Ευδονσιν δ ορέων κορνφαι τε και φαραγγες,
Πρωνες τε και χαραοραι
Вершины горъ дремлютъ; долины, скалы, и пещеры молчатъ.
Алкменъ.
"Слушай меня, сказалъ Дьяволъ, кладя свою руку мнѣ на голову. "Область, о которой я говорю, есть печальная область въ Ливіи, на берегахъ рѣки Заиры. И тамъ нѣть покоя, нѣтъ молчанія.
"Воды рѣки окрашены шафраннымъ нездоровымъ цвѣтомъ; и они не текуть въ море, но трепещутъ каждый мигъ и каждое мгновенье, подъ краснымъ окомъ солнца, охваченныя смятеннымъ, судорожнымъ волненіемъ. На много милъ кругомъ, по обѣ стороны рѣки, на илистой постели раскинулась блѣдная пустыня гигантскихъ водяныхъ лилій. Они вздыхаютъ одна къ другой въ этомъ уединеніи, и, какъ привидѣнія, протягиваютъ къ небу длинныя шеи, и, кивая, колышутъ своими неумирающими главами. И неясный ропотъ исходитъ отъ нихъ, подобный быстрому журчанью подземнаго ключа. И они вздыхаютъ одна къ другой.
"Но есть граница ихъ владѣніямъ — предѣльная полоса темнаго, дремучаго, высокаго лѣса. Тамъ, подобно Гебридскимъ волнамъ, низкія заросли волнуются непрестанно. Но въ небесахъ тамъ нѣтъ вѣтра. И тяжелыя первобытныя деревья вѣчно качаются изъ стороны въ сторону, съ могучимъ скрипомъ и шумомъ. И съ ихъ высокихъ вершинъ капля за каплей сочится вѣчная роса. И у корней лежатъ странные ядовитые цвѣты, переплетаясь въ безпокойномъ снѣ. И въ высотѣ, съ шумнымъ смятеніемъ, бѣгутъ сѣрыя тучи, всегда на западъ, пока они не перекинутся, водопадомъ, черезъ огненную стѣну горизонта. Но въ небесахъ тамъ нѣтъ вѣтра. И на берегахъ рѣки Заиры нѣтъ покоя, нѣтъ молчанія.
"Была ночь, и шелъ дождь; и когда онъ падалъ, это былъ дождь, и когда онъ упадалъ, это была кровь. И я стоялъ въ болотѣ среди высокихъ лилій, и дождь падалъ мнѣ на голову — и лиліи вздыхали одна къ другой, и торжественно было ихъ отчаяніе.
"И вдругъ взошелъ мѣсяцъ сквозь тонкій призрачный туманъ, и былъ онъ ярко-красный. И взоръ мой устремился къ гигантскому, дикаго цвѣта, утесу, который стоялъ на берегу рѣки, освѣщенный сіяніемъ мѣсяца. И утесъ былъ дикаго цвѣта, и высокій, и стоялъ, какъ привидѣнье, — и утесъ былъ дикаго цвѣта. На передней его сторонѣ, на камнѣ, были вырѣзаны буквы; и я пробирался черезъ болотную пустыню водяныхъ лилій, пока не пришелъ къ самому берегу, чтобы прочесть буквы на камнѣ, но я не могъ разобрать ихъ. И я уже пошелъ назадъ въ болото, какъ вдругъ ярче загорѣлся красный свѣтъ мѣсяца, и я обернулся, и взглянулъ опять на утесъ, и на буквы;- и буквы были отчаяніе.
