Недоработки

«Обещания в шкафу»

Слёзы были такими горячими, что казалось будто они обжигают ему щёки. Он всхлипывал тихо, заткнув рот ладонью, чтобы приглушить плачь. Нельзя было чтобы хоть кто-то в этом доме услышал его слабость, особенно отец. Он сразу накинется на него с очередными претензиями, ссорами и упреками. А сейчас это последнее, чего Маркус хотел.

Он тесно приткнул коленки к груди, сидя в углу шкафа, прячась в свисающей с вешалок одежде. Ссадины на ногах и синяки на руках всё ещё болели, а кровь из носа уже перестала. Сегодня была особенно крупная ссора, когда Маркус стал спорить с отцом по поводу ориентации Фредди Меркьюри, когда по радио играли песни группы «Queen». Высказывания отца показались Маркусу слишком жёсткими и грубыми, тем более за такую безобидную вещь, как любовь. И поскольку выносить ругательств он больше не мог, Марк попробовал защитить певца любимой группы, что было глупой ошибкой, но внутри себя он всё ещё был горд этим поступком. Маркус знал, что отец применяет кулаки в споре, только когда у него кончаются весомые аргументы, а оппонент слишком силён, что значит, что Марк его уделал. И мысль об этой крохотной победе заставила его уголки губ дрогнуть в улыбке.

«Хоть что-то,» — подумал он, поднимая голову к потолку.

Трещина на очках была как бельмо на глазу, но снимать их он не стал, лишь рефлекторно поправил, когда они упали на его переносицу. Эти очки ему купила мама, когда ещё была жива. С из покупки он бережно хранил их, постоянно протирал, заботливо и аккуратно с ними обращался. Это был последний подарок от матери, что делало эти очки неимоверно важными для Марка. И что означало, что он будет ходить в них с трещиной на линзе, как бы неудобно это не было.

«Никогда их не выброшу,» — подумал он, концентрируя взгляд сначала на трещине, а потом на потолке, давая обещание то ли самому себе, то ли покойной матери.

Невольно он стал вспоминать её. Её короткие светлые волосы, что постоянно забавно развивались от ветра за её ушами, когда они гуляли в парке. Её прищуренные глаза от слепящего солнца, большую улыбку со старческими складками в углах, привычку скрещивать руки у груди. И её голос, такой тёплый и полный заботы. Им она постоянно убаюкивала его, утешала, хвалила. Все воспоминания после себя она оставила такими же любящими, как её голос.

Диана, его мачеха, была её полной противоположностью. Она имела вечно запутанные, длинные чёрные волосы, такие густые, что напоминали воронье гнездо. Её глаза всегда были впалые, сверкали злостью и подлостью, а жуткий скрипучий голос заставлял душу покрываться холодной коркой. Она вечно ворчала, кричала на него, не страшилась поднять руки и влепить пощечину, хотя она редко попадала в него с первого раза, будучи пьяной в хлам, вместе с отцом.

Он тоже пил, ещё при жизни первой жены, но то было безалкогольное, по выходным и то, с разрешения возлюбленной. А потом, сразу после похорон он развязался и ушел в запой. Дальше последовало увольнения с работы, вечные проблемы с деньгами, счетами и даже бывало с полицией.

Маркус тоже так хотел. Хотел напиться, как свинья, чтобы вообще ничего не чувствовать и не понимать. Не осознавать насколько всё плохо в его жизни, насколько его судьба печальна и жестока. Ох, как он хотел быть плохим! Хотел употреблять дурь до оцепенения и бреда, курить сигареты до хриплого кашля, пока не станет задыхаться, хотел выпить столько пива, чтобы забыть своё имя на целую неделю! Но он не мог, как бы сильно ему того не хотелось.

И дело было не в том, что он не мог себе этого позволить. У него были связи и знакомые, которые могли всё это достать ему по щелчку пальца, они и так не раз предлагали ему это, но он всегда отказывался, твердо стоя на своём. Потому что обещал. Обещал маме, что никогда не попробует даже на празднике хоть глоток спиртного, никогда не закурит ни шмали, ни табака. И пока держался, несмотря на сильное желание забыться.

«Я так хочу вернуть тебя обратно, » — слёзы новым потоком полились из краснеющих глаз, но хоть как-то протирать липкое лицо он не стал.

Лишь жалобно смотрел вверх, моля кого-то о спасении.