Крестовик

Глава 34

Казалось, что стены вот-вот лопнут от количества людей. Невозможно даже протиснуться - всюду тошнотворная смесь запахов: духов, сигарет, шампуня. Чужая одежда, чужая кожа - все почему-то отвращало. Возникало желание обнять себя, зажаться, занырнуть куда-то на дно своей души и тихонько перетерпеть все, как болезненный укол.

Но так Рената поступить не могла. Она должна была увидеть его на этом концерте. По непонятным причинам считала это важным, невероятно важным, словно выступление Лекаря было... последним?

А еще Рената хотела его задержать. Вразумить. Ясно, что он собирается сделать - наглядно продемонстрировать по видеозаписям, что сотворяет с людьми дарованная власть. Именно поэтому он и не захотел, чтобы Рената пошла на шоу, предупредив, что промелькнут страшные кадры. Вот только что будет с Лекарем после этого? Тюрьма. Без вопросов.

Хочет ли Рената, чтобы он сел?..

Она зажмурилась, представила его лучистые голубые глаза, улыбку, теплые руки, аромат немецкого парфюма и его нежное "Сорок Пять Тысяч"...

Нет. Не хочет.

Только хочет он. А, вернее, не позволит, чтобы все его годы и долгие старания канули в небытие.

Получается, что и Лера пострадала и натерпелась всего этого просто так?

Рената зажмурилась еще сильней и сжала рукава куртки.

Так останавливать его или позволить завершить начатое?!

Если Рената остановит Лекаря, он все равно это сделает. И она ему не указ. Хотя... если все это Лекарь устроил только ради нее...

До сих пор не верилось, что Рената - эта Ева, эта та, кого он любил всю жизнь. Нет, Ева воспринималась почему-то как другой человек, посторонний, призрачный и нематериальный...

На этот раз помех с билетом не было.

С улыбкой вспомнилось, как Рената пришла, чтобы впервые посмотреть на Лекаря и уговорить оживить Леру. Как встретила мужчину, который торчал около дверей ежедневно только ради автографа...

Огромный зал, до отвала набитый людьми. Мерное гудение разномастных голосов, звон драгоценностей и глухой стук каблуков по ковровому полу.

Чуть погодя появились операторы и принялись настраивать телевизионные камеры, а двое мужчин регулировали освещение. Вышел какой-то человек в старомодном фраке, вгляделся в бумажный листок, что-то пробубнил и опять исчез за кулисами.