Ловушка для Грейси |18+

9 ГЛАВА

собиралась идти на работу, зазвонил телефон. Она бросилась к нему, подумав сразу, что это, должно быть, Морган, хотя она не могла сообразить, зачем ему понадобилось звонить ей так рано.
   Уик-энд оказался таким, о котором можно было только мечтать. Верные слову Моргана, они провели всю пятницу в отеле, встав с постели только в девять часов вечера, чтобы перекусить.
   Грейси краснела, вспоминая, что они делали в постели, как самозабвенно она отдавалась Моргану, позволяя ему вести ее по пути чувственных наслаждений, какие она не могла себе даже вообразить.
   Под влиянием любви она раскрылась для всех его ласк, как раскрывается и расцветает крохотный бутончик под живительными солнечными лучами. Она знала, что стала неотразимой для него из-за постоянной готовности отвечать на его ласки. Сейчас при свете дня она задавала себе вопрос, был ли он всегда таким со всеми другими женщинами, с которыми спал. Он учил ее тонкостям любви как специалист, а специалисты где-то же приобретают опыт.
   В порыве страсти он со стоном шептал, что ни от одной женщины он никогда не получал такого удовлетворения. Одна часть ее отчаянно хотела истолковать в свою пользу все благоприятные нюансы его слов, но вся она отказывалась быть набитой дурой, которая прячет голову в песок и видит только то, что хочет видеть.
   О нет, думала Грейси, она не дура. Она любила его, но достаточно трезво смотрела на вещи, понимая, что для него она всего лишь временная пассия, игрушка, батарейки в которой неизбежно иссякнут, и, когда они иссякнут, она будет брошена так же небрежно, как была брошена Алике. Зачем создавать иллюзию, что все будет иначе?
   Их жизненные установки, размышляла она, диаметрально противоположны. Вместе их свела взаимная потребность прикасаться телами друг к другу. Она вспоминала то восхитительное возбуждение, вызывавшее дрожь во всем теле, которое возникало у нее всякий раз, когда она трогала пальцами твердое требовательное тело Моргана, когда его серые глаза темнели от желания.
   Незачем казнить себя, думала она, хотя и подозревала, что ее жизнь была бы намного легче, если бы она могла контролировать свои собственные желания и держать его от себя на управляемом расстоянии. Легче, но радости было бы несравнимо меньше. Ну и что, если радости на всю жизнь не хватит?

   Она нерешительно сняла трубку с аппарата. Голос Дженни звучал очень отчетливо, и какое-то мгновение Грейси была почти уверена, что она звонит сверху, из своей квартиры.
   – Откуда ты говоришь? Ты где? – спросила она, думая о том, что теперь автоматически будет готовить себя к худшему, когда зазвонит телефон. – Я прочла твою записку. Ты представляешь, как я волновалась за тебя?
   Дженни весело засмеялась.
   – Мы в Лондоне, Грейси. Букингемский дворец, чай с булочкой, каждый день дождь!
   – В Лондоне? – спросила Грейси недоверчиво.
   – А чего ты удивляешься! Ты разве забыла, что со следующей недели Рики поступает на курсы в Европе? Перед Парижем мы решили завернуть в Лондон. Мы просто считали, что нам нужно выехать пораньше, чтобы успеть пожениться. Мы могли бы зарегистрировать брак и где-нибудь в Нью-Йорке, но нам казалось, что более романтично будет сделать это в Лондоне, тем более, на родине. Жаль, что тебя, Грейси, тут не было. – В ее голосе была слышна нотка огорчения, но не настолько заметная, чтобы заставить Грейси поверить, будто у ее сестры появились сомнения относительно правильности решения совершить тайный побег.
   – Когда вы возвратитесь сюда? – спросила она.
   – Когда Рики закончит курсы, – тут же ответила Дженни.
   Казалось невероятным, что после стольких лет, в течение которых она пыталась держать под контролем свою сестру, ее жизнь теперь оказалась полностью под контролем, притом в рекордный срок. У Грейси появилась ностальгия, и она сразу же начала болтать, слушая рассказ сестры об их решении, о поездке, о бракосочетании в конторе регистрации браков, об отеле. Ее восторженность передавалась Грейси и, казалось, витала в воздухе.
   – Морган очень злился? – спросила Дженни. – В конце концов Рики поступит на курсы, так что он должен быть доволен хотя бы этим, даже если ему не нравится все остальное. – Она говорила таким тоном, как будто удовольствие или неудовольствие Моргана не имело существенного значения, но она всегда была такой – никогда не придавала большого значения тому, что думают о ней люди. Она всегда делала свое дело с извиняющейся улыбкой на устах, а еще чаще с полным пренебрежением к чужому мнению. Грейси считала это качество составной частью необыкновенной изобретательности сестры.
   – Да, он очень сердился, – бесстрастно ответила Грейси, – но он больше не сердится. Я думаю, теперь он считает, что это ваше дело, так что желаю вам обоим удачи.
   – Что же заставило его изменить свое мнение? – с любопытством спросила Дженни. – Рики был уверен, что он посинеет от злости. Он сказал, что, если Морган что-либо решил, он никогда не меняет свое решение.
   – Это только доказывает, что Рики не прав. – Ей удалось, подумала она, по крайней мере, сгладить отношения между Морганом и его племянником. Это будет для нее слабым утешением, когда ей придется в одиночестве коротать долгие зимние вечера, но тем не менее она испытывала приятное чувство.
   Она положила трубку и в течение последующих пятнадцати минут торопливо собиралась на работу.
   Мимо ее сознания не прошла ирония судьбы: в то время как хаотическая жизнь Дженни вошла в нормальное русло, ее собственная удерживаемая в строгих рамках жизнь распадается на части.
   Она прибыла на работу ровно в девять и сразу же заволновалась, увидев у своего стола сухопарую фигуру Моргана, быстро перелистывавшего какие-то бумаги.
   Любовь, подумала она со смиренным отчаянием. Кому ты нужна? До встречи с Морганом, она никогда не испытывала ощущения нервного ожидания, от которого чувствовала себя как подросток, идущий на первое свидание.
   Его серые глаза быстро осмотрели ее, задержавшись на раскрасневшемся лице и грудях, затем он медленно расплылся в улыбке. Как-то он будет относиться к ней теперь, когда они стали любовниками, но, когда он начал говорить, она поняла, что он не допустит, чтобы интимные отношения между ними мешали работе. Она удивлялась самой себе, когда на мгновение предположила, что он, возможно, изменит свое поведение. Он был слишком большим профессионалом, чтобы разрешить своему острому уму оторваться от земли и начать парить в сферах, где он не сможет сосредоточиться.
   Грейси углубилась в работу и с течением времени приобрела спокойствие, с облегчением замечая, что, по крайней мере в рабочее время, занимаясь повседневными делами, она чувствует себя нормально.
   Когда перед концом работы она собралась уходить, он как бы между делом спросил ее, может ли она встретиться с ним сегодня вечером. Сердце у нее учащенно забилось, и она дала согласие, отведя глаза в сторону, чтобы они не выдали, что творится у нее в голове.
   Дни сменялись неделями, долгие жаркие летние дни уступили место золотой осени, и характер их отношений стабилизировался.
   На работе он всегда был хладнокровным бизнесменом, приумножающим богатство благодаря своей целеустремленности, интуиции и таланту, которые делали его грозным соперником в деловом мире, а она оставалась его секретаршей. Только изредка, внезапно подняв глаза, она замечала, что он смотрит на нее не только с профессиональным интересом, но что конкретно выражали его глаза, она, как ни старалась, не могла определить.