Odio | 18+ | The Devil

"Habromania"

Мне хочется любви, оргий, оргий и оргий, самых буйных, самых бесчинных, самых гнусных, а жизнь говорит: это не для тебя...
–Г. Белинский

Деньги, деньги, деньги, деньги...
Когда мы живём в роскоши, нам хорошо. Когда живём бедно, мы несчастны. Хотя откуда мне знать? Я видела лишь одну жизнь, и других не желаю.
—Как вы себя чувствуете сегодня?
Я подношу пламя к сигарете.
—В порядке,—говорю я, выдыхая дым прямо в лицо высокому чернокожему мужчине в костюме.
Какой чопорный.
—Приятно познакомиться, Талия. Надеюсь, вам не составило труда прийти так рано в выходной день.
Я молчу.
Он усаживается в своё кресло, чуть подтягивая штаны от костюма.
—Ну что ж, ваша предыдущая наставница передала мне некоторые документы, а также вашу медицинскую карту. Я всё внимательно изучил и готов начать работу.
Всё ещё молчу, откинув голову назад.
Он протирает очки и устраивается поудобней.
—Чай, кофе?
—Воды и Адвил,—отмахиваюсь я.
—Боюсь, что лекарства, содержащие ибупрофен могут быть опасны.
—Как и хламидиоз,—говорю я, и он настораживается, явно не прибывая в восторге от моей шутки.
—Снимите очки.
—Зачем?—устало произношу я.
Тупые правила.
Ненавижу правила.
—Я должен видеть ваши глаза.
—Я не хочу.
—Вы должны.
—У меня аллергия на дневной свет. Я могу ослепнуть.
—Снимайте!—настаивает он.
—А если я умру? Я ведь не шучу.
Он с упрёком на меня смотрит, и я вынуждена подчиниться.
Либо это, либо группа поддержки, где я буду на виду у каждого ублюдка.
—Итак, начнём,—он складывает руки в замок на коленях,—У вас очень необычный случай для девушки вашего возраста и социального статуса.
Я скрещиваю руки на груди.
—Зачем вы это сделали?
Я вздыхаю.
—Вы серьёзно? Я это всё уже прошла с мисс Хилл.
—Мисс Хилл здесь нет,—отрезает он,—Но здесь я, и я хочу узнать, как вы рассуждаете и рассуждали в момент инцидента.
—Вы всегда такой?—задаю я встречный вопрос.
—Какой?
—Дотошный.
—Только по выходным,—он ехидно улыбается.
Я осматриваю комнату.
—Сколько это всё продлится? У меня на вечер планы.
—Может час, может два...Всё зависит от вас.
Разочарование.
Грусть.
Раздражение.
Я снова вздыхаю.
—Я не знаю.
—Чего вы не знаете?—он всматривается в моё лицо.
—Не знаю, почему это сделала. Но он заслужил. Заслужил даже большее. Ему повезло, что я не довела дело до конца.
—Вы говорите опасные слова, я ведь всё-таки ваш психотерапевт...
—Да мне плевать кто вы!—Взрываюсь я.— Я говорю как есть. Он был ублюдком, и ему повезло, что он вообще живым остался. Я не сожалею.
Боб чуть наклоняет голову с задумчивым выражением лица, изучая положение моего тела.
—Значит, не жалеете?
Я усмехаюсь.
—Ни капли.
—А думаете об этом?
Я отворачиваюсь к окну, и сглатываю.
—Какое это имеет значение?
—Отвечайте на вопрос!—повышает он голос.
—Да!—вскрикиваю я,—Да, я думаю об этом! Постоянно! Мне снятся сны. И я ничего не могу с этим поделать. Прошёл год, а его лицо всё преследует меня. Но я бы не променяла ни один момент моего поступка ни на что другое. Сукин сын поплатился.
Он щурится.
—Вам понравилось это делать?
Я тоже щурюсь.
—Да,—шиплю я, наклоняясь к нему вперёд,—И я бы сделала это ещё раз, если бы представился шанс.
Он молчит где-то минуту.
—Хорошо, давайте отойдём от этого инцидента. А здесь вы давно?
—С начала учебного года.
Он кивает.
—И как продвигается общение? Нашли друзей?
Я тушу сигарету.
—Каких ещё друзей?
—Социализация является важной частью лечения. Вы должны стать частью общества, научиться дружить. Так вы нашли друзей?
—Несколько приятных людей нашлось в этой вонючкой дыре,—фыркаю я.
Боб что-то записывает в свой блокнот.
—А врагов?
Я замолкаю.
—Здесь нет людей достойных быть моими врагами. Для этого они должны быть мне равными, а это невозможно,—Я закидываю ногу на ногу.
—Хорошо. А с кем вообще познакомились?—Он пытается выразить свою мысль,—Точнее, кто вам запомнился?
Я думаю.
—Ну, моя соседка. Джиджи Блю. Шляется где попало. В голове тоже что попало. Очень ветреная и непостоянная. Но не злая.
—Кто ещё?—он записывает.
—Один из профессоров.
«Вы позволите?»...Мягкая ткань большого мне пиджака касается моих плеч, и я поднимаю глаза на мужественное, уверенное лицо порочного игрока с чужими жизнями.
—И как вы его опишите?
Хитрая ухмылка, огонь жажды охоты в глазах.
—Умный, приятный, невысокий, привлекательный, хочет меня...
Рука Боба на секунду останавливается, но он не поднимает головы, и снова продолжает писать, будто бы не заметив того, что я сказала.
—Дальше.
Я задумалась на мгновенье.
—Больше никого.
—Вы врёте.
Я молчу.
—Больше никого,—говорю я тверже.
—Либо вы говорите правду, либо отправляетесь в группу поддержки.
Я закатываю глаза.
—Хорошо. Ещё один человек,—Боб замолкает,—Какой-то парень с улицы. Нищий и злой.
Удар головой о стену.
—Кто он?
—Член какого-то братства.
Пронзительный трепет вдоль спины.
—И что с ним не так?—Боб записывает.
—Очевидно, его все боятся. Он из преступной семьи нищих ублюдков. И вместе со своими прихвостнями всех запугал.
Острый жар его языка.
—И причём тут вы?
Я шумно сглатываю и судорожно затягиваюсь.
—У нас была стычка. Он пристал к моему знакомому. Я много чего сказала...
—Что сказали?
—Что он поганая грязь и не имеет права со мной разговаривать так, как разговаривал. Что он на самом деле мечтает быть таким, как я.
Вкус моей крови и стоны в рот.
—Вы действительно так думаете?
Я молча тушу сигарету.
—И чем всё закончилось?
Его губы пожирают мои.
—Мы просто разошлись.
Джефферсон откладывает ручку и записную книжку в сторону.
—Вы действительно считаете себя лучше и выше остальных?
—Да.
—И люди не имеют для вас никакой ценности?
—Да.
—Тогда почему вы сейчас задыхались?
Я бросаю последний долгий взгляд в сторону психотерапевта, затем подлетаю к креслу и хватаю сумку.
—Мне пора. Увидимся через неделю.
Он не успевает ничего сказать, как за мной захлопывается дверь, и я нервно зажигаю новую сигарету.
Какой бред.