Снова между ними напряжение, и в этот раз оно бросается в глаза, по большей части из-за Чонгука, который удивительно тихий и молчаливый. И если агрессивность была привычной для остальных, то такое поведение настораживало. И было от чего насторожиться. Гук переживал такой жуткий стресс, что спать нормально не мог и вздрагивал от любого движения в свою сторону. Воспоминания душили и выворачивали наизнанку. Он не находил себе покоя ни в чем, кроме танцев. Только так он мог хоть на время примирить тело и разум, которые находились в постоянном конфликте.
Думая о том, через какое унижение его снова заставил пройти Тэхён, трогая его так, будто у него было право на это, будто он решил, что ему можно делать все, что он захочет, он злился и ненавидел его — у него нет такого права! Но тело продолжало напоминать ему, как хорошо было, когда его ласкали, каким нервным и сладостным блаженством оно отзывалось на каждое прикосновение. Стоило только взглянуть случайно на губы Тэхёна, как его собственные начинали пылать, словно к ним прижимались лишь мгновение назад. Его бросало в дрожь, как только Тэ приближался, а сердце замирало и срывалось на бешеный ритм, сбивая дыхание. И он не мог этого прекратить. Ему до боли сжатых челюстей хотелось его ударить, чтобы тот страдал и мучился после всего, что позволил себе с ним. Но страх, что просто прямой немигающий взгляд Тэ снова лишит его воли, отнимал силы. Он боялся. Боялся себя, боялся Тэхёна. Этот постоянный страх, сковывающий его, мешал жить и работать. Все чаще ему делали замечания, что он ошибается в танцах, что голос его звучит глухо. Он старался изо всех сил, но стоило в танце встретиться взглядом с Тэхёном, как он сбивался, а голос начинал дрожать. Вновь его отчитывают и, видя, как парнишка сникает, сдерживая слезы, успокаивают, пытаясь узнать причину того, что с ним происходит. А он молчит, молчит и смотрит мимо всех на причину своих бед. Впервые за долгое время смотрит прямо. Как же он его ненавидит. Ненавидит! До дрожи в коленях, до вспотевших ладошек, до томления в груди. Так сильно ненавидит, что умирает от желания, чтобы он к нему прикоснулся. Гук рвано вдыхает, ломаясь от ответного взгляда, и, не слушая больше голосов, которые, как только он встретился глазами с Тэхёном, слились в фоновый шум, выбегает из зала. Тэхёну тоже было плохо, так плохо, что мысль уйти из группы все чаще всплывала в сознании. Потому что бороться с собой с каждым днём становилось все сложней. Его магнитом тянуло к Чонгуку. Желание снова почувствовать вкус его губ, вдохнуть аромат кожи, услышать тихие волнующие стоны, будило в нем животные инстинкты, которые только чудом удавалось сдерживать. Мысль о том, что еще немного и он не выдержит этого напряжения, сломается и совершит… Он не знал, на что способен, если потеряет голову, и этот страх не отпускал ни на минуту. Лишь ночью, когда все засыпали, он позволял себе смотреть на него в еле пробивающемся свете уличного освещения, дотрагиваться до бархатной кожи едва уловимыми касаниями и… медленно сходил с ума. Он видел, как Гук переживает, понимал, что причина его состояния именно он, и его мучили угрызения совести. Но раскаяния он не чувствовал, как бы ни винил себя в этом. Не мог, потому что жесткого сопротивления не получил. Чонгук физически сильнее, несмотря на то, каким хрупким кажется, и он мог скинуть его ещё в первый раз, но вместо этого он бился под ним в экстазе и млел от прикосновений. И в зале он тоже не смог вырваться, предпринимая лишь слабые попытки, будто невинный слабый ангел, попавший в сети соблазнителя. Не смог? Или не хотел? Тэхён хотел верить, что его роль насильника второстепенна. Хотелось хоть немного себя оправдать. Но изредка натыкаясь на взгляд Гука, в нем он видел отражение неприязни, страха, но точно не вожделения. До этого момента. Гук впервые смотрел на него прямо, и сначала во взгляде сквозила уже привычная ненависть, но тень её рассеялась, и в глазах, вмиг почерневших, отразился спектр эмоций, а с лица будто маска сползла, открыв истину. Гук выглядел растерянным и трогательным. Тэхён с волнением наблюдал, как его губы приоткрылись, а щеки покрылись легким румянцем смущения. И в какое-то мгновение, его тело чуть подалось к нему. Всего секунда, и Гук отворачивается и убегает. Тэхён за какой-то крохотный отрезок времени, пока Гук смотрел на него, успел испытать феерию эмоций. Он не понимает, как устоял, чтобы не броситься к нему — за ним, ведь в водовороте всех тех эмоций, что отразились в глазах Гука, он уловил самое важное — немой призыв. Такой сильный, что у Тэ перед глазами поплыло и земля качнулась под ногами.
