Чонгук-хён

4

  У Чонгука болели руки. С утра до вечера он психовал, натягивая струны домашней деревянной гитары, отрабатывал аккорды, которые показал ему Тэхён, рвал эти струны снова, натягивал, швырял во всех, кто пытался зайти в его комнату, медиаторами, и снова оттачивал аккорды. Мама пару раз звала его на завтрак и на обед, и Чонгук отказывался, а на ужин, когда вернулся отец, его не позвали, но он этого даже не заметил. Обычно он редко играл дома в присутствии родителей, ведь жутко им этим надоедал, но сегодня был выходной, а точнее праздник — четырнадцатое мая, День грёбаных роз, который Чонгук терпеть не мог. Он выпал на субботу, и все уроки отменили, а на улицах опять сновали парочки, обменивающиеся цветами и заполняющие собой всё пространство кофеен, ресторанов и достопримечательностей. Чонгук терпеть этого не мог. Если подобные праздники выпадали на обычный день, и никакого выходного не предусматривалось, то Чонгука с самого утра атаковали буйные девочки, которым ударили в голову феромоны. Поэтому он предпочёл отсидеться дома, вместо того, чтобы не дай бог нарваться на какую-нибудь девчонку в округе, которая тут же попытается прыгнуть на шею.
Когда Чонгук всё же выходит из комнаты по нужде, то замечает воркующих родителей на кухне, поедающих ужин. Рядом на краешке стола стоит ваза с огромным красным букетом. Ну естественно! Папа Чонгука — тот ещё романтик. Естественно он притащил этот веник и всучил его маме! Чонгук отворачивается, идёт в ванную и сильно надеется, что не успел вдохнуть аромат этих пахучих гадов. Чонгук — аллергик, и ему очень свезло заиметь аллергию на половину цветочных убийц. Он как припадочный чихает каждое начало весны, когда начинает цвести сакура, и поэтому у него есть основание ненавидеть мать-природу.
Он поднимается обратно к себе и захлопывает дверь. На самом деле он уже умер со скуки за целый день, не считая парочки сообщений от Хосока, зовущего гулять на реку. Чонгук знает, что Хосок притащится не один. В отличие от всех остальных в группе, у Хосока есть девушка, и они встречаются уже несколько лет, у них полная идиллия и все дела. Так что когда его зовёт гулять Чон, он пас.
— Что же делать...
В рекомендуемых друзьях на фейсбуке высвечивается знакомое имя. Чонгук с энтузиазмом кликает на фотографию. На ней Юци в привычном красном бомбере — фотография месячной давности, когда они столкнулись лбами в классе. Чонгук не находит больше фотографий, но ему и не надо — он страшно залипает на одной единственной. Юци миленько жмурится от солнца и чуть надувает губы, прикрывая глаза, чтобы не светило. Очевидно, кто-то из её подружек всё-таки надоумил завести какую-то соцсеть. В инстаграме девушку наверняка искать бесполезно.
Он долго думает, а потом пишет «Привет».
Сон Юци: о, Чонгук-хён. Привет.
Чонгук: я раньше тебя здесь не видел.
Сон Юци: зарегалась недавно. Как проводишь выходной, хён? Весело?
Чонгук хмыкает. Ну да, если он не появлялся сегодня ни в репетиционной, ни в компании друзей, то многие сделали вывод, что у Чонгука веселье и праздник, и он, может быть, где-то на природе отдыхает с семьёй или своей девушкой под унылые вздохи остальных девчонок в школе. Иногда на него приходят поглазеть даже девчонки из соседних школ. Но у Чонгука нет никакого праздника, и уж тем более нет девушки.
Чонгук: ничего необычного. А ты?
Сон Юци: я была на тренировке. Сейчас иду домой.
Чонгук смотрит в окно. Уже изрядно темно, зажигаются фонари. Какова вероятность того, что Сон Юци, пусть и занимается не боевыми искусствами, может дать отпор в случае, если к ней кто-нибудь пристанет? Ведь наверняка же найдутся, кому понравится её миловидное личико...
Чонгук поднимается на ноги слишком резко. Он живёт от школы не так уж далеко, ему даже не нужно пользоваться автобусом. И пусть Гук на атлета не смахивает и многие, как Юци, думают, что раз он музыкант, значит не в лучшей форме, он очень даже неплох.
Чонгук: далеко от школы ушла? Подожди, я поблизости!
Он не пишет «хочу встретиться» в конце сообщения, но именно это подразумевает. Наскоро впихивает себя в футболку и джинсы, надевает кеды, захватывает рюкзак, ибо без него никуда, и под удивлённые взгляды родителей выпархивает из дома. Он сразу даёт газу, как только выбегает из подъезда, потому что Юци, прочитав сообщение, молчит, а значит, остановилась и ждёт его. На улице приятная прохлада обдаёт лицо, и настроение Чонгука ползёт вверх от предвкушения, что сегодня он снова увидит своё нло.
Она стоит у самого центрального выхода с закинутым рюкзаком на левое плечо. Сегодня на ней клетчатая рубашка и тренировочные штаны с двумя полосками, и это смотрится нереально круто на её фигурке. Чонгук салютует, сбавляя темп, потому что не хочет, чтобы она видела, что он к ней на всех порах спешил. Юци улыбается, но как-то вяло, и только когда Чон подходит совсем близко, а она подаётся на встречу, замечает, что правая рука под слегка подвёрнутым рукавом у неё забинтована, и ещё она прихрамывает на ту же сторону.
— Ты поранилась на тренировке? — не размениваясь на приветственные шуточки, хмуро спрашивает Чонгук. И она идёт домой в одиночку? Никто из целой команды парней даже не предложил проводить её и потащить чёртов рюкзак? Чонгука охватывает ярость. Он выхватывает её ношу, и там оказывается приличный вес — несколько книг и сменная форма, бутылка воды и какие-то мелочи. Юци округляет глаза от его такого жеста.
— Просто ушиблась, хён, — отмахивается она. Они отправляются в сторону автобусной остановки. — Ты гуляешь так поздно?
— А что насчёт тебя?
— Ну, я была на тренировке, это другое дело.
— И ты что, была там весь день? — ещё больше хмурится парень. По Юци невооружённым взглядом видно, как она устала, хотя старается храбриться.
— Ну, уроки ведь отменили...
— Да тебя же там загоняли! — не выдерживает он и они останавливаются. Юци пристыженно опускает глаза, хотя не понимает, чем разозлила старшего. — И что с рукой и ногой? Не дёргайся! — он отводит её на близстоящую лавочку и садит, опускаясь на корточки. — Дай, я только посмотрю, — он аккуратно закатывает рукав рубашки и осторожно разматывает бинт. У него в рюкзаке очень кстати всегда лежит мини-аптечка, ведь они и на своих репетициях нередко травмируются, что уж говорить о спорте. Бывает, Чонгук режется о струны или срывает горло, Хосоку рикошетит его же барабанными установками, Тэхён и Юнги не раз падали со сцены из-за того, что путались в проводах. У Юци вся кисть опухла и покрыта синяками. Чонгук неодобрительно цокает и приподнимает штанину. Там всё совсем плачевно, и, видимо, у девчонки больше не нашлось бинтов, потому что повреждённая голень никак не обработана и не забинтована и ещё и немного кровоточит. — Глупая. Зовёшь меня хёном и сама о себе позаботиться не можешь. Ты совсем дурочка, Сон Юци.
Он роется в рюкзаке и достаёт оттуда охлаждающую заживляющую мазь и эластичный бинт. Когда обрабатывает руку, внимательно, не замечая пристально следящую с рацветающей улыбкой на губах Юци, заматывает обратно в ту ткань, что была у девушки. Потом переходит на ногу, но касается ещё более осторожно, почти невесомо, кончиками пальцев нанося мазь на ушибы, аккуратно, но при этом довольно туго заматывает в эластичный бинт и фиксирует закрепками. Когда же заканчивает и поднимает голову, то сталкивается с трогательным взглядом девушки и замирает, не зная, что сказать. Он просто не мог смотреть, как ей больно ступать и двигать рукой, и он вовсе не хотел, чтобы она теперь смотрела на него как-то по-другому или рассказала всем, что Чон Чонгук на самом деле заботливый и ванильный паренёк. Он же должен держать марку. Но увидев её, побитую, Чонгук посыпался. Вот дерьмо.
— Хё...
— Заткнись. Ничего не говори.
— Но я всего лишь хотела тебя поблагодарить.
— Поблагодаришь, если перестанешь травмироваться. Почему ты шла одна? Неужели так некому тебя проводить и оказать помощь?
— Ты злишься, хён? — улыбается Юци. Чонгук садится рядом и замечает ещё открытый ларёк со всякими вкусностями. Ему жутчайше вдруг хочется мороженого. — Я сама не люблю, когда кто-то из моей команды проявляет ко мне внимание. И ухожу с тренировок первая, не дожидаясь свободного душа, или последняя. Сегодня ушла последняя.
— А какого чёрта ты играешь в мужской команде?
— Ну... — заминается она, — ты же знаешь, что женской у нас в школе нет. А я играю в баскетбол с семи лет, ещё когда жила в Китае, начинала. А когда перевелась, то узнала, что здесь нет женских команд, кроме волейбольной, а в него я играть не захотела. Папа с мамой уговорили взять меня в команду, а потом тренер Кан и сам увидел, какая я способная, — заканчивает она хвастливым голосом. — Капитан команды, Джинён, пытается обо мне заботиться, но я сама не принимаю помощь. Мне слишком неловко. И сегодня... с тобой мне тоже слишком неловко, хён.
— Вот как. Что ж, теперь мне придётся тебя провожать с поздних тренировок?
— Необязательно, нет! — вспыхивает она и щёки мгновенно пунцовеют. — Хён, ты не обязан!
— Да я знаю, — усмехается Гук, — просто хотел тебя смутить. Слушай, хочешь мороженое? Мне вот захотелось, я сейчас быстренько сбегаю, никуда не уходи, ладно?
— Да куда я так быстро смоюсь? — смеётся она и кивает. Чонгук несётся к ларьку и выбирает два шоколадных стаканчика в шуршащей обёртке, возвращается и вручает один Юци. Однако Юци не может открыть упаковку, потому что её рука всё ещё не в лучшем состоянии, и Чонгук, отложив свою, берёт из её рук и открывает сам. Когда он вручает лакомство девушке, та благодарно берёт, а потом внезапно этой самой мороженкой мажет ему по щеке, пока он открывает свою. Чонгук и Юци переглядываются и начинают одновременно хохотать. Вымазанное чонгуково лицо выглядит счастливым. Юци любуется.
Они поглощают вкусность в тишине. Чонгук не утруждается очистить щёку от липкой сладости, а Юци, первой справляясь с мороженым, вдруг подсаживается ближе и языком касается щеки в том самом месте, где он вымазан. Чонгук в шоке отскакивает от неё.
— Ты чего?
— Да так, хён, ты же замарался, я хотела помочь тебе, — хихикает она. Чонгук вылупляет на неё свои глаза. — Ты такой пугливый, оказывается.
— Кто? Я? — ох, Чон Чонгук, закапываешь себя всё глубже и глубже, молодец. Юци выпрямилась и перестала лезть. Всё-таки она и сама не любила, когда кто-то из парней лез к ней с предложением помощи или проводить до дома, или ещё чего. Но Чонгук первый сделал это, не спрашивая разрешения. Она подумала, что было бы здорово отблагодарить его, но не знала, как это сделать. Хотела поцеловать в щёчку в знак искренней благодарности, но в последний момент игривость в ней возобладала и она почему-то решила его лизнуть и посмотреть на его реакцию. — Нихрена подобного! Вот смотри!
На самом деле, главная проблема Чонгука заключалась даже не в том, что он аллергик на цветы и не в том, что он девственник. Глобальная проблема Чонгука заключалась в том, что когда ему говорили, что он чего-то не может или боится, в нём просыпался какой-то второй Чон Чонгук, который был готов как угодно доказать, что это неправда и он ничего не боится и всё может. Поэтому когда Юци сказала, что он пугливый, механизм проснулся и его было уже не остановить.
Чонгук пододвинулся к девушке и обхватил её лицо руками. Глаза девушки полезли на лоб, а Чонгук уже вытянул губы уточкой и приготовился сделать своё грязное дельце. Через секунду их губы встретились в первом поцелуе. Ни Чонгук, ни Юци не догадывались друг о друге, что и для него и для неё это был первый поцелуй вообще в жизни.