Истинный

9.

Дни были похожи один на другой и скользили бесконечной чредой. Иногда казалось, что все это затянувшийся дурной сон, один из тех, когда думаешь, что увяз и не выбраться. И сон все не может закончиться, лишь набирает обороты, и прекратить его нет никакой возможности. Только и остается, что барахтаться в вязкой жиже без проблеска надежды.

Больно Эрену не было, уже нет. Все прогорело, подернувшись ломкой корочкой из застывшего пепла, и теперь было никак. Глубоко еще тлело отчаяние, кислотное, разъедающее нутро, щедро сдобренное непониманием и какое-то безысходное. Но к нему Эрен привык и почти не замечал.

Да и некогда было. Он нагружал себя работой сверх меры, приходил в офис рано утром, уходил почти за полночь, специально выматывая себя так, чтобы несколько часов в промежутке усталый организм не желал ничего, кроме отдыха. Даже есть не хотелось, и Эрен на автомате заставлял себя проглотить кусок вчерашней пиццы или наскоро сделанный безвкусный сандвич. И то, что он осунулся, стало заметно. Наверное, если бы не два омежки из его отдела, постоянно таскавшие и умолявшие съесть то домашнюю лазанью, то какое-нибудь ризотто с каракатицами, не миновать Йегеру голодного обморока. Райнер тоже насильно вытаскивал на ланч и настойчиво скармливал стряпню своего ненаглядного. Пирожки Армина были выше всяких похвал, и уплетал их Эрен с удовольствием, на время забывая о разбитой жизни, благодарный, что его ни о чем не расспрашивали.

Одиночество накрывало вечерами, когда приходилось возвращаться в темную и пустую съемную квартиру, где не было ничего личного, кроме бритвы в ванной и ноутбука в гостиной. Наверное, оно тяготило, только Эрен не замечал, потому что хотелось лишь спать, желательно без сновидений. И чтобы память уже наконец заткнулась и перестала подбрасывать обманчиво хрупкий образ.

Леви. Он приходил почти каждую ночь, ближе к рассвету, окутывал горьким полынным запахом, и снились тогда душные объятия, перечеркнутые угловатыми изгибами рук. Снились топкие поцелуи, смазанные стоны и глаза родные, холодные и прозрачные, что вода в ручье. Эрен с восторгом тонул, захлебывался, ласкал торопливо, боясь, что не успеет, ведь с первыми лучами морок растворялся, оставляя пустоту и болезненную тяжесть в паху. Дрочил под прохладным душем зло, отчаянно, словно вместе с белесыми каплями выдавливал из памяти занозой сидящий в сердце образ, и начинался очередной день. Без Леви.