Овечка в волчьей шкуре

9

      Мы мчали на такси непонятно куда. Иначе что? Я так и не осмелился задать этот вопрос. Мне было страшно, хоть я ничего и не знал. Однако выражение лица Чонина говорило об одном — это что-то серьёзное. Я не мог себе представить, что могло бы случиться с Минсоком, а голова отказывалась думать, полностью уйдя в панику.       
      Вскоре мы остановились у обычного дома, которым владеет любая среднестатистическая семья Сеула. Прежде чем подойти к дому Чонин нервно оглянулся по сторонам, что показалось мне очень странным, будто бы он кого-то боялся.

— Никого нет? — как только захлопнулась входная дверь, на нас налетел встревоженный Чанёль.

— Чисто, — ответил Чонин.

— У нас проблема, — начал рассказывать Ёль как только мы сели за стол.

— Погоди, — я резко прервал его, — где Минсок?

— Он здесь, наверху, — отчеканил Чан.

— Но… С ним все в порядке? — мой голос звучал не менее встревоженно, чем его.

— Нет.

      На миг на кухне воцарилась тишина.

— Он не хочет ехать в больницу, а без врача ему долго на ноги не получится встать

      Теперь я боялся узнавать, что же, всё-таки, случилось. Сотни мурашек пробежались вдоль позвоночника и я застыл, без возможности что-либо сделать. Чонин с Чанёлем выглядели очень обеспокоенно, но это не было для них сюрпризом, казалось, что они привыкли к таким событиям. Однако, все же, что-то поменялось.

     Мы поднялись наверх, как я догадался, в комнату Чана. Догадался я лишь потому, что на двери было написано «CY», краткое сокращение его имени на английском. Мы медленно вошли в спальню. Она была небольшой, но уютной. Всюду валялись книги по IT-технологиям, из художественной литературы здесь были романы про космос, про мутантов и всякая другая всячина. На кровати спал Минсок.

— Вы тут, — он открыл глаза, взгляд пробежался по нам, а затем остановился на моем лице, — привет, — он улыбнулся мне.

      Я не мог поверить тому, что видел. На его лице я видел кровоподтеки, рассечена была и губа, и бровь, и выглядело это не красиво, а ужасно. Лицо Минсока то и дело кривилось от боли, от чего я пришел к выводу, что лицо — это не все. У меня не получалось ничего сказать. Я просто стоял и с паникой смотрел, сканировал его, чтобы понять, насколько все плохо и что могло произойти.