Звёзды над Берлином (Hetalia, Хеталия)

Часть 2

Полгода спустя Иван шёл по узеньким улочкам Нюрнбернга, пряничного немецкого городка, не замечая его красоты и очарования, полностью погруженный в свои мысли. Уже несколько недель продолжался процесс над военными преступниками и участие в заседаниях специальной комиссии совершенно измотало его нервы.

Начало процесса было не таким уж и плохим. Феличиано оправдали по всем пунктам. Иван очень рад был снова с ним увидеться. 

Незадолго до конца войны Фели перешёл на сторону союзных войск и дальше сражался плечом к плечу с англичанами и американцами. Конечно, ему были предъявлены обвинения в фашизме, но всем было очевидно, что он действовал под влиянием Людвига, к тому же не принимал участия в зверствах и впоследствии стремился всё искупить. Он был оправдан.

К его брату Романо вообще не было никаких претензий, так как всю войну он провёл в итальянском движении Сопротивления, в одной из партизанских бригад. В настоящий момент Ловино Варгас был занят подготовкой референдума о будущем Италии и не смог приехать на процесс.

Хотя может быть, это было неправильным, но Иван искренне радовался за Феличиано. Когда его освободили из-под стражи в зале суда, они дружески обнялись и вечером отметили это дело в одном из знаменитых нюрнбергских кабачков с пивом и сосисками. И, конечно же, с бутылкой водки.

На следующий день начался процесс над Японией. У Ивана болела голова, хорошо что он не был основным обвинителем, старались в основном Америка с Англией, но всё равно смотреть на это было неприятно. Кику вёл себя с выдержкой и достоинством истинного самурая. Он признавал все обвинения и даже не пытался привести какие-то оправдания. Было ощущение, что после бесчеловечных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки он внутренне сломался и теперь ему на всё наплевать. 

Было подписано соглашение об оккупации Японии американскими войсками. Это означало для Кику смерть, медленную и мучительную, если только в перспективе Америка не сжалится над ним. 

Его бледная кожа стала совсем фарфоровой когда он услышал приговор. Но ни один мускул не дрогнул на его лице, он лишь едва заметно всем поклонился, когда его под конвоем выводили из зала суда.

Самым тяжёлым был процесс над Пруссией. Этот братец Германии во время войны творил такое на Восточном фронте, что Людвиг по сравнению с ним был нормальным адекватным человеком. Причём он любил снимать самые жестокие моменты на киноплёнку и у суда не было недостатка в доказательствах. Кроме того, он занимался организацией концлагерей и подходил к этому делу творчески и с громадным рвением. Некоторые рассказы очевидцев доводили следователей до обморока.