Колыбельная для самоубийцы

Пролог.

«Почему заработок денег всегда должен напоминать изощренную пытку, позаимствованную с какого-нибудь круга ада?» — вновь задается избитым вопросом Чонгук, разваливаясь на любимом диване. Как же он сказочно задолбался. За работу платят сущие гроши и бонусом опустошают и без того искалеченную душу. Свободное от каторги время Гук упрямо заполняет глупыми увлечениями, которые возвращают ему относительное спокойствие (которое на следующий же день идет прахом). Он устал. Сильно. Окончательно. Из-за унылой работы и душевных терзаний жизнь для него монохромна и полна дерьма. Его уже начинают посещать мысли оставить низкооплачиваемое поприще и податься в эскорт. Придется сделать пластическую операцию, чтобы губы никогда не покидала подхалимская улыбка, а так же избавиться от остатков стыда и гордости (с этим проще). Будет зарабатывать огромные бабки, обслуживая одинокие сердца, позволяя каждому из них не только получить его внимание, но и забраться к нему в трусы. Впрочем, Чонгук еще не так сильно пал, чтобы бросать все и идти на панель. Пока еще терпеть можно. Только надолго ли его хватит?

— Чонгук, это к тебе, — заявляет Хосок, бесцеремонно открывая дверь в комнату младшего. Сколько они об этом не говорили за кофе по утрам, старший все так же считает приличие — пустым звуком, просьбы — глупостью, поэтому открывает дверь чуть ли не с ноги. А вот щеколду поставить не дает, потому что это верх недоверия и мизантропии. Они-то друзья! К чему границы и личное пространство? Что может скрывать известный Соку с головы до пят малыш Чонгук? Делить квартиру с Хосоком очень непросто.

— Ко мне? — лениво отзывается Гук, не желая вставать: только удобно устроился. — Точно? Я никого не жду.

— Сказал, что к тебе. По делу.

Чонгук хочет спросить, как выглядит неожиданный визитер (чтобы выдумать причину его появления на пороге), но Хосок быстро теряет интерес к диалогу и удаляется в свою комнату, напевая знакомый Гуку мотивчик: очередная мега популярная композиция рэпера Юнги. Старший вроде бы рэп не очень любит, сказывается воспитание в ежовых рукавицах и приклеенная материнскими слезами несбывшихся надежд скрипка к маленьким ладошкам. Но Юнги он уважает. Даже альбомы покупает. А по вечерам нежно их поглаживает и складирует в недоступных младшему местах. Словно это возможно: в такой крохотной и тесной квартирке, заставленной мебелью и коробками, которые Сок клянется вот уже третий год отправить в родной Тэгу.