Рукавицы

-Бонус 4-

Чонгук с насупленным лицом ускоренно и с силой топал по холодному бледно-голубому коридору. Позади остались молодая пара и тетушка, которая, почему-то, когда встретила его в дверях дома для сирот, как-то печально улыбнулась. Это ему не понравилось. Ему не нравился здесь никто, кроме хена, поэтому Гук целенаправленно шел к нему. Дверь с шумом распахнулась, впуская внутрь разгневанного мальчика.

— Хен, я вернулся!

— Эй, мелкий, тебя же забрали, так какого черта ты... — тирада прервалась, когда подросток, лежащий на втором этаже двухъярусной кровати, округлил глаза и соскочил вниз, тут же оказываясь возле Чонгука. Он схватил его за лицо: достаточно, чтобы напугать, но недостаточно, чтобы сделать больно.

— Что с твоей щекой? — в голосе слышались нотки болючего беспокойства. Чонгук растеряно покачал головой, будто не понимая, что хен имеет ввиду.

— Ты дурак? У тебя порез на щеке и кровь, — подросток цокнул и потянулся в карман за носовым платочком — единственное, что осталось от его настоящей матери. Самое ценное и дорогое сокровище, которое было не жалко лишь для одного человека, для Чон Чонгука. Он приложил ткань к окровавленной щеке и дал пострадавшему крепкий щелбан.

— Хосок-хен, это платок твоей мамы? — спросил Чонгук, шмыгая носом.

— Угу.

— Ты говорил, что отдашь его ей, когда она вернется...

— Мама может и не вернуться, а ты вот вернулся. Будет твоим теперь.

Чонгук поджал губы, сдерживая накопившиеся слезы. Хосок отвел его на кровать, заставив держать платок на щеке, а сам скрылся за дверью в поисках медикаментов. Чонгук взял небольшое зеркало с чужой тумбочки и посмотрел в него. Алеющий шрам красовался теперь на щеке — почти такой же, думал Гук, как и на его маленьком сердце. Те родители, что взяли его к себе, оказались не хорошими.

— Где ты умудрился так? — Хосок зашел в комнату и тут же сел рядом, заставляя откинуть голову.

— Я пытался спасти кошку с дерева, — Гук зажмурился, чувствуя, как начинает щипать щека. Хосок покачал головой и стал дуть, чтобы смягчить боль.

— А где родители были? — он осторожно приклеил пластырь с утенком на ранку, сглаживая неровности своим шершавым пальцем. Чонгук сразу зажался и отвел взгляд:

— Они мне не родители.

— Чонгук!

— Их не было. Я сбежал.

— Что? — удивился Хосок, — Сбежал? Зачем?

— Они не захотели брать тебя в семью.

У Хосока сердце кольнуло, и он рукой сжал кофту в районе груди, пытаясь бороться с легкой болью. Чонгук осмотрел комнату хмурым взглядом, будто ища ответы на какие-то свои вопросы, а потом повернулся к нему:

— Я знаю, как мы сделаем. У тебя ведь нет фамилии?

Хосок отрицательно покачал головой. Мама оставила его совсем маленького на пороге детского дома, поэтому у него было только имя.

— Тогда ты возьмешь фамилию Чон. Она как моя, и все, кто будет приходить за мной, должны будут взять и тебя, потому что ты мой братик... Чон Хосок... Звучит неплохо, — улыбнулся.

— Ты такой добрый, — Хосок прижал Чонгука к груди, пряча свои слезы.

Он старше и должен подавать Гуку пример. Он должен заботиться о своем мальчике, защищать его и дарить тепло, пока кто-нибудь другой не займет его место. Он должен делать это, потому что Чонгук дал ему свою фамилию, потому что он, Чон Хосок, стал старшим братом для Чон Чонгука.