Именно так он любил представляться в интервью. Бодров не был профессиональным актером, учился на искусствоведа, защитил диссертацию по теме «Архитектура в венецианской живописи эпохи Возрождения», поработал учителем, кондитером, телеведущим и даже спасателем на итальянском пляже. «Нет никакого ощущения контраста, — говорил он о своих профессиях. — Мое отношение к Тициану ничем не отличается от отношения к герою, которого я играю. Надо просто широко открыть двери, разбежаться и нырнуть. Если издалека разглядывать, ничего для себя не найдешь. Надо верить, что пройдешь сквозь стену. И проходить. Потому что если задуматься о препятствии, то расшибешь себе лоб».
«Брат»
Новый век Сергей Бодров встретил в статусе немногословного, но очень обаятельного супергероя. Бескомпромиссная уверенность поклонников «Брата», что «сила в правде», превратила его в символ поколения, которое возвело актера на пьедестал и полностью отождествило с ролью в картине Алексея Балабанова. «Национальный герой», «наш Цибульский», «современный Робин Гуд», «фольклорный персонаж» — про его Данилу Багрова в стране ходили даже анекдоты, чем не могли похвастаться остальные представители постсоветского кинематографа. Мальчика из интеллигентной семьи отделяли от его персонажа всего две буквы в фамилии, а на деле куда большее. В отличие от Брата, человека, который за словом в карман не полезет, Бодров казался скорее наблюдателем. Даже в аэропорту перед отъездом на съемки реалити-шоу «Последний герой» одна журналистка поинтересовалась, что он берет с собой на остров. Сергей ответил без раздумий: «Я беру с собой бинокль, чтобы смотреть в даль».
«Брат 2»
Пока в народе гуляли крылатые фразы из «Братьев», Бодров, представая на телеэкране в ослепительно белых штанах (почему-то они всем очень запомнились), изрекал новые простые истины: «Для того чтобы что-то выиграть, всегда приходится что-то проиграть». Или: «Испытаниями душа крепнет». Неважно, какие роли он на себя примерял — дембеля Данилы, журналиста программы «Взгляд» или народно выбранного ведущего шоу «Последний герой», — на экране Бодров умел оставаться собой. Он всегда говорил емко, в одной и той же манере, естественной и начисто лишенной иронии. Угловатый, чем-то напоминающий ботаника, Бодров не просто выделялся на российском экране — он казался во всех смыслах другим. «Совершенно очевидно было, что человек не имеет к кинематографу никакого отношения, — рассказывал Вячеслав Бутусов. — Он просто стоял, не привлекая к себе внимания, и очень трудно было догадаться, что этот человек является героем съемочной площадки».
