной и злобно кидает взгляды на меня. Стараюсь не обращать внимание. Отвлекаюсь на девочек, которые гугукают в люльках. Но эта женщина словно заглядывает в душу и проклинает меня. Вот она напряженная и совсем не вымышленная жизнь с несостоявшейся свекровью.

— Слушаю! — телефон в руке не успел зазвонить, как тут же ответила. Наверно, что-то важное, раз с таким нетерпением ответила. Заметно нервничает и психует, вымещая неприязнь на собеседника по ту стороны линии.

Договорила. Отключила и уставилась на меня. Задумчивый взгляд. Хочет что-то сказать, но почему-то молчит. Неужели так трудно ей просто взять и заговорить со мной. Я же не прошу её мириться со мной. Хотя мы в принципе-то не ругались. Мы вообще не общались после моих родов.

— Джексон, — приложила телефон к уху, а меня словно кипятком ошпарило. Как же так? Почему он ни разу не пришел ко мне? — Я нашла машину Роберто... — мир пошатнулся под ногами. Трудно стало дышать. И я сильнее прижала к себе девочку. Её слова оборвались на пол фразе, но громкий голос Джексона хорошо доносится, а мне ни разобрать ни слова. Что он ей говорит? Что случилось? Почему Роберто бросил машину? — Ясно! — отключила телефон и снова перевела свой тяжелый взгляд на меня. — Положи ребенка в люльку, она же не плачет! — грубо скомандовала Марго и глубоко вздохнула.

Её тон, её повелительный голос, выбил из колеи окончательно. Я тут же потупила взгляд в пол и аккуратно положила девочку в люльку. Она смотрит на меня и улыбается, а я с трудом сдерживаю слёзы. Постепенно малышка расплывается в глазах, но голову я не поднимаю. Не хочу, чтоб Марго увидела мои слёзы. Не хочу показывать, насколько я слаба, и что грубый тон так легко может довести меня до слёз. Да. Я живу в её доме. Да. Я на её содержание с девочками. И да. Я здесь потому, что она это позволила. И да. Я выдержу и проглочу её снисходительное отношение к себе. Пытаюсь проглотить комок в горле, но он лезвием впился и не спускается вниз.

— Хватит хныкать! — положила руку на плечо мне. — Жив, здоров Роберто. Машину бросил на обочине в аэропорту и улетел в неизвестном направлении, — тон хоть и не смягчен, но облегчение тут же брызнуло со слезами из глаз.

— Всё хорошо... — шепнула, глотая воздух жадно ртом.

— Оставь детей, сейчас Алекс придет. Пошли. Мы с тобой кофейку попьем, — хлопнула не сильно по плечу и направилась мимо меня на кухню.

Я облегчено выпрямилась и быстрым движением вытерла слёзы. Роберто жив, а это главное. Марго от новости тут же оттаяла и пригласила меня в свой круг общения. Выпить с ней кофе, это значит, что мы выходим на новый уровень общения с хозяйкой этого дома. Может подругами нам не стать, но хотя бы попытаться нужно.

— Тебе со сливками? — Марго кинула взгляд с боку.

— Ага, — села напротив нее.

— Эмили, чего ещё ты ждешь от жизни? — поставила мне чашку и села напротив. — Роберто оставил тебя в покое. Дал полную свободу выбора матери своих детей, хотя каких трудов и сил ему это стоило.
Смотрю на неё и теряю дар речи. Своим вопросом ошарашила. Да нет, просто убила. Чего я жду? А что мне делать? Может, действительно она таким образом пытается меня выпроводить из их стаи? Я все-таки не волк, а так, приживалка какая-то.

— Я вам здесь мешаю? — тихо спросила. А сама кручу ложечку в чашке с кофе. Пытаюсь нервничать незаметно. Хотя разве так бывает в обществе со сверхъестественными существами? — Девочки малость подрастут, и я что-нибудь придумаю. Найду работу и съеду...

— Эмили, я не выгоняю тебя! Живи сколько душе угодно — места много! Тем более матери моих внучек я всегда помогу. Как не крути, мы с тобой теперь родня, — выпучила удивленные глаза. — Ты, как всегда, всё не так понимаешь! Поэтому и жить тебе трудно.

— А как ещё я должна была это понять? — странно как-то она завела разговор. Но хорошо, что сразу развеяла мои страхи. Девочек оставлять я не хочу.

— Я вообще-то имела ввиду Джексона. В ту ночь он тебя объявил своей женщиной. Четко и ясно изъяснил свои намерения. Дал время подумать. Но вот только одно "но" здесь, Эмили. Мужчина не будет ждать тебя вечно, — с легкостью выдала, о чем думала, и отпила горячий кофе. Я так и думала, что той ночью не только Алекс всё слышала, но и Марго тоже. И ни одна из них не вмешался в ту потасовку. Как обидно. — Или ты передумала? Может, вам стоит поговорить с Джексоном?

— Как мы с ним поговорим, если он не появляется? — тоже попыталась глотнуть горячего напитка.

— Он и не появится, — оценивающе бросила взгляд на меня. — Нужно было при беременности ещё приметить тот факт, что Джексон очень редко здесь появляется. — молчание повисло над нами. Я жду продолжения, где же все-таки живет Джексон? А Марго попивает кофе и изводит меня молчанием, чтобы я сама спросила. — Родительский дом на холме. Отец завещал его Джексону.

— На каком холме? Где... — я тут вообще ничего не знаю. Я чужая в этих края, хоть и жила с ними какое-то время. За воротами-то была однажды, когда пыталась сбежать, и то, дело было ночью. Мне как бывшему узнику легко заплутать в этой местности.

— По главной дороге верх. Дом на вершине, не спутаешь, он там один, — сухо, четко по делу. Немного неприятно развернулся наш разговор, но хотя бы состоялся.

— Ага, — кивнула ей в ответ. Хотела бы я с ней поделиться своими страхами и сомнениями. Но думаю, мы ещё не настолько близки, чтоб так разоткровенничаться.

— Темнеет уже, — аристократически, красиво держит чашку. Отпивает, смакуя каждый глоток. — Разумнее будет, если ты завтра сходишь к нему. А то вместо разговора, будет Джексон носиться и искать тебя по лесам, — усмехнулась неприятно и сверкнула своим хитрым взглядом.

— Не настолько ополоумела, чтоб путать лес и открытую дорогу, — увожу взгляд, огрызаясь.

— И то верно! — поднялась со стула. Та ещё тётенька. В голосе издевка или, как родные люди бы сказали, шутка. И не знаю, как воспринимать её? Теперь-то мы родственники с ней. — А лучше послушай старую женщину, и оставь всё на утро. Утро вечера мудренее.

— М-да... Эта старая ещё бодрее и свежее, чем я в свои восемнадцать лет, — тихо пробубнила себе под нос.

— Я же всё слышу, — донесся голос из-за угла.

— Расценивайте это как комплимент, Марго! — вслед, а саму передернуло.

— Спасибо. Один — один, Эмили! — смеется, где-то уже на пути в гостиную. Наверно, мы породнились всё же с ней.

Я допила свой кофе и пошла встречать бессонную ночь. Вот только спорный вопрос, кто был виной этой бессонницы, кофе или изводящие мысли о предстоящем утре? Девочки спали крепко, посапывали сладко. Я изредка поднималась с постели, чтоб просто посмотреть на них спящих. Так хотелось потискать, но и будить не хотелось. Боюсь, что их бодрости я бы не обрадовалась.
Мысли не покидала меня, спит Джексон или бродит по лесу? А может он где-то рядом, где-то возле окна? Выглядывая проверить, всё надеялась, что он каким-то чудом окажется за окном. Сразу вспомнились времена, когда он влез ко мне в окно. Как же я тогда не понимала своего счастья. Как хорошо мне было с ним, спокойно и тепло. Но его не было, что огорчало.

А что я скажу ему утром? Как посмотрю в глаза, которые были так холодны в последнюю нашу встречу. Может, он и говорил о каком-то решении, но с такой неприязнью, что... Почему он ни разу не пришел нас увидеть? Что творится в его голове? Неужели он так предан своим принципам? Ведь я столько раз делала первые шаги, столько раз пыталась не обращать внимание на обиды и быть честной с ним, но он отвергал. Я уже совсем запуталась. Как же быть с ним? Как трудно найти подход к человеку, который переменчив, как погода весной. А кто знает, может по этой самой причине Марго настояла, чтоб разговор состоялся утром. На свежую голову? Пока ничто не успело испортить настроение? Какой бред! Какой бред твориться в моей голове! Снова страх. Снова неуверенность. И почему я боюсь своих доводов? Боюсь пойти и просто поговорить?
Каждый шаг в голове отдается холодком в душе. Каждое ещё не сказанное слово разрезает сердце напополам. Просто подойти и сказать — люблю? Однажды не сработало, сработает ли теперь? Обнять? И может сам поймёт, что никуда ему не деться от меня. Да, от меня! От той самой псих-больной, навязчивой девчонки, которая будучи в клинике считала его своим. Может, не надеялась или просто не понимала своих чувств. Но где-то глубоко в душе мне было с ним уютно и хорошо. В моих фантазиях он всегда был моим, строгим, важным с лукавой улыбкой и очень непростым взглядом. И именно это в нем и затмило мой разум.
Птички запели за окном, а я только начала засыпать. Чувствую с какими мешками приду к нему. Хотя... Какой он только не видел меня за всё время нашего знакомства. И как бы там не было, упасть мордой в грязь не хочется...

— Эмили, Эмили! — раздражающие звуки. Голос теребит, где-то издалека и где-то прям рядом. Всё кружится и голова болит. — Эмили! — чуть ли не крик в ухо.

— Алекс, — тихо шепнула. С трудом открываю веки. Сажусь и не могу понять, что происходит? — А что она так плачет? — Алекс качает на руках девочку, а другая лежит в колыбели. А кто из них плачет не могу сообразить.

— Эмили, возьми дочь на руки! — в панике подскакиваю к колыбели и беру. Пытаюсь придти в себя. Начинаю укачивать свою девочку. Она-то как раз таки и плакала. — Они уже, бедные, минут десять кричат...

— Я поздно уснула... — или под самое утро? — А сколько времени? — качаю, а у самой опилки в голове.

— Восьмой час, — Алекс свою уже угомонила, а моя всё выгибалась время от времени. — Если бы ты сразу к одной из них встала, то такого бедлама здесь сейчас не было.

— Наверно... — ноги дрожат от того, что никак не могу проснуться.

— Может, ты устала с ними? — поинтересовалась Алекс, укладывая обратно в колыбель малышку.

— Нет, — мотаю головой. — Всё нормально.

— Уверена? — окинула взглядом оценивая мое состояние.

— Ага, — кивнула.

— Если что, скажи, помогу...

— Посидишь с ними? — подвернулся удачный момент, чтоб оставить с ней малышек.

— Конечно, — пожала плечами.

— Я это... — и что-то внутри отдало холодком стоило вспомнить, что собираюсь идти к Джексону.

— Да, я в курсе. Джеки навестить хочешь, — тут же дополнила, что я пыталась промямлить.

— Да, — кивнула и тоже аккуратно положила дочь в колыбельку.

— Меня Марго предупредила, — невзначай сказала и сжала губы.

— Ясно, — кто бы сомневался. В этом доме ни у кого и никогда не будет секретов!

Алекс осталась в комнате, а я побрела умываться. Правда, потом пыталась целый час проснуться, но ноги так и подкашивало. И придти в себя получилось только после второй чашки черного кофе. Собравшись с мыслями и с надеждой в кулаке, я наконец вышла за ворота. Так непривычно, здесь я и куда хочу, туда и могу пойти. Это хорошо и, наверно, так и должны были начаться наши отношения. Но, видимо, ко всему приходишь не сразу.

Не знаю сколько уже времени, но солнце начало подпекать. Слепит глаза своими яркими лучами. Но это не помешало увидеть конечную точку моей назначенной цели. Дорога одна и, как Марго сказала, спутать последний дом на холме, будет не с чем. С виду большой и светлый дом. Ворота не заперты, хотя чего или кого ему бояться? А вот его бы самого стоило! И тут предательская мелькнула надежда: меня ждет? Хотя после бессонной ночи и с наивной фантазией, не хочется разочаровываться!
Во дворе никого нет. Зайти в дом? А может сначала прогуляться вокруг? И если он действительно в доме, то за версту почуял мое появление. Вот только какого черта, он не выходит и не встречает? Может, Марго погорячилась на мой счет? Может, мне стоило подождать, пока Джексон сам придет?
На заднем дворе бассейн с ярко голубой водой. Вода заметно шевелилась, а ветра нет. И что-то мне подсказывает, что кто-то только что вынырнул из неё. Холодок скользнул вниз к животу. Глаза так и ищут Джексона. Каждый раз кажется, что вот-вот вывернет из-за угла. Покажется во всей своей красе. Или пусть хмурым, как злая ночь. Но этого не происходит. И честно это начинает раздражать. Хочется развернуться и уйти. И катись всё в чертовой бабушке!
Но вдруг материализовался по ту сторону бассейна. В шортах с обнаженным торсом. Мокрая голова, волосы словно гелем обданы. Да, ничего не скажешь — эффектно. Но его появление не сняло мое раздражение, а только усилило.

— Доброе утро, — скрипнула сквозь зубы. Что меня злит больше всего? Плохое состояние после ночи? То, что я его долго искала, зная наверняка, что он знает, что я уже здесь? Или обида за то, что он не появлялся все это время? Как можно было не зайти за все три недели, когда ты живешь так близко? Ты же любишь? — Мог бы и проведать, — процедила сдержанно. Занервничала — поджилки задрожали.
Разбег в два шага и нырнул под воду, игнорируя сказанное. Отлетное тело плавно проплывает по прозрачному дну ко мне. Ну кто бы сомневался, он себе не изменит. Мистер Ливертон не будет оправдываться никогда. Ни слова, ни полслова. Такова его натура! Либо привыкни, либо уйди! Вот его девиз.
Вынырнул у моих ног, сотрясая руками воду с лица и волос. Смотрю сверху на него, а он щурится от солнца и заметно хочет улыбнуться. Лис. И что можно ещё добавить к сказанному, если он даже не здоровается?

— Добро пожаловать! — протянул руку мне. Это чтоб я ему помогла выбраться из бассейна?

— Серьезно? — чувствую, как хмурятся брови на моем лбу.

— Более чем, — ждет ответной реакции.
Ну раз именно так настаивает на внимание. Чтобы я имитировала, что я ему помогаю выбраться из воды. То пожалуйста, почему бы и нет. Сыграем в цирк? Хоть это мне не очень нравится, но игнорировать не могу. Протягиваю руку и крепко хватаюсь за его ладонь. И вот я дур-ра! Как чувствовала, что здесь что-то не так! В последний момент понимаю, что не руки помощи он просил...

— А-а-а... — я бултыхнулась в воду. — Джексон! — в ужасе от холодной воды выныриваю. — Черт тебя побери! — ледяная вода обжигает тело.

— И я рад тебя видеть, — ухмыляется рядом и тянет меня к себе.

— Мне нельзя в такую холодную воду! Я только после... — вода кусается и жжется. Конец весны, почти лето. Но я бы не рискнула сама покупаться в таком холодном бассейне. Вот здесь и начинается зависть их волчьей шкуре.

— Ну, если ты сюда пришла, то тебе бояться уже нечего, — потянул меня к себе и улыбается во все свои белые зубы. Чтобы это означало? У доктора есть волшебное средство от всех недугов? — Я вот думал, что ты придешь ночью, — руки скользнули по талии и прижали меня вплотную. Ожидаемо и приятно. Тепло и холодно. Хочется дальше злиться, игнорировать и наказывать его своей непокорностью. Но собственное "я" смотрит на меня щенячьими глазами, так хочет его внимания, поцелуев и ласки. Как же я скучала по нему. Не доверяла, сомневалась, а он все равно со мной. Обнимает и целует, словно ничего между нами не происходило.

— Тебе Марго сказала?! — возмущаюсь, смеясь. Я мгновенно растаяла или остудила злость в этой холодной воде.

— Нет, глупая. Это я ей сказал! — нахмурился и потерся своим носом о мой. — И, наверно, всегда думаешь, что это ты ко мне приходишь? — Что? На что намек? Выходит, я глупая овца, которая куда направляют, туда и идет? — Да тебя пока не позовешь, ты и не сообразишь сама! — Вот это поворот! Получается, каждый раз, когда мы оказывались наедине, это было запланировано им? Бред! Не хочу в это верить, стыдно становиться, что сообразительностью не отличаюсь.

— Да тут целый заговор... — шепчу, но дошептать не дал.
Поцелуем накрыл мои губы. Властно и жадно начал орудовать языком у меня во рту. Не могу отказать, не так часто он был такой со мной. Это словно подарок, который будет величайшей глупостью не принять. Закрываю глаза и улетаю в тот мир, о котором так мечтала. Там есть только я и он. Мы вместе и больше никого. Никто не мешает и никто не презирает.
Крепкие объятья и жаркий поцелуй. Оказалось, всё намного проще, чем я себе представляла. Не нужно было особо заморачиваться, с какой речи начать разговор? Или как себя повести при встрече с ним. Все свершилось как-то само по себе. Я пришла, а значит согласна, а дикий поцелуй, что он все-таки ждал и скучал. Пусть он мне это и не говорит, но, зажатую в его сильных руках, трудно будет переубедить в обратном.

— Замерзла? — наконец на что-то другое обратил внимание. Хотя тело начинало привыкать к воде, но выбраться я не прочь!

— Не то слово, — застучала зубами...

***

— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет? — дико расширились зрачки в его карих глазах. Мы в просторной и светлой комнате. Пытаюсь стянуть с себя мокрые вещи, которые неприятно холодят тело. Или это темный взгляд Джексона? — Эм, ты на моей территории, — хмыкнул в полголоса, холодная дрожь по телу бежит, не переставая. А ведь я помню, чем он мне грозил:

— Мистер Ливертон, вы собираетесь вытрясти из меня душу? Или все-таки дадите во что-нибудь переодеться и отогреться? — глубоко вздыхаю. Пытаюсь отшучиваться, но воздух где-то застревает внутри, глубоко тревожа все органы. Не представляю, чего ждать от этого мужчины? Так сладко и так опасно в этой комнате. Что касается сухой одежды, он мне ее точно не подаст!

— А ты не такая и пьяная была тогда, — нервно дернулись уголки губ. Наверно я сейчас пьянее, чем тогда. Голова кругом и потеря ориентации точно обеспечена. Всё внутри задрожало, но уже не от холода. Мокрую майку бросаю на пол, шорты с трудом стягиваю с пятой точки. Пытаюсь вести себя естественно, словно ничего не понимаю и ничего меня не задевает.

— Пощады не будет? — мотнула головой. Дразню, играя словами. — Помиловать, нельзя казнить? Или же...

— Казнить! — вмиг сзади меня.

Хватает за затылок и тянет к себе. Впился в губы и начал стягивать мокрое белье, которое скручивается и сопротивляется на мне. Дрожь по телу, ноги леденеют, а щеки горят. Мокрые трусы так предательски вцепились в холодное тело. Беспощадно содраны и злобно откинуты в угол. Я теряюсь и прижимаюсь к его горячему телу. Обнаженная и такая уязвимая. Эрекция упирается в меня из мокрых шорт. Он не снимает, занят мной. А я не тороплюсь, наслаждаюсь приятным головокружением от его грубоватых и диких прикосновений.

— Джексон, — тихо шепнула. Сама не знаю, зачем? Но он не реагирует — увлечён.

Толкает на кровать, хватаюсь за него, и мы валимся — я на спину, а он на меня. Светлый день и лучи солнца тепло играют на наших обнаженных телах. Приподнимается и завороженно рассматривает мое голое тело — сверху вниз и обратно. Под его голодным взглядом заставляет почувствовать неуверенность. Знать бы, о чем он сейчас думает? Как он воспринимает меня такой, какая я есть? Какая я в его глазах?
Прикрыться бы, что-то его напористость засмущала, что лишний раз вздохнуть не могу спокойно. Но, как назло, нет ничего, постель заправлена, и я на идеально ровном одеяле.
Смотрит в глаза и медленно стягивает свои шорты. Я, сжав губы, пытаюсь не смотреть на то, что под ними. Но глаза тут не закроешь. Он готов, и он идет на меня. Мышцы сжались внизу живота — дрожит и тянет. Хоть бы слово сказал, хоть что-нибудь. Может, странное ощущение бы покинуло меня. И чего я так струсила? Я же сама хотела этого, порой даже требовала.

— Болит? — шепнул, целуя фиолетовый шов внизу живота.

— Нет, — нервно мотнула головой. — Только сам вид раздражает...

— Завтра утром и следа от него не останется, — провел пальцем по нему и начал целовать вокруг пупка, поднимаясь выше и выше. Не хочу сама себя отговаривать и обманывать, но я так подозреваю, что речь идет о моем обращении. Как бы мне сейчас страшно не было, мне придется рискнуть. Ради девочек, ради Джексона, ради самой себя. Я не хочу больше быть слабой и уязвимой. Не хочу больше тупить и тормозить...

— Джексон, не так быстро... — надо мной, медленно тянет за бедра, удобно укладывая под себя. Силой упирается в промежность. Желание, страх... Чувства начинают смешиваться.

— Я ещё не начинал, — ухмыльнулся и горячим языком провел по соску. Если не начинал, тогда как всё это называть? Репетиция?
Поцелуи и ласки. Покусывания и рука, массажирующая клитор. Жар подливает к щекам. Руками зарываюсь в его мокрые волосы и начинаю непроизвольно стонать. Расслабило и сладко потянуло внизу живота. Кровать словно на весу и кружится, или я уже в экстазе от его действий. В этот миг отпускает смущение и неуверенность. Мне так хорошо, и тело требует ещё и ещё. Я подаюсь вниз, выгибаясь ненароком. Всем своим видом показываю, что я готова, что я хочу, и что медлить нельзя. Хочу большего, чем всё, что происходит сейчас.
Начинаю тянуть его за шею, жадно впиваться в губы. Кусаться и грубо посасывать губы.

— Эм... — крепкие ладони сжали мои бедра, не давая лишний раз шевельнуться.

— Не смей останавливать, — с трудом выравниваю дыхание, чтоб внятно выразиться. — В этот раз я тебя не прощу... — сама усмехаюсь на свою пустую угрозу. Но если он сейчас посмеет отступиться и оставить меня в таком состоянии, то я не ручаюсь за себя.

— Надеюсь, ты меня простишь за это? — резко и неожиданно развернул меня к себе спиной. — Приподнял за талию, ноги сами раздвинулись и он вошел сзади.

— Ах... — толчок в меня, и начинаю задыхаться от собственного удовольствия. Хотелось более ласково, но выбирать не пришлось. Ударяет сильнее с каждым заходом, уровень страсти и более сильного желания растет, и нет ему предела. Двигаюсь в такт с ним, требуя более глубокого проникновения. Грубо. До боли, только бы снизить децибел, от которого сгораю дотла и возрождаюсь вновь.
Я привстаю, насаживаюсь сильнее. Откидываю голову ему на плечо, не сдерживая стон. Крепкая рука, обхватывает грудь. Прижимает сильнее к себе и проникает глубоко. Покусывает шею, и я словно подлетаю.
— Только не останавливайся, — от каждого его движения я в экстазе.
— И не собираюсь, — крепкая ладонь обхватывает мою шею и начинает сильнее насаживать меня.
Затем удобно поставил меня на колени, сзади стоя. Потянул к краю кровати, вывернул руки назад и взял запястья одним обхватом. Другая ладонь прижала мою спину к кровати и мне не дернуться. Он во мне до предела, пытаюсь выдернуть руки, но Джексон тянет их сильнее к себе.
— Тише, тише, — ускоряет темп — глубже и сильнее.
Быстрее и быстрее — не хватает воздуха. Тяжелые веки, горячее дыхание, громкие стоны. Рассудок мутнеет, мир сужается до предела нашего существования. Есть я, он и те два метра мира, которые мы сейчас занимаем. Невидимый купол нас отрезает от всего остального, и мы заперты в тесноте.
Грубовато упирается и отпускает. Проделывает снова и снова. Комната кружится вокруг меня, реальность рассыпается на мелкие молекулы.
— Да, — каждый раз на выдохе подтверждаю, только бы он не сбавил этот темп, не сменил тактику.
— Эм... малыш... — начинает ускорять темп. Слышу, как он тяжело выдыхает.
Сильнее дергает меня на себя. Каждый удар с болью, но настолько приятной. Начинаю входить в его ритм, требую большего. Мужская ладонь сильнее сжимает меня, чтоб перестала вырываться. Наклоняется, чтоб прижать сильнее к кровати, но от ощущений не могу просто лежать. Прерывистое дыхание у моего уха шепот чего-то непонятного, но очень приятного. Я просто отказываюсь что-то понимать, хочу только тонуть в невыносимо приятных ощущениях.

— Тише, тише... — шепчет, кусая ухо. Горячая дрожь растекается по всему телу.

— Нет, — мотаю головой. — Не останавливайся! — еле складываю слова воедино.

— Малыш, я не могу, — входит и отпускает мне руки.
Ещё и ещё. Хочу кричать, как мне хорошо. Силой упирается, вздрагивает. Глубоко во мне, подталкивает и нервно дышит. Обволакивает своим телом меня сзади. Невыносимый жар, голова кружится и пошевелиться нет сил. Так и хочется сказать, ты не мог это проделать со мной раньше? Как же хорошо... Вечность бы так лежала под ним. Растворялась и тонула в нем.

Отдышавшись. Медленно выходит и ложится рядом на спину. С трудом нахожу силы и подползаю к нему, пытаюсь разглядеть его лицо. Какой-то он другой. Совсем не тот, что только что плавал в бассейне. Нет той хитрой ухмылки, что вечно сопровождает. Нежный и любящий взгляд. Да, именно влюбленные глаза. Взгляд пьяного и беззаботного подростка. Такой блаженный и красивый. И он мой. Мой весь целиком. Мой душой и телом.
Поворачивается ко мне и начинает нежно целовать в губы. Гладит по щеке. Покусывает и посасывает губу, прижимая свою ладонь к щеке.
— Мне так хорошо, — шепчу сквозь его поцелуи.

— И мне, — прижимает к себе.

— Ты же не уйдешь? — шепчу, а глаза косятся.

— Теперь моя очередь спрашивать об этом, — трется носом о мой нос. Разве я могу уйти?
Сил даже нет что-то ему ответить. Веки предательски закрываются, не обращая внимание на играющие лучи солнца. День-деньской, а Морфей своим жезлом так и манит в свое царство. Царство теней и фантазий.
— Малыш? — ласкается, пытается разбудить. Но я настолько далеко от реальности, далеко от своего физического состояния. Меня просто нет...

***

Звук трещащих галок. Раздражает. Духота. Зной. Раскаленная пустыня в горле. Но всю эту неприязнь скрашивают поцелуи Джексона, которыми он так нежно пытается меня разбудить. Пусть я покажусь эгоисткой, но готова ещё долго так симулировать, только бы не спугнуть такой наплыв ласки и нежности.

— Ну ты же не спишь, — щекочет ухо своим дыханием.

— Не-а, — трусь лицом об него. — Мне к девочкам надо, — прижимаюсь к горячей груди. Понимая свое счастье, начинаю улыбаться самой себе. Вот только бы не спугнуть, только бы не сглазить.

— Успеешь ещё.

— Марго, наверно...

— Прабабушка звонила, и она счастлива сидеть со своими внучками, — провел пальцем по носу и чмокнул в губы.

— Ты это сейчас прикалываешься над нами? — Марго конечно любит свои правнучек, но чтобы расплываться в счастье от них...

— Цитируя это тем, что кое-кто за последние три недели не отходил от них и никому толком не давал с ними повозиться.

— Бред! — соскочила и села на кровати. — Я же говорю, вы плетете заговоры против меня! Когда это я так себя вела? Дети спокойные и спят целыми днями!

— Так они ещё маленькие, — поднялся с кровати и быстро надел боксеры. Взял свою майку, вывернув её продел горло через голову.

— Так я тоже об этом! — сама начинаю продевать руки и плетусь за Джексоном, который быстро покидает комнату. — Ты куда?

— Пошли, я тебе кое-что покажу, — уже внизу лестницы, а я только к ней подступилась. — Так не честно, я этот дом не знаю.

— Ориентируйся по запаху, — усмехнулся и скрылся за дверью. А что за ней? Остается дойти и выяснить.

— Хитро! Не считая того, что твой запах на майке, который сбивает мне всё обоняние, — оттянув воротник, с наслаждением вздохнула полной грудью. Как же сладко, аж мурашки табуном рванули по телу. Перед глазами минувшая близость и тут же заныли мышцы живота. Смущение от собственного возбуждения. Он же это сейчас почувствует.

— Хочешь сказать, во всём виновата моя майка? — открываю медленно дверь и любопытно просовываю голову.

— Хочу сказать, что я этом не сильна! — захожу в какой-то кабинет, где Джексон уже расположился в крутящемся кресле.

— Этой ночью мы всё исправим, — сверкнул темным взглядом и усадил меня к себе на колени. И снова намеки на обращение. И снова страх проскользнул в душу. — Как же мне нравится, что ты без белья, — лукаво улыбнулся, орудуя рукой у меня в паху.

— Мистер Ливертон, так вы мне хотели показать ваш кабинет? Он мне нравится, — сама как кошка начинаю лезть к нему.

— Нет, — усмехнулся. — Этот кабинет был когда-то моего отца. А тебе я не это хотел показать. И не показать... — достал из-под моей майки ключик на цепочке, который он мне вернул на свое день рождения. — Это не просто ключ. Это ключ от нашего с тобой счастья. — Достает странную шкатулку, небольшую. Сделанная словно из темного серебра, с красивыми узорами. Наверно точно серебро. Для простой слишком уж она красивая, хотя ключ к ней золотой. Недолго размышляя и крутя ключ в руке, Джексон просунул его в отверстие и одним движением открыл дверцу с боку. Непредсказуемо и так похоже на моего столь продуманного и серьезного Мистера Ливертона. А ключик-то со смыслом оказался!

— Так красиво, — тихо шепнула, кладя голову ему плечо, тесно упирая в его шею.

— Вот и открыли дверцу нашего счастья... Доставай, — нежно поцеловал в лоб. Я помню эти слова: — «Дверь нашего счастья.» Я тогда до конца не понимала, что он имел виду в той открытке на день рождения. Вот та самая дверца — у Джексона, как всегда десять шагов спланировано наперед. Он заранее знал, что это произойдет. Он медленно, но верно шел к этому, пока я с ума сходил в неведение. Не зря говорят, что всему свое время. И все равно мне так жаль весь этот год, который нам не принадлежал.

Конечно же, там что-то есть, тянусь к шкатулке. Что? Сердце забилось в тревоге от волнения. И я так уверенна, что это что-то особенно невероятное. По-другому я просто не могу передать восторг. Сама шкатулка уже невероятная для меня. А её содержимое... Чего тянуть? Полезла рукой в эту дверцу!

— О май Гаш! — тихо, но с таким восторгом. Пальцами нащупываю два кольца. Да! Это кольца! — Джексон! — восклицаю и начинаю выскребать из маленького пространства. Вот правильно мне мама говорила, что это не просто ключ, а предложение руки и сердца. — Ты женишься на мне! — держу два золотых кольца в ладони. — Да, я буду твоей женой! Ура! — обнимаю его и целую.

— Ты не перестаешь меня удивлять, — усмехнулся в ухо. — Я же тебе ещё ничего не предложил... — и тут мне стало страшно.

— Ну я же не глупая... — медленно отхожу назад и смотрю в его глаза. Глаза блестят, но что они замышляют непонятно. — И так ясно к чему два кольца... тебе и мне... — медленно, но верно связываю слова.

— Уффф... — глубоко вздохнул, будто я не права. Взял одно кольцо, которое меньше размером. То, что я думала, полагается мне. — Эмили Браун, вы согласны стать моей женой? — я так и знала! Всё внутри затрепетало. Как же он любит официальность и эти торжественные речи. Мысли летят впереди паровоза. — Не просто женой, Мисс Браун... — тяжело затянул, приподнимая кольцо между нашими лицами. — Будешь ли ты моей парой? Матерью моего наследника? Моей волчицей? — последняя фраза пробежала холодком по телу. Наверно, это все из-за того, что тогда произошло? Неприятная ночь, полная страха и разочарования, никак не отпустит.

— Волчицей? — несмотря на странные ощущения неуверенности, хочу обговорить процесс моего обращения,. Но как всегда, начинаю разговор не с того. — А это сильно больно? — может стоило промолчать, но как всегда язык — враг мой!

— Где твое мужество, Эм?! Боишься боли? Боль — это самое лучшее, что когда-либо мы чувствуем. Боль закаляет наш характер, нашу выносливость. Выматывает до смерти и, отпустив, дарит нам блаженство. Только прочувствовав боль, ты начнешь ценить моменты без неё! А их, поверь, очень много.

— Мне просто страшно, — губы дрожат, но я стараюсь держаться спокойно.

— Твой страх — твой враг. Не позволяй страху ломать твою жизнь. Ломать тебя. Разлучать с детьми. Не позволяй этому пороку рушить нашу любовь! Сейчас нас сдерживает только это чувство. Но и это не вечно! Догорит, как свеча, и погаснет. И что потом у нас останется? Я ограничен, пока ты слабое существо.

— Да! Я согласна! — тут же мотнула головой, чтобы только бы он прекратил читать мне нотацию. — Только с одним условием! Чем быстрее это произойдет, тем быстрее я перестану бояться!

— Согласен, — усмехнулся и надел на мой палец кольцо.

Я надела его кольцо на его безымянный палец и тут меня удивил тот факт, что оно будто засветилось по кругу. Точно засветилась. Синим, неоновым цветом. Не могу разобрать, но на нем определенно что-то написано. Хочу прищурится и прочитать, но обида распирает. Так не честно! Я не понимаю, что это такое? При каких обстоятельствах загорается? Но я чувствую себя обделенной!

— Почему мое кольцо не светится, как твое? — и его начинает гаснуть медленно и остается почти незаметный синий свет. Это словно мы в ночи видим восковые пятна, которые светятся сами по себе. Ни краска, ни фонарик, а что-то необычное. Не из нашего мира, не из простого человеческого.

— Кольцо засветится только при контакте с кожей оборотня, — пожал плечами и скинул меня с колен. — Нужно было тебе его подарить после твоего обращения...

— Сейчас!

— Что сейчас? — повернулся и укоризненно окинул взглядом.

— Обрати меня сейчас! Ты же согласился! — не знаю, что на меня нашло, но чем быстрее это произойдет, тем лучше.

— Не будь ребенком! Из-за кольца? — возмутился и вышел из кабинета.

— Нет! Это не из-за кольца! — бегу за ним. — Ты же сам согласился? — он куда-то выворачивает из коридора и мы оказываемся на кухни.

— Согласился, — мотнул головой и открыл холодильник. — Я же сказал, что ты проснешься утром уже другой.

— Ну почему не сейчас? — пытаюсь обойти его, чтоб посмотреть в глаза.

— Потому что! — рыкнул мне в лицо.

И когда я очнулась, то уже сидела на столе. Джексон стоял напротив и сверлил меня злым взглядом. Быстрый же. А ощущения такие — их нет. Сравнить можно только с провалами в памяти. Не зная, кто передо мной, я бы ужаснулась. Но сейчас я тоже так хочу уметь!

— Почему что? — меня не напугать и не разозлить этими злыми глазками. Я нежно трусь носом о его нос.

— Я хочу есть и тебе советую, — сдержанно сказал и отошел обратно к холодильнику. Он прав, не мешало бы поесть. Не помню, когда последний раз за эти сутки ела. И вообще, какой час сейчас? — Дай, Боже, мне терпение, — пробубнил себе под нос.

— И мне тоже, — хитро прячу глаза, так как кое-кто высунул нос из-за двери холодильника и, хмуря брови, смотрит. — А что я такого сказала? — сижу на столе и начинаю вертеть свое обручальное колечко на пальце. Так приятно. Так красиво.

Резко хлопнула дверца от холодильника. Джексон поставил на стол все, что было в руке и быстрыми шагами направился куда-то из кухни. Я соскакиваю и хвостиком за ним. И вот только сейчас я услышала, как прозвенел дверной звонок. Кто-то пришел! Интересно, он раньше меня шаги услышал, или я не услышала звонок, когда мы были на кухне? Почему-то раньше меня эти мелочи никак не волновали, а сейчас не могу не обращать на это внимание. Может, это и есть та самая готовность к обращению?

— Жди здесь! — повернулся и строго посмотрел на меня.

— Ладно, — осталась стоять там, где меня и остановили. Наверняка, это из-за моего внешнего вида — одна майка на мне. А может враги? Ну вот что значит помешаться на сверхъестественных существах.

Отсюда и так всё хорошо видно. И их волчьего глаза не надо. И когда теперь пройдет это помешательство? Джексон расписался и взял что-то упакованное, длинное, узкое. Свадьбы ещё не было, а уже подарки. Так стоп! Мне точно нужно поесть, успокоиться или вообще выпить валерьянки. Тот бред, который творится у меня в голове от перевозбуждения, ни к чему хорошему не приведет.

— Что это? — подхожу сзади и теперь я точно постараюсь вести себя нормально. Обратит ночью, так ночью! Подарок так подарок!

— Всё нормально? — Джексон усмехаясь спросил.

— Абсолютно! — и что опять я не так сделала?

— Старайся не разговаривать больше сама с собой, — хихикнул и начал открывать упаковку.

Стою рядом, сжав губы. Мало ли опять что вылетит. Чувствую себя ненормальной, хотя я же оттуда! И начальник того места рядом.
Быстро разделался с упаковкой и достал оттуда какую-то палку. Большую, длинную, даже толстую палку. Ни на что не похожа. Хотя... Из фильма Гарри Поттера посох Дамблдора.

— На посох похоже, — тихо шепнула, с неуверенностью заглядываю ему в глаза.

— Он самый, — дал мне его в руку.
Задумчиво открыл конверт, который выпал из упаковки, и начал читать. Он серьезно? Сейчас со мной согласился? Посох? Это же волшебная палка! Или он опять прикалывается надо мной? Такое странное ощущение, что я что-то упускаю! С любопытством начинаю читать вместе с ним, стоя с боку.