Гвенди и ее шкатулка, Стивен Кинг и Ричард Чизмар

7

К ОКОНЧАНИЮ ДЕВЯТОГО КЛАССА Гвенди чувствует себя просто прекрасно.

Прежде всего, с начала летних каникул она выросла еще на дюйм и, хотя даже не начался июль, уже приобрела отменный загар. В отличие от большинства одноклассников Гвенди раньше почти не загорала. На самом деле, лишь прошлым летом она в первый раз в жизни решилась выйти на люди в купальнике, да и то в скромном закрытом. В бабушкином купальнике, как поддразнивала ее лучшая подруга Оливия, когда они вместе пошли в бассейн.

Но это было тогда, а сейчас все по-другому. Этим летом — никаких бабушкиных купальников. В начале июня миссис Питерсон везет Гвенди в большой магазин в центре Касл-Рока, и они выбирают ей два раздельных купальника и пляжные шлепанцы в тон. Ярко-желтый купальник и ярко-красный в белый горошек. Желтый нравится Гвенди больше. Она никому об этом не скажет, но когда она смотрится в зеркало у себя в комнате, ей кажется, будто она чем-то похожа на девчонку из рекламы «Коппертоуна». Это очень приятно.

И дело не только в загорелых ногах и бикини в мелкий горошек. Жизнь налаживается по всем фронтам. Взять, к примеру, ее родителей. Она никогда не назвала бы маму с папой законченными алкоголиками — только не вслух и не в разговоре с кем-то посторонним, — но раньше они крепко пили, и Гвенди, кажется, знает причину: в один «прекрасный» момент, скажем, когда Гвенди заканчивала третий класс, ее родители разлюбили друг друга. Как это бывает в кино. Ежевечерние мартини и бизнес-раздел в газете (для мистера Питерсона) и джин с тоником и дамские романы (для миссис Питерсон) постепенно заменили семейные прогулки после ужина и пазлы в гостиной.

Почти все младшие классы Гвенди с немой тревогой наблюдала, как распадается ее семья. Ей никто не говорил, что происходит, и она тоже молчала, не делилась своим беспокойством ни с кем, и особенно — с мамой и папой. Она даже не знала, как подступиться к таким разговорам.

А потом, вскоре после того, как у нее появился пульт, все стало меняться.

Однажды вечером мистер Питерсон вернулся с работы пораньше с букетом ромашек (любимых цветов миссис Питерсон) и новостями о неожиданном повышении в должности. Они отпраздновали это радостное известие пиццей, мороженым с фруктами и — вот сюрприз! — долгой прогулкой по всему району.

А где-то в начале прошлой зимы Гвенди заметила, что ее родители больше не пьют. Не сокращают количество выпитого, а не пьют вовсе. Однажды после уроков, пока родители не вернулись с работы, она обыскала весь дом от подвала до чердака. Гвенди смотрела везде и не нашла ни единой бутылки спиртного. Даже в старом холодильнике в гараже не было ни одной банки «Блэк лейбла», папиного любимого пива. Его сменила упаковка рутбира.

В тот вечер, когда папа поехал за спагетти в «Джинос», Гвенди спросила у мамы, неужели они и вправду бросили пить. Миссис Питерсон рассмеялась.

— Если ты спрашиваешь, посещаем ли мы собрания анонимных алкоголиков и не давали ли мы торжественный обет воздержания отцу О'Мэлли, то нет.

— А чья это была идея? Твоя или папина?

Мама растерянно заморгала.

— Кажется, мы вообще это не обсуждали.

Гвенди не стала расспрашивать дальше. Еще одна папина любимая пословица гласила: дареному коню в зубы не смотрят.

И буквально неделю спустя — вишенка для этого небольшого чуда. Гвенди вышла на задний двор, чтобы попросить папу свозить ее в библиотеку, и застыла на месте, открыв рот. Мистер и миссис Питерсон держались за руки и улыбались друг другу. Просто стояли в своих зимних куртках, дыша облачками пара в морозном воздухе, и смотрели друг другу в глаза, словно воссоединившиеся влюбленные из «Дней нашей жизни». Гвенди глядела на эту живую картину и чуть не плакала. Глаза щипало от слез. Она уже и не помнила, когда в последний раз видела, чтобы родители смотрели друг другу в глаза с таким чувством. Может быть, никогда. Стоя на нижней ступеньке заднего крыльца, держа в руке меховые наушники, Гвенди думала о мистере Фаррисе и его волшебном пульте управления.

Это все пульт. Я не знаю, как он это сделал — и почему, — но это он. Он, а не я. Как будто он... я не знаю...

— Как будто он зонтик, — прошептала она и поняла, что нашла верное слово. Зонтик, который защищает ее семью и от дождя, и от лютого солнца. Сейчас все хорошо, и, пока не налетит сильный ветер и не вырвет зонтик из рук, все будет хорошо. Но откуда взяться ветру? Неоткуда. Пока пульт у меня, ничего страшного не случится. Теперь это мой пульт, и я прослежу, чтобы с ним ничего не случилось.