Проснись и пой

1 глава

Билл и не понял, как так вышло, что незнакомый подросток, устроившийся на соседнем месте в автобусе, с потрясающей бесцеремонностью вырубился у него на плече.

Подушка из Билла была так себе. Угловатая, жёсткая, недружелюбно настроенная и мстительно подскакивающая на каждой дорожной неровности. Не то чтобы это был первый случай, когда Сайфера использовали подобным образом, но предыдущим разам предшествовали, как правило, добротный трах или пьянка; а теперь он даже парня этого толком не разглядел. Юноша, на вид лет семнадцати, втащил своё полубессознательное тело в автобус через две остановки после самого Билла, мешком плюхнулся рядом, сгрёб в объятия потрёпанный рюкзак и отключился, завалившись в сторону, почти сразу — через какие-то две или три минуты.

Поначалу в Билле проснулся исследователь. Он ткнул пальцем в худое мальчишечье плечо, подул в густые каштановые вихры — а ведь симпатичные у парня кудряшки; с такими хоть сейчас в церковный хор, — и под неодобрительный взгляд сидящей напротив старушки на ощупь щёлкнул по уху.
Пацану его посягательства на здоровый утренний сон были до лампочки. Процессу отдыха это потрясающее создание отдавалось со всей безмятежностью, и, если бы не размеренное дыхание, Билл решил бы, что его кучерявая инфузория-туфелька попросту сдохла.

На протяжении всей поездки Билл искоса пытался разглядеть своего неожиданного попутчика. Разглядеть удавалось мало что: растрепавшиеся волосы закрывали большую часть лба, тёмные ресницы во сне чуть трепетали. Вроде бы симпатичный ребёнок, если уместно, конечно, говорить так о том, кто, помимо юношеской щуплости, никаких детских черт в себе не сохранил. Когда стало ясно, что растолкать подростка мягко и ненавязчиво не удастся, Билл собирался было насладиться замечательным зрелищем и спихнуть его на пол, но рука у него так и не поднялась. Случилось нечто, отчего сердце, наличие которого Билл Сайфер у себя, вопреки всем анатомическим основам, отрицал, странным образом пропустило удар.
Выдохнув во сне как-то обречённо и весьма тоскливо, парень потянулся к своей импровизированной подушке ближе и слабыми пальцами вцепился ему в сгиб локтя. Старушка, глядящая на них, расплылась в умилённой улыбке. Билл откинулся на своё сиденье и, закрыв глаза, обречённо стукнулся затылком о подголовник.

Когда подошла пора выходить, Билл проявил чудеса несвойственной ему осторожности: бережно стащил мальчишку со своего плеча и даже устроил в мало-мальски устойчивом вертикальном положении. Интересно, малой остановку-то свою не проспал?

Вот ведь малолетний дурень.

Биллу, впрочем, было до лампочки. Но когда на второй день его вынужденного автобусного трипа всё тот же парень всё в той же дурацкой, ещё из окна узнаваемой красной куртке прошёл всё к тому же пустому соседнему сиденью и отключился у него на плече, едва проехав две остановки, он даже не удивился.

Ситуация повторилась на третий и на четвёртый дни. Подросток безмятежно цеплялся за руку Билла и спал, Билл, привыкший считать себя воплощённым террором, хаосом и человеком, при упоминании которого подчинённые испытывали смутное желание отправиться в церковь и замолить грехи, куда менее безмятежно, но терпел.
На деле это, пожалуй, было совсем не так раздражающе. От парня хорошо пахло — чем-то свежим, будто бы лесным, и его тяжесть у Билла на плече казалась даже приятной. Во сне пацан забавно морщил нос и ёрзал, когда автобус проезжал по особо глубоким ухабинам. И ведь действительно симпатичный попался экземпляр — ещё бы не синяки под глазами, и неплохо было бы его откормить, а то, вон, тощий весь: куртка, и та сидит мешком. И было бы здорово узнать, какого цвета у него глаза. И как звучит голос. И что такого он, чёрт его подери, делает по ночам, что каждое утро оказывается неспособен оставаться в сознании.

Момент осознания наступил на пятый день. Сидящая напротив привлекательная молодая латиноамериканка — вполне во вкусе Билла, между прочим — тепло улыбнулась ему со своего места. И, когда Билл автоматически вернул улыбку, явно переборщив со степенью обольстительности для семи тридцати пятничного утра (впрочем, в его случае, как он сам полагал, любого рода избыток был в первую очередь личной фишкой, а вовсе не недостатком), наклонилась к нему и доверительно сообщила:
— Вы двое — такая очаровательная парочка!

Билл покосился на свою инфузорию-туфельку, в очередной раз избравшую его в качестве элемента бытового текстиля, и с плохо скрываемым ужасом обнаружил, что сам придерживает пацана за плечи. Совершенно непроизвольным жестом — этот участок дороги был извилистым, автобус заносило, а тощий мальчишка, которого в плохую погоду, наверное, шквальным ветром сносило, всякий раз на этих поворотах опасно покачивался и грозился лишить Билла своей пускай немногословной, но весьма умиротворяющей компании, свалившись на заплёванный пол.

— Ага, — Билл глубокомысленно кивнул и перевёл взгляд к окну: там как раз приближалась его остановка. — Ещё какая очаровательная.
А потом стряхнул подростка со своего плеча и, преисполненный чувства собственного достоинства, под недоумевающий взгляд девушки вышел из автобуса.