Непрожитая жизнь

Глава 1. Новые начинания

Солнце низко висело над горизонтом, а его угасающий свет окрашивал небо в яркие цвета. Лёгкий ветерок шелестел в кронах деревьев. Извилистая тропинка вела к странной формы дому, где горел свет и где терпеливо ждали троих посетителей, которые в данный момент как раз шли по дорожке.

Гермиона Грейнджер-Уизли еле-еле добралась до этого дома. Этот день был самым длинным в её жизни, и ей сильно хотелось, чтобы он наконец закончился.

Они не спорили и не ссорились. Гермиона просто собрала самые важные и нужные вещи в расшитую бисером сумку, вручила ему обручальное кольцо, забрала детей и тихо ушла. Ушла, оставив мужа и прежнюю жизнь.

Он мог разбить её сердце, но честь всегда оставалась непоколебима.

Высоко подняв голову, Гермиона решительно прошагала по знакомой тропинке. Голова сына прижалась к её плечу, а ровное дыхание засвидетельствовало, что он уснул.

Маленькие тонкие пальчики дочери потянули мамины, требуя её внимания. Гермиона остановилась посреди дороги и внимательно посмотрела в большие карие глаза.

— Что ты хочешь сказать, Роза?

— Мама, а у нас есть мистер Уигглс? — маленькая девочка явно опасалась того, что в спешке они могли забыть её любимую игрушку.

— Да, дорогая, — прошептала она успокаивающе, несмотря на то, что Роза спрашивала у неё это тысячный раз с тех пор, как они покинули дом.

Дом. Когда-то это слово наполняло её счастьем, радостью, умиротворением, любовью . Теперь оно не приносило ничего, кроме боли; они никогда больше не вернутся домой.

Она постаралась одарить Розу ободряющей улыбкой.

— Разве ты не помнишь? Мы его уменьшили, а затем положили в сумку. Как только мы окажемся внутри, я отдам тебе его, хорошо? А теперь пойдём, Роза, — Гермиона продолжила свой путь, — Тётя Луна нас ждёт, и мы не хотим разочаровать её опозданием, не так ли?

— Конечно, нет, мама, — покорно ответила Роза, хотя нижняя её губа задрожала.

Гермиона почувствовала укол совести, увидев печаль на лице дочери, но потом напомнила себе, что в сложившейся ситуации нет её вины. Во всём виноват исключительно Рон. Злые слёзы застилали глаза, но Гермиона яростно смахнула их: она поклялась никогда больше плакать из-за Рональда Уизли.

Наконец они подошли к старым воротам. Распахнув калитку, Гермиона почувствовала, как рука дочери выскользнула из её. Роза подбежала к входной двери, и, дождавшись кивка матери, громко постучала.

К тому моменту, как Гермиона добралась до крыльца, Роза уже успела броситься в объятия Луны.

— Привет, мои любимые! — она покружила Розу в воздухе, а затем наклонилась, чтобы поцеловать рыжие волосы Хьюго, — Проходите. Я надеюсь, что вы не столкнулись с нарглами в саду. Сегодня тепло, и они наверняка прячутся в омеле.

Гермиона вздохнула. Такова уж природа Луны.

— Луна, спасибо...

Та лишь отмахнулась от благодарности.

— Даже не думай об этом. Ты мой друг, и я всегда буду рада помочь тебе. А вы ужинали? Я приготовила рагу, думаю, оно вам понравится.

Роза поспешно согласилась, что им стоит поесть, а попытки разбудить Хьюго ни к чему не привели.

Гермиона поцеловала его в лоб и обратилась к Луне.

— Если ты не возражаешь, я уложу Хьюго в кровать. Скорее всего, он проспит всю ночь.

Луна кивнула и показала, как пройти в гостевую комнату.

Поднимаясь по лестнице, Гермиона услышала, как её дочь хихикает, выслушивая рассказ о садовом гноме и сказочной принцессе.

Спасибо Мерлину за то, что у меня такие хорошие друзья, — подумала Гермиона. Она понятия не имела, сколько времени здесь пробудет. Собственного дома у неё теперь не было.

Гермиона бесшумно прошла по коридору, стараясь не разбудить Хьюго. Аккуратно положив на постель, она не забыла накрыть его любимым одеялом.

Хьюго казался таким милым во сне. Маленький ангелочек. Такой счастливый, такой любящий, такой упрямый, такой похожий на Рона.

Который раз вздохнув, Гермиона провела рукой по волосам сына.

Я тебя люблю, — прошептала она и тихо выскользнула из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Час спустя, когда мистеру Уигглсу вернули нормальный размер, Роза улеглась спать рядом с братом, крепко обнимая своего ушастого компаньона.

А внизу, на кухне, Гермиона и Луна пили чай. Гермиона была благодарна подруге не только за гостеприимство, но и за возможность расслабиться, прежде чем рассказывать о том, почему она ушла от Рона.

Пресвятая Моргана.

Она бросила мужа.

И Гермиона сорвалась. Она не просто заплакала; она зарыдала, впервые с тех пор, как узнала об измене Рона. Гнев и печаль вырывались наружу вместе со слезами. Луна обнимала её и бормотала бессмысленные слова поддержки, пытаясь хоть как-то утешить.

Луна достала носовой платок и протянула Гермионе. Та немного успокоилась и вытерла заплаканное лицо.

— Ты бросила его.

Вновь обрадовавшись, что приехала именно к Луне, Гермиона окончательно пришла в себя. Она кивнула.

— Да.

— Что случилось?

Гермиона пожала плечами.

— Он сообщил мне, что любит другую. И хочет развестись.

— Мерлин, — Луна вздохнула, — Ты решила, что будешь делать в дальнейшем?

Гермиона кивнула.

— Да. Я поступлю так, как он говорит — причём, чем скорее, тем лучше.

Луна склонила голову набок, а выражение её лица было необычайно серьёзным.

— Значит, тебе нужно где-то жить. Ты можешь оставаться здесь столько времени, сколько тебе потребуется.

Гермиона заёрзала на стуле.

— Ты уверена? Мы могли бы побыть у моих родителей.

— Конечно, уверена, — сухо ответила Луна, — Папа проведёт несколько месяцев в экспедиции в Швеции, а одной мне, честно говоря, скучно. К тому же, ты знаешь, как я люблю детей.

Гермиона облегчённо вздохнула, и, не в силах выразить свою благодарность более красноречиво, пробормотала простое «спасибо».

С тех пор, как у неё появились дети, любимым временем Гермионы стало раннее утро. Можно в одиночестве и тишине насладиться чашечкой чая. И вот теперь, перед самым рассветом, она сидела на небольшой кухоньке Луны с чашкой в руках. Прошло две недели с момента, как она с детьми переехала в дом подруги

Две недели. Гермиона вздохнула. Две недели назад она была счастлива в браке, имела двоих прелестных детей и выполняла работу мечты. Теперь мужа у неё не было, и она временно стала домохозяйкой. Как много могут изменить четырнадцать дней.

Развод не вызвал никаких трудностей. Они договорились, что дети останутся с Гермионой, а Рон сможет в любое время их посещать.

Затем отправились в Министерство, подписали официальные документы о расторжении брака, и всё закончилось.

Легко, просто, быстро.

И сокрушительно для Гермионы.

После восьми лет брака и двух десятилетий дружбы Рон так безболезненно ушёл.

А Гермионе казалось, что у неё не хватает какой-то части тела. Скорее всего, жизнеобеспечивающей.

Она любила его не только как супруга, но и как друга.

Она скучала.

И, честно говоря, это было неприятно.

Гермиона не хотела скучать. Хотела забыть о нём, хотела перечеркнуть все воспоминания, связанные с их отношениями. Хотела, но не могла. Ей требовалось время, чтобы преодолеть предательство и жить дальше.

Гермиона обхватила голову руками. Она была морально и физически истощена, и эмоциональное смятение было гораздо сильнее, чем она ожидала. Рон провёл с ней большую часть жизни и стал неотъемлемой составляющей, от которой нельзя просто избавиться.

К тому же, он поклялся любить только её и быть верным и в горе, и в радости. Видимо, обещания для него — ничто. Как бы то ни было, конечный результат налицо.

Гермиона не думала, что её с головой накроет чувство уродливости и неполноценности. В глубине души она давно понимала, что вряд ли сможет удержать интерес мужа, однако не думала, что он реально её бросит.

Она вздохнула и отпила глоток чая. Детям было ещё хуже, чем ей. Гермиона сосредоточилась на благополучии Розы и Хьюго: следовало избавить их от ненужных опасений. Конечно, она никак могла повлиять на наличие отца, но она была их матерью, и дети не должны были страдать из-за распрей родителей.

У Гермионы было довольно много свободного времени, так как она взяла отпуск, послав сову в Отдел тайн к себе на работу. Теперь она могла посвятить всю себя детям, играя с ними и утешая их в конфликтных ситуациях.

Роза чувствовала себя просто отвратительно. Она всегда была папиной дочкой; постоянно просила Рона, чтобы он уложил её спать или почитал сказку перед сном. Каждую ночь, ложась в кровать, Роза плакала, отчаянно скучая по отцу и беспокоясь, что он больше никогда не вернётся. Розе казалось, что папа про неё забыл. Несмотря на все заверения Гермионы, дочь всё равно несколько раз в день спрашивала, любит ли её папа.

Каждый раз сердце Гермионы разрывалось от боли, когда она видела расстроенное и заплаканное лицо Розы.

Хьюго тоже пострадал. Он иногда расхаживал по дому, внимательно разглядывая мебель, как будто они с отцом играли в прятки, и Рон просто слишком хорошо спрятался.

Он стал постоянно прижиматься к Гермионе, боясь, что если он отойдёт, то и мама исчезнет.

Мучительно смотреть на детей, которые внезапно остались без отца. Рон любил дочь и сына — это Гермиона знала точно — и он наверняка будет опустошён, когда их увидит.

Возможно, Рону нужен Омут Памяти, чтобы впоследствии пересматривать воспоминания о своих детях и хоть как-то с ними взаимодействовать.

Она вздохнула, а затем одним глотком допила чай. Нет. Конечно, Гермионе было сложно самостоятельно разбираться с грузом проблем, появившемся после ухода от Рона, однако становиться пресловутой озлобленной бывшей женой она не собиралась.

В конце концов, сама Гермиона тоже была отчасти виновата в случившемся.

Когда она выходила замуж за Рона, она знала, что он не самый надёжный человек. Гермиона любила его — и до сих пор любит — но эта любовь — не страстное, всепоглощающее ощущение, а симпатия, основанная на дружбе, которая раньше казалась очень крепкой.

Очевидно, Рону этого недостаточно.

Топот маленьких ножек, спускающихся по лестнице, ясно провозгласил начало нового дня. Роза проснулась, а это означало, что теперь Гермионе стоит быть готовой к стремительному развитию событий.

— Мама, папа уже здесь? — взвизгнула Роза и бросилась на колени матери.

Гермиона носом уткнулась в густые рыжие волосы дочери и вдохнула сладкий аромат. Она силой заставила себя говорить спокойно.

— Пока нет, любовь моя, — прошептала она, — Но он скоро придёт.

— Папа!

Дочь понеслась к двери, услышав стук, а Хьюго радостно засмеялся. Гермиона же мысленно настраивалась на встречу с мужем, первую с момента завершения бракоразводного процесса.

Она не была готова к тому, что увидит его новую пассию.

Улыбка Гермионы соскользнула с её лица, как только она перевела взгляд с бывшего мужа на его спутницу.

Гермиона с трудом удержалась от того, чтобы придушить Рона на месте.

Она даже открыла рот, чтобы высказать что-то язвительное, однако Роза бросилась на отца с объятиями. Рон подхватил девочку и крепко прижал её к груди. Из глаз Розы лились слёзы счастья.

— Я скучал по тебе, Роза, — тихо произнёс Рон.

Гермиона почувствовала, как у неё перехватило горло при виде воссоединения папы и дочки. Взглянув на женщину, неловко стоящую в стороне, она вышла в сад и закрыла за собой дверь: даже если бы это был её дом, посетители ни за что не оказались бы внутри.

Хьюго последовал примеру сестры, и Рону пришлось опустить Розу на землю, чтобы поднять своего сына.

— Рональд, — сказала Гермиона холодным, но вежливым тоном. Она мысленно усмехнулась, когда увидела, как он съежился, услышав полную форму своего имени.

— Гермиона, это Элеонора Брэнстоун. Элеонора, Гермиона, — свободной рукой он обхватывал тонкие, изящные пальцы этой самой Элеоноры.

Гермиона, повременив, протянула ладонь для рукопожатия. В конце концов, эта ведьма не была виновна в придурковатости Рона.

— Рада с вами познакомиться, — солгала она, потому что никакой радости не испытывала (ненависти, впрочем, тоже).

— Взаимно, — лаконично ответила эта светловолосая девушка, тон её был тёплым, и она даже робко улыбалась, когда коротко пожала руку Гермионы, — Рон очень много о вас рассказывал.

— Не сомневаюсь, — в голосе Гермионы появилась натянутость, — Рон, если у тебя есть минутка свободного времени, мы могли бы обсудить кое-какие вопросы, связанные с детьми, прежде, чем ты уйдёшь.

Рон сглотнул. Он явно этого не хотел.

— Хорошо, — через силу произнёс он и опустил Хьюго, — Роза, покажешь тёте Элли сад?

Роза с энтузиазмом кивнула.

Гермиона колебалась. Ей не хотелось оставлять своих детей вместе с незнакомой женщиной. Однако Роза улыбнулась Элеоноре, и Гермиона расслабилась.

Как только дети и Элеонора удалились на достаточное расстояние, Гермиона начала свою речь.

— О чём ты думал, приводя её сюда?

Рон выглядел искренне озадаченным.

— Я хотел познакомить Розу и Хьюго с ней. И тебя тоже.

Гермиона сжала пальцы в кулаки. Появились непрошеные слёзы.

— Дети столько всего пережили! Роза плакала каждую ночь, а Хьюго был сам не свой. И ты, вместо того, чтобы пообщаться с детьми, привёл сюда незнакомую женщину. Им нужен ты!

— Гермиона...

Она яростно замотала головой и сердито взмахнула рукой.

— Нет. Я хочу высказаться. Этот поступок — самое эгоистичное, что ты мог совершить. Ты не подумал, что мне тоже может быть больно? Всё-таки ещё месяц назад я была твоей женой.

Рон был подавлен, его лицо покраснело, а глаза наполнились чувством вины и раскаяния.

— Ну... Мне казалось, что... у тебя всё порядке... по крайней мере, я не заметил ничего такого в Министерстве.

Гермиона посмотрела на него так, как будто у него выросла вторая голова.

— Знаешь что, Рон? Ты идиот.