Помнишь наше лето?

Глава вторая. Слово, что преследует меня

«...злые языки страшнее пистолета...
- "Горе от ума" А.С Грибоедов»

От меня несет сигаретным дымом. Его не маскируют духи за семь тысяч, которые попали ко мне в сумочку с маминого туалетного столика. Его не перебьет мятная жвачка, заимствованная у какого-то младшеклассника. Но, кажется, преподавательский состав общеобразовательной школы его не замечает. Только заместители директора хмурят свои тонкие брови (дань моде 90-х?) и неодобрительно переглядываются. А сам руководитель храма знаний отмалчивается от всего в своем уютном кабинете. Увидеть его можно только на публичных мероприятиях. Если честно, отношение к детям в этом месте отменное.
В первый день мы лишь получаем расписание на ближайшую неделю и отсиживаем четыре урока, которые считаются «важными». По крайней мере, в глазах учителей. Навряд ли физическая культура длиною в тридцать минут перевернет все мое мировоззрение.

- Аня, вставай, - кричит один из одноклассников и кидает в меня волейбольный мяч.

Руки над головой, чтобы удар пришелся на них. Когда мяч отскочил, я с упреком посмотрела на ту группу индивидов. Среди них находился и Костя. Странно видеть его на расстоянии пятнадцати шагов, не испытывая при этом чувства родства. Сейчас его светлые волосы больше напоминают солому, но никак не летнее солнце. Голубые глаза не такими уж и яркими. Нет того блеска, который цеплял каждого. Исчез ли он с любовью к жизни?

Это уже не наш солнечный мальчик. Он теперь чужой для меня, как и каждый из них.

- Закрой рот и играй, - отвечаю я, пытаясь не глядеть на Костю. Слишком много воспоминаний пробуждает лишь один взгляд.

Шёпот за спиной преследует меня. На уроках, улице. Везде. Даже этот разговор пробуждает слова, что люди стыдятся произнести в лицо, повторяя вновь и вновь. Ими исписаны стулья в кабинетах, парты и кабинки в женском туалете. Сначала писали черным маркером, потом красным лаком для ногтей, а сейчас эти же слова обведены замазкой. Рядом с ними не написано мое имя, но я понимаю, кому адресованы все они. Люди думают, что поступают милостиво, когда не приписывают рядом моё имя. Как будто это и не относится ко мне. Уверена, на одной из скамеек, которыми обставлен зал, написано «шлюха» и это отныне одно из моих новых имен.
Я делаю вид, что меня это не волнует. Пусть они думаю, что мне все равно. Меня напрягает /каждое чертово слово/ облупившийся лак на моих ногтях, которым явно требуется поход к мастеру. Меня волнуют /слухи за моей спиной/ экзамены, которые решат мою дальнейшую жизнь.

- Светлова, не борзей. Иначе клиента лишишься, - после этих слов вся компания засмеялась, а Костя смотрел прямо на меня с чертовым сочувствием.

Схватив телефон, который лежал на скамейке около моей ноги, я быстрым шагом направилась к выходу. Не хватало еще драки между мной и очередным придурком. Точнее моих попыток кого-то ударить и их явное сопротивление этому. Удивительно, что физрук не замечает этих слов. Хотя скорее всего он просто делает вид, что это все шутки молодого поколения. Очень профессионально с его стороны.
Я остановилась только в раздевалке и, облокотившись на дверь, попыталась отдышаться. Легкие горели, как и шеки, но это не было вызвано моей ходьбой. Просто стыд и желание провалиться сквозь землю были сильнее, чем когда-либо. Они заставляли меня гореть изнутри, а я подавляла в себе самой желание взвыть.
Пытаюсь за максимально короткое время переодеться попутно посматривая на часы. Не хотелось сейчас видеть кого-то из одноклассниц. Только пуговицы на рубашке не поддались с первого раза и пришлось заново застегивать её. Джинсы я решила на снимать, запихнув юбку с футболкой на самое дно сумки. За пять минут до звонка выхожу из раздевалки, направляясь к кабинету физики, по пути натыкаясь на тех, кто проспал первый урок или любителей прогулять уроки просто так.