Продавец грез

Превосходство женщин

В последующие дни мы жили как у Христа за пазухой. Никаких бурь в атмосфере. Никаких социальных неприятностей. Никаких отказов. Мы пользовались престижем, следствием общественного признания. Ничего плохого не случалось с теми, кто бросил вызов могущественной системе и проживал в негостеприимных местах. Мы и не представляли себе, что нас ждет впереди.

В самый разгар этой идиллии учитель снова удивил нас. Он пригласил нас в самый очаровательный из храмов — в храм моды, расположенный на юге города и представлявший собой тесный ряд бутиков известных модельеров. Могущественная группа «Мегасофт» была представлена и здесь сетью торговых домов женского платья под названием «Ля Фам», которую составляли десять международных отделений, управляющих двумя тысячами магазинов в двадцати странах.

Мы нашли приглашение учителя из ряда вон выходящим. Это место явно не подходило для торговли грезами. В конечном счете мы решили, что в атмосфере этого района наверняка процветает самоуважение. Нам казалось, что существует некое закрытое сообщество, где царят культ тела, жизнерадостность, восхищение красотой, где можно встретить самых прекрасных и счастливых женщин.

«Почему учителю захотелось пойти в такое место? — размышляли мы. — Что он там будет делать? Какую линию поведения изберет? С кем будет разговаривать?» Эти вопросы не давали нам покоя. Мы надеялись, что он будет вести себя тихо, не станет провоцировать беспорядки, но понимали, что это практически невозможно.

Попасть туда — уже проблема. Ведь мы так и не смогли войти в храм информатики, как мы проникнем в храм моды? Наши костюмы были весьма живописны, но далеки от строгих требований моды. Мы производили впечатление людей экстравагантных и потрепанных, людей, на которых обращали внимание не потому, что они были привлекательны, а потому, что они не такие, как все. Нас, конечно же, прогонят прочь.

Учитель надел черный блейзер, вылинявший и весь в заплатках, приобретенный им на каком-то развале; к тому же он был ему велик. Брюки у него были черные, непонятного покроя, с задними карманами, с заплатами синего цвета; рубашка — бледно-зеленая, помятая и испачканная чернилами.

На мне были рубашка для игры в поло и бежевые ботинки, подаренные одним из попутчиков, вновь обретшим свои грезы. Все мы носили лохмотья, но облачения Бартоломеу были самыми забавными и в какой-то мере просто нелепыми. Его желтые брюки заканчивались намного выше лодыжек, их ему подарила одна вдова, проживавшая неподалеку от Европейского виадука. Раньше они принадлежали ее мужу. Бартоломеу с превеликим удовольствием принял этот подарок, поскольку жил по пословице: «Дареному коню в зубы не смотрят». Левый носок был цвета морской волны, а правый — темно-голубой. Белая рубаха в точности соответствовала его характеру и прямо-таки кричала: «Не следуйте за мной! Я заблудился!»