— Нехило поработала, Малыга, — заключил Леха, выслушав Манин рассказ. — Теперь, между прочим, неплохо было бы показать фотку той падлы и твоей Елизавете, и еще Таисии. Ты, кстати, не спросила, Елизавета-то ту домработницу сама видела? Или только что-то где-то краем уха, краем глаза?
Не спросила, — огорчилась Маня. — Но ничего, в любой момент могу спросить. Я ей позвоню и спрошу, нет проблем!
Хорошо бы она ее видела, — заметил Гошка, — по крайней мере это будет просто, а то врать Таисии придется с три короба. И еще, я вот что подумал. Можно понять, если женщина втюрилась дополусмерти и злится, что ничего у нее не выходит, от злости и от ревности, как известно, черт-те что вытворить можно. Это в принципе ясно. Но вот за каким чертом при этом жить по чужим документам? А она ведь по ним живет.
То есть ты думаешь, что лже-Ираида — это не домработница? — уточнила Маня.
А чего тут думать? — встрял Леха. — Надо показать фотку Лизане, и все дела. Нечего зря мозги напрягать.
Мозги! — поправила Маня.
Не, — засмеялся Леха. — Мозги едят, а напрягают мозги!
Глупости! Нет такого слова — мозги!
Заткнитесь! — рявкнул Гошка. — Напрягают мозг! А едят мозги. И все! Поняли?
Вопрос спорный, между прочим! — спокойно заметил Леха.
— Знаете что, у меня такое впечатление, что мы делаем один крохотулечный шажок вперед и сразу спотыкаемся, и спотыкаемся не на чем-нибудь, а на ваших идиотских спорах! — раздраженно произнес Гошка. — Маня, неужели ты не понимаешь? Я уж тебе объяснял — не будешь придираться к Лехе, он будет нормально говорить! Все, вы как хотите, а я домой! Мне все это надоело, я устал, в конце концов! Целый день черт знает чем занимаемся!
Маня хотела ему возразить, сказать, что как раз сегодня у них есть определенные успехи, но решила промолчать. Что, впрочем, ей нелегко далось.
И где ты целый день таскаешься? — спросила Саша, когда Маня, наконец, вернулась домой. — Мама звонила, спрашивала про тебя.
И что ты сказала?
Что ты куда-то подалась с Гошкой. Разве я не правду сказала?
Правду, правду, ты всегда говоришь только правду и ничего, кроме правды!
Разве это плохо?
