Звёзды над Берлином (Hetalia, Хеталия)

Часть 9

"Всегда пожалуйста! Спасать мир - моя новая профессия!"

Как всегда Людвиг не прислушивался к тому, о чём он ему говорит. К тому же этот безбашенный Восток никогда не мог быть серьёзным. Но как-то же надо было донести до него всю важность того, что только что здесь произошло.

Иван посмотрел в его искрящиеся весельем синие глаза, а потом неожиданно даже для самого себя притянул поближе и поцеловал.

Тротуар, на котором они сидели, был жёстким и холодным. Обнимать Людвига было дико неудобно, а их ноги всё время путались и переплетались. Но Иван не отрывался от его тёплых губ, сейчас это было самое важное.

Рот Германии сразу раскрылся под его напором, проникнуть языком внутрь не составило никакого труда. Это было очень даже замечательно. Казалось, что целую вечность можно нежно обследовать самые дальние уголки.

Людвиг застонал. Ещё никогда Брагинский не проявлял такого энтузиазма. Каждый раз с ним ему казалось, что он Ивана как будто насилует. И в последнее время это почему-то перестало ему нравиться.

Но этот неожиданный поцелуй, мягкий, нежный, но настойчивый, которому нельзя было противостоять, оказался крайне возбуждающим.

Услышав стон, краем сознания Иван удивился. Неужели его внезапный порыв так сильно завёл Германию? Он не мог этого не проверить.

Непроизвольно его рука скользнула ниже, ему между ног, и сквозь ткань брюк погладила весьма недвусмысленный бугорок. Ага, Людвиг и вправду был уже на взводе, и это ощущение своей власти над ним было необыкновенно приятным.

Когда Брагинский стал впридачу ещё и поглаживать его возбудившийся член, то у Германии всё помутилось в голове. Таких развратных действий от России он совершенно не ожидал и чувствовал, что теряет над собой контроль. Но, в отличие от Запада, такие вещи его никогда не смущали.

К своему крайнему удивлению Иван почувствовал, что их поцелуй прервался, а его разворачивают и резко кладут животом на тротуар, лицом прямо в холодные камни мостовой. А также начинают самым недвусмысленным образом стягивать с него одежду.

Он развернулся и пнул распалившегося Людвига ногой.

- Германия! Ты совсем охренел? - сиплым голосом возмущённо спросил он. В такие моменты культурные слова куда-то улетучивались из головы.