Зарисовки о Нём

4 глава

Бывают такие моменты, когда несколько слов могут разрушить абсолютно всё внутри и вокруг тебя. Наверное, это было у каждого: проживаешь себе каждый день, а потом одно предложение - весь мир раскалывается. И странно, что таким днём для меня стало 29 января, вторник. Я стараюсь вспомнить все события того дня, но помню только девушку на аватарке Вани. Она выглядела очень даже ничего, и тут могла бы быть моя любимая фраза"я бы вдула", но...у меня не хватало всех слов, чтобы описать то, что я чувствовала, когда узнала что это за девушка, и сейчас слов тоже может не хватить. Одни лишь воспоминания о том вечере давят на грудь, и сердце начинается биться очень глухо и слабо, словно оканчивая свою жизнь и ломаясь. Хотя...возможно в тот день оно сломалось окончательно...

В тот вечер я устроила панику, свидетельницей которой стала только Риш. На аве у Вани стояла какая-то девушка, и мой глупый мозг стал придумывать разные варианты того, кто она. Он говорил, что девушки у него нет, а Риш предположила, что либо они просто хорошие друзья, либо это шутка. Однако для меня это была бы самая отвратительная шутка, тем более, что в комментариях под этой фоткой стояло сердечко от некой Алины Карташовой, у которой на аватарке стояла фотография Вани. И, даже несмотря на слова моей лучшей подруги, дышать было всё также трудно, ведь всего мы не знали и не узнали бы, если бы я не переслала ему все эти сообщения, боясь написать лично. И, как всегда бывает у меня в такие моменты, я просто убегаю из сети.

"Трусиха" - одно-единственное слово, которое вертелось у меня в голове все те двадцать минут, которые я тряслась, боясь зайти в ВК и увидеть его ответ. Мы просто друзья. Он мне просто симпатичен. Но тогда почему так страшно? Я решаюсь зайти в сеть. Руки трясутся, желудок сводит. Я помню те ощущения, словно это произошло вчера. Я открываю диалог с ним и то, что я вижу, разбивает мой мир на миллионы осколков, которые впиваются в мои руки, пока я пытаюсь собрать их, чтобы склеить заново. Текст плывёт перед глазами, и я понимаю, что плачу. У них с Алиной взаимные чувства, но они не встречаются. Да и она живёт в Питере. И некоторые кусочки пазла словно сходятся; летом он хочет поехать в Питер; девушки у него нет, но взаимностью он никому не ответит. Моё сердце в который раз останавливается, а потом бьёт по рёбрам так, что хочется выть от боли. Если он мне не нравится, если я не влюблена, то почему так больно?

Я закусываю губу, сдерживая безудержные рыдания, и трясущимися руками на его слова о том, что если я напишу Алине, то он перестанет со мной общаться, пишу, что я не отбитая. Горло, как обычно, сдавило, а тяжесть в груди делает только хуже. Всё так плывёт перед глазами, что я даже не замечаю ни его новых сообщений, ни того, что те, про Алину, он удалил.

За всё то время, пока я знала, что мама смертельно больна, я научилась плакать бесшумно, но сейчас я заревела в полголоса, добиваемая тем, что происходило в данный момент. Горло саднило и сжималось, а я жалела, что не решилась на второй курс успокоительного, несогласованный ни с родителями, ни с моим неврологом. В груди давило и давило. Голова была словно налита свинцом. Руки тряслись. Пальцы онемели. Но я всё также говорила себе, что всё хорошо, что мне всё равно на это, но где-то там, в глубине души, я знала, что всё не в порядке, и что мне чертовски больно. Мир осыпался губительно быстро...