Это твоё солнце

26 глава

Я задыхаюсь. Буквально чувствую, как тёмная вязкая жидкость заполняет мои лёгкие. Падаю. Боль от ушиба об асфальт достигла меня ещё минут пять назад, а мне всё казалось, что я падаю. Только один раз сердце больно сжалось и остановилось в груди. Я больше не хочу, чтобы оно билось. Не хочу очнуться. У меня нет на это сил. Продолжать бы вот так тонуть в этой боли, этой тёмной вязкой жидкости.

Мне кажется, что я больше никогда не смогу открыть глаза, кажется, что я тоже умерла. Но в нос ударяет резкий запах нашатыря, и я прихожу в себя.

Упала прямо посреди перрона. Вокруг люди, кто-то спрашивает про моё самочувствие. Но я не чувствую, не чувствую ни своего тела, ничего вокруг, только киваю и встаю. И не понимаю, куда мне теперь спешить? Куда мне теперь вообще идти?

Я стою, всё также окружённая незнакомцами, и не понимаю, что мне теперь делать. Для чего мне теперь ехать домой? И есть ли у меня теперь вообще дом? Что вообще у меня есть?

Я сжимаю посильнее кулаки, прикусываю щёки, чтобы просто не закричать. Стою посреди перрона и борюсь с самой собой. Чувствую, как что-то сильно сжимает в груди, перехватывает дыхание, и я складываюсь вдвое, хватаясь за живот. Кажется, именно там рождается эта боль, которая просится наружу. Я с силой вдыхаю, надеясь, сделать хотя бы шаг, но воздух даже не доходит до лёгких, как я выдыхаю, и слёзы сами катятся по лицу. Я даю себе ровно минуту, а потом выпрямляюсь, вдыхаю и, всё ещё с текущими слезами, покидаю станцию.

Я больше не тороплюсь. Не бегу, не спешу. Я знаю, что должна перестать плакать, иначе ничего не выйдет. Не время упиваться горем. Я дрожу и часто-часто вдыхаю.

Когда я приезжаю в больницу и врач, с искажённым сочувствием лицом, выражает соболезнования, я только киваю. Он не понимает. Нет. Профессиональная привычка.

Когда меня заводят в морг, я понимаю, что не смогу её похоронить. Спокойное лицо с заострёнными от смерти чертами кажется таким прекрасным. Эта женщина должна была прожить долгую, счастливую, роскошную жизнь, а в итоге умерла в больнице от цирроза в окружении чужих людей.

- Знаете, - обращаюсь я к врачу, стоящему рядом. Я знаю: он каждый день наблюдает вот такие семейные драмы и ему совершенно наплевать, но я больше не могла молчать, - я ведь не знала, что она больна. Не сказать, чтобы мы были в ссоре, но у нас были сложные отношения. И уже несколько лет я собиралась с силами, чтобы сказать ей, что люблю. А она всегда мне это говорила, каждый раз, когда звонила и видела меня, всё время, чтобы я знала, что есть в мире человек, который меня любит. А я всё собиралась, каждый раз думала, ну в следующий... А вот он – следующий раз. Понимаете? – я повернулась, чтобы посмотреть на «собеседника», он не понимал. Но мне было всё равно. Нужно было сказать, кому-то сказать, да даже если и в пустоту, просто высказать. - Я не сказала ей, что люблю её. Она ведь умерла и не узнала, как сильно я её люблю, - я стояла, опустив руки, и плакала. С тех пор, как я села в такси и до самого морга, я всё держалась, но больше не могла.