Полет Воробья/Flight of the Sparrow

Глава вторая. Хочу снова ходить

Писать левой рукой было непривычно и сложно. Едва закончив с бумагами, Гэндзи раздраженно отбросил ручку. Доктор Циглер хмуро забрала теперь уже подписанные документы, но собираясь уходить, обернулась.

— Ты уверен, Гэндзи? — спросила она. — Назад пути уже не будет.

Несколько дней он пытался отрицать все, что с ним произошло. Мир казался ему кошмаром, от которого он никак не может проснуться, сном, который ласково шепчет на ухо: «Ты в ловушке». Но во сне нельзя почувствовать боль. А тупое ноющее ощущение в разных частях тела и фантомные боли в отсутствующих конечностях преследовали его и днем, и ночью.

Он жаловался врачам, как больной капризный ребенок. Злился на них за то, что они отказывались давать обезболивающие. И в конце-концов иногда его захлестывала такая волна отчаяния, что он начинал кричать даже на доктор Циглер. Если она такой прекрасный врач, как все вокруг твердят, то должно быть, приложила недостаточно усилий? Тысяча мыслей, которые замыкаются в бесконечный круг, словно река, льющая в свое же устье.

Медсестры заходили к нему по несколько раз на дню. Гэндзи никогда с ними не заговаривал, если только не было необходимости, но внимательно наблюдал. Изнутри его жгла зависть. Зависть к тем, кто может жить, жить по-настоящему. Дар, которым он больше не сможет обладать. Или… сможет?

Овервотч показало ему другой путь. С помощью современных технологий они могли бы подарить Гэндзи новое тело, которое, по их утверждениям, было бы ничем не хуже настоящего. Взамен просили не так много — лишь помочь с уничтожением преступного клана Шимада, того самого, которое пыталось его убить. Наверное, начальство Овервотч предполагало, что Гэндзи согласится сразу, но ему понадобилось много времени на размышления.

От одной мысли о имплантантах внутри его тела его передергивало от отвращения. Гэндзи не мог их увидеть, но чувствовал. И даже если он сам не мог бы сказать, чем они отличаются от настоящих органов, что-то внутри вопило — это неестественно, это неправильно.

Кроме того, его стали преследовать сны. Яркие воспоминания. Душа наполнялась радостью и восторгом. Гэндзи знал, что видит свое прошлое — вероятно, детство, и если так, то он был очень счастливым ребенком. Во сне его губы расцветали в улыбке, но стоило наступить утру — и она таяла. Он забывал свои сны мгновенно. Теплые чувства тлели угольками, оставляя внутри липкий осадок.