Боже, храни Короля

3.

Ему становится настолько страшно, что дыхание перехватывает окончательно. Тэхён сам понимает, что без этого будет сложно: сейчас рядом нет отца, который поможет справиться с очередным приступом, а после погладит по голове, рассмеётся и добавит «справляешься быстрее!». Только Чанёль, который не намерен в такой ситуации заниматься психологическими отклонениями принца, и Бэкхён, явно желающий поскорее исчезнуть из золотой кареты, прочь от экипажа, что внезапно оказывается окружён. С разных сторон раздаются визги, крики, — женские, мужские, детские — и Ким невольно сжимает львиный клык, томящийся под высоким воротом рубашки.

Советник напряжённо вслушивается, крепко сжимая дверную ручку, а Бён, пару раз осторожно проведя ножом по бархату, старается отогнуть шторку и увидеть хоть что-нибудь.
     
— Мы так и продолжим прятаться, пока людей убивают? — мальчишка окидывает принца надменным взглядом, что буквально сочится ядом. — А, простите, — прикладывает ладонь с исцарапанными пальцами к груди, кивая правой руке Короля. — Мы так и продолжим прикрывать королевскую задницу, пока обычных людей убивают?

— Замолчи, наконец, — бесцветно кидает ему Чанёль, на что парень показательно фырчит, но всё-таки не отвечает; заглядывает в маленькую щёлочку, откуда видны пара домов, немного дороги и белых воинов из экипажа.

Тэхён не слушает их, лишь с замиранием бушующего сердца глядит на лицо Бэкхёна, боясь, что сейчас оно исказится от ужаса, происходящего за тонкими золотыми стенами. Принц жмурит глаза, тяжело дышит, повторяя про себя слова отца. Однажды, когда маленькому принцу было четырнадцать, они вместе с Королём ездили на охоту. Мальчик учился стрелять под чутким контролем помощников, радовался, стоило папе громко похвалить его и отметить точный выстрел. Всё было бы идеально, слишком хорошо и сладко — отец и сын на охоте, которая вряд ли может обернуться чем-то опасным. И, к сожалению, так и произошло: первая весть о нападении пришла именно тогда. Чёрной стрелой, пролетевшей в паре метров от русоволосой головы и оставшейся на вечно в памяти отпечатком постоянных истерик.

— Вижу лучника, — щурит один глаз, говоря шёпотом и, кажется, совершенно позабыв о ненависти к принцу и советнику. На смену этому чувству приходит желание поскорее выбраться и перерезать глотки чужеземцам. Скользит пристальным взглядом по фигуре в чёрном, что медленно натягивает тетиву, скрывшись в жёлто-зелёной листве. — Господи, как можно быть такими твердолобыми, — замечает, как стрела стремительно летит в воина львиной армии.
     
— Кто ещё? — хмурясь, спрашивает Чанёль, хотя внутри на мгновение просыпается чувство небольшого стыда. Это ведь он должен сейчас выглядывать из-за тюли, выслеживать обидчиков и в крайнем случае запустить кинжал в шею. Никак не деревенский мальчишка. — Видишь?