У нас выпускной бал перед концом света.
— Привет, Ира, — говорю я, как будто только что пришла.
Поколебавшись, она заключает меня в объятия.
— Ты знаешь, я по тебе скучала, — говорит она в мою толстовку.
— Я... слышала.
Она отстраняется и смотрит мне в глаза — в ее взгляде сверкают дикие искорки.
— Слушай, Л... — говорит она. — А если я тебя поцелую, я тогда... ну... тоже превращусь?
Мысли скачут, как игла проигрывателя во время землетрясения. Насколько мне известно, властью превратить живого в мертвого, кроме, собственно, смерти, обладает только укус — насильственная передача крови и лимфы. Только так можно ускорить неизбежное. С другой стороны, что-то мне подсказывает, что на такой вопрос еще никому отвечать не приходилось.
— Вряд ли... — говорю. — Но...
Другой конец улицы вдруг освещается фонариком. Ночную тишину прерывают командные голоса двух патрульных.
— Черт, патруль, — шепчет Ира, затаскивая меня в дом. — Комендантский час, надо погасить свет. Пойдем.
Она взбегает вверх по ступенькам, я поднимаюсь за ней. В груди бурлит смесь облегчения и досады.
Дом Иры кажется нежилым. В кухне, в общей комнате, в коротких коридорах и на крутых лестницах голые, ничем не украшенные стены. Минимум мебели, да и та пластиковая, ряды флуоресцентных ламп злобно сияют на бежевый ковролин. Пустые комнаты и запах отчаяния — это место больше похоже на какой-то заброшенный офис, чем па жилой дом.
Проходя по комнатам, Ира выключает за собой свет. Когда мы добираемся до ее спальни, дом уже погружен во тьму. Здесь она тоже гасит верхний свет и оставляет только настольную лампу. Я делаю шаг внутрь и, медленно кружась на месте, жадно впитываю то, чем живет Ира.
Будь ее разум комнатой, именно так бы он и выглядел.
Стены выкрашены в разные цвета. Красная, белая, желтая, черная — и надо всем этим небесно-голубой потолок, увешанный игрушечными самолетиками. Каждая стена посвящена отдельной теме. Красная почти целиком покрыта билетами в кино и музыкальными афишами, выцветшими и пожелтевшими от старости. Белая вся в картинах — от пола, где висит ряд любительских акрилов, до самого потолка, где коллекцию венчают три великолепных холста: спящая девушка, которую вот-вот разорвут тигры, кошмарный Иисус на геометрическом кресте и сюрреалистический пейзаж с оплавившимися часами.
