Следите в гневе за собой, не допускайте перегибов...

Он прижимает её горло ладонью к холодному Парижскому асфальту. Кислород перестает поступать в легкие, девушка впивается изящными пальцами в его запястье, тяжело дыша, и смотрит на нависающего над нею Кота. На лице её — порезанном, измученном — застывает гримаса ужаса и отчаянья. Она даже не брыкается и не пытается спастись, потому что знает — это бесполезно.

Нуар смотрит на неё безумными зелеными глазами, а губы, будто измазанные черной помадой, растягиваются в широкой улыбке. Он выгибает брови, прижимая темноволосую к земле еще плотнее, а рядом с его головой красуется рука, излучающая, непосредственно, его силу.

— Кот... Умоляю... — шепчет Маринетт, стараясь расцепить его пальцы, крепко сжимающие её горло. Он самодовольно ухмыляется и нагибается к ней, — Умоляешь? Это забавно! — он высмеивает ее натуру, которую, буквально час назад, боготворил. Блондин замирает на минуту, а затем добавляет:

— Всегда было интересно, как оно подействует на человека, — и смотрит на руку, медленно переводя взгляд на девушку, которая убила все свои силы в попытках надышаться. Темные волосы растрепались, выбились из аккуратно уложенных хвостов с алыми лентами. Кажется, лишь раны на ее нежном лице теперь стали куда заметнее. Она готова была буквально расплакаться, стискивая зубы, а в горле начинало першить. Он не остановится...

Следите в гневе за собой,

Не допускайте перегибов...