Танго одиноких сердец

20

Лондон, Министерство Магии, 15 апреля 2002 года

В это утро атриум министерства магии Британии был заполнен людьми. Под завязку. Волшебники и волшебницы, выходящие из многочисленных каминов, не спешили покидать огромный министерский холл. Они толпились небольшими группами вокруг фонтана Дружбы колдовских народов, где кентавр, гоблин, эльф и волшебник с волшебницей составляли скульптурную композицию. Присутствующие в зале что-то оживлённо обсуждали. Впрочем, это не мешало им дружно поворачивать головы, когда в каком-либо из каминов загоралось зелёное пламя. А потом снова отворачиваться, мгновенно потеряв интерес к вновь прибывшим. Так продолжалось недолго. В очередной раз один из каминов загорелся зелёным. Как по сигналу, все, находящиеся в зале, резко обернулись. В атриуме наступила тишина. А когда из камина по одному стали появляться люди, по залу пронёсся гул. Первым, вышедшим из камина, был министр магии Британии, Кингсли Шеклболт. Вслед за ним появился народный любимец, мистер Гарри Поттер. Увидев его, толпа оживлённо зашушукала. Но когда появился следующий волшебник, в зале вновь воцарилась мёртвая тишина. Маг был бледен, черноволос и носат, а его внешность слишком знакома для подавляющего большинства присутствующих здесь магов. Поэтому после минутной заминки люди зашумели. И тут, и там было слышно: — Северус Снейп? — Не может быть! — Он же покойник! — Нет, глазам своим не верю! — Оборотное зелье? — Обалдеть! Эмоции накалились до предела: людской поток хлынул вперёд, чтобы поближе разглядеть волшебника, восставшего из мёртвых. Волшебники в зале были настолько взволнованы появлением Снейпа, что не заметили, как из камина вышел ещё один человек. Вернее одна, если судить по одежде. Неизвестно, что было бы дальше, если бы не вмешательство Шеклболта. Зычным голосом, разнёсшимся по залу, он произнёс: — В чём дело, дамы и господа? Почему не на рабочих местах? Сегодня, насколько мне известно, выходного нет! Из другого камина вышли Артур Уизли и маленький гоблин, одетый в маггловский костюм, и присоединились к министру. — Уважаемые служащие министерства магии! — не останавливаясь, сказал Артур. — Пожалуйста, разойдитесь по кабинетам! Люди со вздохами и бурчанием начали расходиться. Возле лифтов скопилась толпа, поэтому многие отправились пешком по лестнице. И только небольшая группа волшебников осталась возле фонтана Дружбы колдовских народов. Очевидно, что это были не служащие, а посетители. Они тихо переговаривались. — Ты видишь женщину под чарами? — Я ничего не могу разглядеть! — И я! — И я! — Верно говорю я вам, это вдова Сильверблейда, урождённая Гримальди! — сказал первый из говоривших. — Да ты что? Того самого? — Да, того самого, которого... Малфой... того, — говоривший издал характерный звук и провёл себя по шее ребром ладони, — прикончил! — Тссс! — зашикали на него со всех сторон. Волшебники, чтобы не привлекать внимание, перешли на шёпот... * * * Снейпу было неловко находиться в министерстве под прицелом стольких любопытных взглядов. Его присутствие на суде было совсем необязательно. Снейп не фигурировал в деле Малфоя, не выступал ни обвинителем, ни свидетелем. Флаконы с воспоминаниями, переданные Поттеру, сыграли свою роль в этом деле: Малфою грозило пожизненное заключение. Снейп, начиная с завтрашнего дня, мог спать спокойно: его Венере и ребёнку больше ничего не угрожало. Но он всё равно решил присутствовать на суде. Даже мысль о том, что Венера отправится куда-то без него, пугала. И сейчас он глаз не спускал с жены. Она, как всегда, выглядела сногсшибательно в своей зелёной мантии, не скрывавшей беременность среднего срока. Снейп восхищённо рассматривал жену, в ответ Венера тепло улыбалась и словно мысленно успокаивала. Впрочем, когда она не видела, что Снейп за ней наблюдает, её бледное лицо становилось напряженным и задумчивым. Когда к их большой компании присоединилась Минерва Макгонагалл, Шеклболт спросил: — Все в сборе? Прошу, — и махнул рукой в направлении лифта. — И пусть справедливость восторжествует! * * * Огромный зал в форме Колизея был заполнен волшебниками в красных мантиях. Очевидно сегодня Визенгамот заседал в полном составе. На возвышении, за небольшой кафедрой, стоял сам министр магии Кингсли Шеклболт. Он исполнял роль главного государственного обвинителя. Люциус Малфой замер, остановившись на пороге зала судебных заседаний. Он спокойно взглянул в лицо человека, которого когда-то, очень давно, считал другом. С которым долгие годы находился по разные стороны баррикад. А последние годы очень даже неплохо общался. «Ты будешь судить меня?» Министр магии смотрел в ответ. Его взгляд был холоден и спокоен. Рядом с Люциусом застыли, не шевелясь, пара охранников Азкабана, в низко наброшенных на глаза капюшонах. Как всегда на них были надеты плащи невыразимцев. Когда к Малфою подошли двое авроров, стражи Азкабана развернулись и вышли из зала. — Прошу, мистер Малфой, — сказал один из авроров и указал на кресло, находящееся в центре зала. Малфой медленно повернул голову и посмотрел на аврора с нескрываемым презрением. И только, когда тот покраснел до корней волос, Люциус самозабвенно усмехнулся и неспешной походкой направился к креслу. Как только его руки легли на подлокотники кресла, две железные цепи, как боа-констрикторы, обвились вокруг них. Малфой хмыкнул, будто бы нашёл всё это забавным. Он снова посмотрел на Шеклболта, приподнял бровь, и чуть насмешливо кивнул. Министр поджал губы и начал свою речь. Малфой его не слушал. Со скучающим выражением лица он рассматривал толпу в судейских красных мантиях. Рядом с кафедрой обвинителя он обнаружил своего адвоката. Макферсону, очевидно, было худо: его лицо побагровело и блестело от пота. Время от времени он прикладывал ко лбу белоснежный носовой платок. Малфой, хитро прищурившись, подмигнул адвокату, совершенно не вникая в речь министра. Макферсон, заметив ужимки своего подопечного, выпучил глаза и стал вытирать пот с ещё большим рвением. «Дружище, тебе надо следить за здоровьем», — мысленно изгалялся над ним Люциус. Его взгляд снова заскользил по залу. Так он натолкнулся на Баррейна в окружении авроров. Рядом сидели ещё какие-то люди, но Малфой их не знал. Маленькие глазки Баррейна бегали из стороны в сторону. Он старался не встретиться взглядом с Малфоем, уже давно ставшем ему новым хозяином. Баррейн на допросе в Аврорате продержался недолго. Как только ему слегка пригрозили, он тут же сдал хозяина с потрохами. «Как и предыдущего», — вынес свой вердикт Малфой. И тут же потерял интерес к Баррейну: Люциус разглядывал членов Визенгамота. «А судьи кто?» Малфою было смешно видеть тех, кто пришёл его судить. До недавнего времени многие из этих господ в красных мантиях жили с его подачек. Как прикормленные фестралы. «Свежим, ещё дымящимся и кровоточащим мясом». А сегодня вдруг будут решать его судьбу. Малфой был реалистом. Прочитав свой дело, он понял: шансов на свободу у него нет. Подельники дали признательные показания, а факты были собраны с такой педантичностью, что Люциус понимал: ни один адвокат в мире не способен выиграть это дело. Но Малфой не боялся. Более того, у него был шанс — один единственный, — что он останется на свободе. И Малфой решил им воспользоваться. «Я буду всё отрицать. В таком случае меня заставят дать показания под Веритасерумом. А с сывороткой правды я умею бороться! Как и с Imperio...» * * * Когда-то давно, ещё в студенческие годы, Малфой готовился принять метку. Это было так престижно и круто, что шестикурсник Люциус Малфой сгорал от предвкушения. Он решил преподнести лорду подарок: научиться сопротивляться Imperio, не кричать под Crucio, а так же обманывать психотропные зелья без антидотов. Малфой казался сам себе прожжённым и циничным аристократом, но тогда был всего лишь желторотым юнцом, возомнившим о себе невесть что. Откуда Люциусу было знать, что лорд сюрпризов не любил. И нужен ему был Малфой-младший, чтобы Малфой-старший проявлял большую лояльность и рвение. А ещё Тёмному Лорду позарез нужны были галлеоны: много тяжёлых золотых монет. Люциус почти все свободные вечера проводил в Выручай-комнате, увлечённый новыми науками. В подручных у него были Кребб и Гойл. Парни оказались слегка туповаты, но беспрекословно делали всё, что он приказывал. Правда, несколько раз он попадал в больничное крыло, когда его ассистенты чересчур усердствовали с проклятиями. Но определённо Люциус был в выигрыше. Так, изучив все нюансы заклятия подвластия, Малфой, наконец, научился ему сопротивляться. И тогда же оно стало его самым любимым непростительным. С Crucio было сложнее — Малфой плохо переносил боль. С зельями дело обстояло намного хуже. Но Малфой был настойчивым молодым человеком. Поэтому он не боролся с зельями, он их обманывал. Сначала поддалась амортенция. Малфой сумел энергию влечения переключить на энергию агрессии. Недаром спустя годы, несмотря на редкую привлекательность, о Люциусе ходили легенды. Что он мерлинов больной псих. И если попытаться его приворожить, он приходит в бешенство. Настолько, что в гневе даже может убить. Потом Малфой сумел обмануть зелье под названием «Болтушка для молчунов». Вместо безудержной болтовни Малфой пел. Это же и подсказало ему решение проблемы с Веритасерумом. Малфой под воздействием сыворотки правды отвечал честно. Только языка, на котором говорил Люциус, никто не знал. Потому что такого не существовало... Тёмный Лорд не оценил рвения Малфоя. Когда мальчишка начал хвастать, что научился переносить Crucio без единого крика, Волдеморт лично проверил его. Если бы не отец, Люциус не скоро бы встал на ноги. Он не помнил, что пообещал лорду Абракас Малфой: от нестерпимой боли, которая длилась в представлении юного Люциуса вечно, он потерял сознание. Уже тогда он догадался, что попал. Вместо обещанного фавора Люциус стал простым рабом. А непонятый гений — Тёмный Лорд — всего лишь деспот с нестабильной психикой. Малфой вынес хороший урок из первого общения с Волдемортом. Он понял, что инициатива наказуема, велеречивость чревата последствиями, а за измену любого ждёт смерть. Поэтому он не стал афишировать свои возможности. И добился, чтобы Кребб и Гойл не проговорились: Obliviate подчистил память. «Мой скользкий друг...» Он стал именно таким, всегда играющим только на своей стороне. Так что никто не знал о его возможностях... * * * Малфой, словно очнувшись, вновь перевёл взгляд. Среди моря красных везингамотовских мантий на глаза попался островок людей в разноцветной одежде. «Поттер. Макгонагалл. Снейп. Снейп?» Люциусу захотелось зарычать. Он всё ещё помнил, как старинный дружок сумел обвести его вокруг пальца. Но главное... он жив. «Значит, выжил. А я-то думал, что ты сдохнешь где-нибудь в грязной подворотне, как и положено всем ублюдкам. Ан, нет. Ну что ж, когда я выйду, постараюсь сократить твоё пребывание на этом свете!» — мысленно обратился Малфой к бывшему другу и соратнику. И зловеще усмехнулся, заметив, как на бледном лице Снейпа заходили желваки. И тут... Малфой забыл, как дышать, когда увидел её. Валерия, Валери, Вэл... «Девочка моя, как давно я тебя не видел!» От нахлынувших чувств дышалось с трудом. Рваными глотками он поглощал воздух, а глаза горели от нестерпимого жара. Люциус не сводил с Валерии взгляда, впитывая, запоминая, растворяя в себе её образ... «Она не изменилась. Нет, она стала ещё лучше, если это вообще возможно!» Малфой не мог наглядеться на женщину, ради которой пошёл на многие преступления. Не то чтобы ему было жаль, но... Малфой побагровел, когда заметил, как Валерия стискивает руку Снейпа, сидящего рядом с ней. Люциусу стало нечем дышать, когда он увидел, как Снейп наклоняется и что-то шепчет на ухо его женщине. От ревности он забыл, что находится в зале суда и попытался рывком встать. Многие из присутствующих в зале даже охнули, когда увидели его тщетные попытки побороть зачарованное кресло. Но чем больше Люциус дёргался, тем крепче цепи прижимали его руки к подлокотникам. Малфой замер. Он медленно приходил в себя. Ледяное спокойствие словно особенный яд разливалось по его телу. «Ты покойник, Снейп! Ты уже разлагаешься и воняешь!» Когда Люциус снова мог различать лица в зале, он уже полностью владел собой. Его лицо застыло маской холодной презрительности, а поза казалась даже расслабленной. Он вновь посмотрел на Валерию. Пришлось стиснуть челюсти, чтобы не дать лицевым мышцам волю растянуть лицо в неподобающем аристократу выражении. Дуэль взглядов могла продолжаться вечно, если бы не вопрос Министра. — Что вы можете сказать по этому поводу, мистер Малфой? — Лорд Малфой! — резко ответил подсудимый. Он повернулся и посмотрел в глаза Шеклболта. — Мы не на приёме в министерстве! — рыкнул министр. — Да ну? — издевательски пропел Люциус, вопросительно вскинув бровь. — Отвечайте на вопрос! — На вопрос? — Малфой откинулся в кресле. — Хорошо. Мой ответ: да! Шеклболт скрипнул зубами. Он тяжело дышал, опасаясь, что сорвётся на крик или, не дай Мерлин, визг. А Малфой, повернувшись к Валерии, вдруг тихо и спокойно заговорил: — Валери, ты же знаешь, что значит моё «да»? — Уже после первых слов в зале наступила давящая тишина. — Мне было достаточно один раз тебя увидеть, чтобы понять: ты создана для меня! В зале кто-то всхлипнул. Но Малфой продолжал: — Ты ведь и сама об этом знаешь, не так ли? Волшебники смотрели на Малфоя с ужасом, особо мнительные же решили, будто он сошёл с ума. — Это хорошо, что Сильверблейд умер. Ты согласна, что он тебе не пара? Люциус говорил совершенно непостижимые слова. Мало кто мог его понять. Только ему не было дела до сидящих в зале. Люциус наконец-то встретился с Валерией, и его внимание целиком и полностью сосредоточилось на ней. Настолько, что он позабыл даже о ненавистном Снейпе, который до этого жутко нервировал. — Когда закончится весь этот фарс, — Малфой небрежно повёл головой в сторону кафедры, за которой стоял Шеклболт, — мы наконец-то сможем быть вместе. И Люциус улыбнулся настолько обольстительно, что Гермиона невольно покраснела. Снейп вскочил со своего места. — Закрой рот! Он выхватил палочку, чтобы простым Silencioпрекратить поток грязных намёков. Но Венера остановила порыв мужа всего лишь одним прикосновением. — Пожалуйста! — её голос умолял. Малфой захохотал. — Что за балаган ты здесь устроил, а, Снейп? Я тебя просил не вставать на моём пути! Шеклболт начал стучать молоточком по кафедре, но его мало кто слушал. Волшебники шумели, обсуждая странную речь Малфоя. Мало кто понимал, что действительно происходит в зале. Перепалка между Малфоем и неожиданно воскресшим Снейпом стала своеобразной сенсацией этого судебного процесса. Но ещё больше присутствующим хотелось увидеть, как выглядит леди Сильверблейд, чьё имя сейчас беззастенчиво марал Люциус Малфой. Но, увы. Чары скрывали облик волшебницы. А тем временем Малфой продолжал говорить так, будто бы он находился с Валерией Сильверблейд с глазу на глаз. — Есть у тебя одна удивительная черта, моя дорогая Валери, — ласково говорил он. — Окружающих мужчин ты делаешь своими ручными собачками. Раньше тебя охранял Калкин, твой карманный мопсик. Бегал за тобой по пятам. Теперь Снейп, — Малфой снисходительно усмехнулся. — Эту летучую мышку ты держишь вместо почтовой совы? В зале послышались смешки. И Гермиона не выдержала. А Малфой снова изумился, насколько она хороша в гневе. Резко поднявшись, Гермиона замерла. Её лицо пылало, ноздри раздувались, а глаза блестели от непролитых слёз. Но, ещё перед тем, как она произнесла первое слово, Малфой изменился в лице. Мантия, ниспадающая вольными складками и так хорошо маскировавшая её фигуру, натянулась, подчеркнув округлый живот. «Она беременна», — с ужасом подумал Малфой, когда Гермиона гневно произнесла: — Лорд Малфой! Я запрещаю вам оскорблять моего мужа! — Мужа, Вэл? — Люциус обескуражено смотрел на Валерию. — Но Сильверблейд покойник! — А Северус Снейп — жив и здоров! — презрительно бросила Гермиона. Она уселась на скамью, а её ладонь легла на стиснутую в кулак руку Снейпа. В зале снова заволновались. Шеклболт опять начал стучать молоточком по трибуне, призывая к спокойствию и тишине. Но Малфой ничего не видел и не слышал: до него только стала доходить чудовищная действительность. «Она жена Снейпа?» — Но почему, Валери? — беспомощно взывал он к возлюбленной. — Потому что я люблю его! — перекрикивая голоса в зале, звонко ответила Гермиона. Это стало последней каплей. Малфой снова рвался из кресла. Он походил на раненного зверя: всё ещё сильный и грозный, но уже крепко связанный более везучим охотником. Малфой жадно впился взглядом в глаза Снейпа. Через несколько мгновений он, словно на что-то решившись, снова посмотрел на Валерию. — Любишь, значит? — Он облизал пересохшие губы и вдруг захохотал. Смех разнёсся безумным раскатом по вдруг замершему в ожидании залу. Повисла гнетущая тишина. И в ту секунду Снейп понял, что проиграл. Проиграл и пропал. И погиб. Мерзкий озноб стал медленно подниматься от ступней ног, постепенно распространяясь по всему телу, концентрируясь в области сердца. Малфой повернулся к Шеклболту. — Министр, я признаю все предъявленные мне обвинения. Более того, я назову имя подельника. — Он сделал паузу и перевёл взгляд на Валерию. — Это не только могущественный маг. Он — лучший зельевар Британии. Малфой замолчал. Валерия так сильно побледнела, что казалось, вот-вот упадёт в обморок. «Ты выбрала его и пожалеешь об этом. Ты проклянёшь день, когда стала его женой». — Да, любимая. Люциус говорил только возлюбленной. Все остальное перестало его волновать: огни магии уже жгли его тело, предупреждая, чтобы он молчал. — Отвергнув меня, ты упала в объятия к другому палачу твоих детей. Так как те совершенные яды варил твой нынешний муж — Северус Снейп! Гермиона встретила эти слова Люциуса стоя. И как только Малфой закончил, медленно стала оседать на скамью: её сознание стремительно утекало. Её бережно подхватил муж, не дав удариться. На него страшно было смотреть: Снейп выглядел как покойник. А Гермиона больше ничего не видела и не слышала. А в зале творился настоящий переполох. Как только Люциус произнёс свою коронную речь, он замер. Потом из его горла послышался хриплое бульканье, лицо посинело, а тело выгнулось дугой. Агония была недолгой: через несколько минут Малфой застыл в кресле с перекошенным ртом и открытыми глазами. Тотчас же началось движение. Подлетели авроры вместе с Ричем. Но единственное, что они могли констатировать, — смерть главного подозреваемого. — Кинг, он мёртв, — позабыв о субординации, срывающимся голосом произнёс Рич. Его перебил возглас старика в красной мантии. — Министр, — кричал он, выпучив в исступлении глаза, — это Непреложный Обет! Значит, Малфой не лгал! К Снейпу тут же направились два аврора, на ходу забрав его палочку при помощи Expilliarmus. Но Северус даже внимания на это не обратил: его волновала только жена, которую он безуспешно пытался привести в чувство. — Мистер Снейп, — один из авроров отсалютовал палочкой. — Вам придётся пройти с нами для дачи показаний. Оглянувшись на говорящего, Снейп оскалился. — Моя жена без сознания! — Не заставляйте нас применять силу, — угрожающе произнёс второй аврор. — Поттер, пожалуйста, приглядывай за ней! Снейп говорил с отчаянием и смотрел на жену так, будто прощался с ней навсегда. Он поцеловал её в лоб и бережно переложил в объятия Поттера. Затем встал и в окружении авроров вышел на середину зала. Он посмотрел в глаза Шеклболту. На его лице читалось смирение, усталость и равнодушие к своей участи. — Мистер Снейп, — голос министра дрогнул, — вы причастны к гибели лорда Сильверблейда и его детей? В зале стало так тихо, что каждый из присутствующих слышал удары собственного сердца. Даже Поттер застыл с Гермионой на руках, опасаясь пропустить слова Снейпа. — Да. И зал взорвался от возмущённых криков. Шеклболт опустил голову. — Уведите арестованного. Снейпа вывели из зала. Поттер, глаза которого плохо видели от слёз, прижал к себе Гермиону ещё крепче и быстро направился к выходу. Его догнал Рич. — Гарри, что с леди? — Она без сознания. Я в Мунго. Тут подоспела Макгонагалл. — Постойте, мистер Поттер... Гарри. Я помогу. Rennerveit! Не помогает. Что же делать? Нужно перенести её в другое помещение. Здесь очень суетно. — Сейчас, директор, — ответил появившийся у неё за спиной Шеклболт. — Активирую порт-ключ в мой кабинет, а там у меня куча зелий: какое-то да поможет! Из кармана мантии он вытянул печать в коробочке, поколдовал над ней и скомандовал: — На счёт три: раз, два... * * * Гермиона открыла глаза и увидела склонённые над ней лица. Во рту стоял горький привкус зелий, её мутило. Она попыталась разглядеть окружающих её людей, но лица расплывались, множились и плясали джигу. Гермиона снова закрыла глаза, стараясь сосредоточиться. И тут же вспомнила. Стало так больно, что впервые за долгие месяцы ей вновь захотелось умереть. Все попытки не думать не приносили результатов: перед глазами Люциус выплёвывал свои обвинения. Всю правду о Северусе. О её Северусе. Которого она успела безумно полюбить. «Лучше бы Люциус проклял меня!» Она всхлипнула, вновь проживая те минуты. «Почему я всегда влюбляюсь в неподходящих мужчин? Не думать, не думать, только не думать!» — Гермиона, — голос Минервы. — Леди Валерия, — Шеклболт. — Моя дорогая госпожа, — «Калкин?» «Я должна. Я выдержу. Ради сына». Она открыла глаза и резко попыталась встать, не слушая, о чём говорят вокруг. Ей подали руку, и она всё-таки села. Ложе было жёстким. Скорее всего стул, трансфигурированный в узкую софу. Гермиона поправила причёску, вскользь взглянула на кольцо, больно сжимающее палец. «Северус...» Она быстро потушила всплеск эмоций и поднялась. Несмотря на то, что в комнате было жарко, её бил озноб. Гермиона подошла к камину. — Леди Валерия, — тихо произнёс Шеклболт, — как вы себя чувствуете? — Спасибо, Министр, — Гермиона уже полностью владела собой, — я в полном порядке. Чтобы она ни говорила, но в порядке она не была. И это было заметно: Гермиона выглядела бледной и осунувшейся. — Кажется, я многое прослушала. Где Сев... мистер Снейп? — Он арестован по подозрению в соучастии убийстве. — А мистер, — голос Гермионы дрогнул, — Малфой? — Мистера Малфоя больше нет. Его пособники схвачены... теперь уже все до одного, — добавил Шеклболт после небольшой паузы. — Теперь вам ничего не грозит. Гермиона побледнела ещё больше. — Как... нет? — Он умер. — Умер, но... как? — Непреложный Обет, данный вашему... мистеру Снейпу, убил Люциуса Малфоя. Хотя, на мой взгляд, это было чистейшее самоубийство. Гермиона отвернулась. Меньше всего сейчас она хотела, чтобы кто-то увидел выражение её лица. Её сердце сковал ужас. «Это правда». Только что обозначала это правда, она не понимала. А ещё ей было невдомёк, отчего так болит сердце: из-за смерти Люциуса или предательства Северуса. Едва сделав пару шагов, Гермиона остановилась: её шатало, ноги не хотели держать. Шеклболт заботливо подвёл к креслу бледную как мел женщину. «Как странно. Быть столь же красивой, сколь и несчастной...» Гермиона села, и в кабинете повисла тягостная тишина. Ни Шеклболт, ни Макгонагалл не могли придумать, что же сказать в утешение миссис Снейп. Немного разрядил повисшее напряжение появившийся в дверях взволнованный Гарри Поттер. Он ворвался подобно вихрю и прямо с порога воскликнул: — Кинг, его отправили в Азкабан! — Да, Гарри, таковы правила. — Но... Шеклболт отвернулся, Макгонагалл утирала слёзы. Гоблин стоял, отвернувшись от всех, и делал вид, что наблюдает картину за окном. И только Гермиона выглдела отсутствующей: она замерла, глядя в одну точку. Гарри стремительно подошёл к застывшей подруге. — Ты же не веришь во все эти бредни! Это ещё надо доказать! Гермиона молчала. За неё ответил Шеклболт. — К сожалению, уже ничего не надо доказывать. Непреложный Обет — лучшее доказательство. Поттер сник. Гермиона не смотрела на друга, она внимательно разглядывала огонь. — Сколько ему дадут? — Минимум — десять лет Азкабана. Если не докажут преступный сговор. В этом случае — пожизненное, — на последнем слове голос Шеклболта дрогнул. — От кого зависит срок наказания... мистера Снейпа? — От вас, леди Валерия. Вы — главное заинтересованное лицо. Потерпевшая сторона. Вам и решать. — Я не хочу, чтобы он сидел в Азкабане. Ни дня. Сколько это будет стоить? — Эмм, даже так? Вы хотите меня обидеть? — в голосе Шеклболта появились непривычные металлические нотки. — Не стоит. Достаточно вашего желания и подписи. — Где расписаться, господин министр? — глухо спросила Гермиона. — Сейчас. Шеклболт зачерпнул горсть дымолётного порошка и бросил его в камин. Нагнувшись, он пробасил: — Кабинет начальника Аврората. Когда картинки перестали мелькать, в камине появилось взволнованное лицо Алана Рича. Шеклболт что-то тихо рассказал Ричу. К его речи остальные находящиеся в комнате не прислушивались. Поттер смотрел, не отрываясь, на подругу детства. «Если бы я мог забрать твою боль...» — Гермиона, — тихо сказал Гарри, — я не верю. Этого не может быть. Гермиона закрыла руками лицо. Макгонагалл, до этого вышагивающая по кабинету, остановилась перед Поттером и сжала его плечо. Калкин отошёл от окна и присел у ног своей госпожи. В его обычно живых смеющихся глазах застыло страдание. Наконец, министр поднялся с колен и подошёл к столу. — Вот формуляр, леди Валерия. Здесь вы можете карать или миловать. Камин загудел, его чрево загорелось зелёным. Из камина вышел, стряхивая невидимые пылинки с безупречного покроя мантии, Алан Рич. Он не улыбался, его рот был плотно сжат. Гермиона присела за стол министра и стала заполнять пергамент. Она была так бледна, что выглядела больной. — Всё, — выдохнула она и закрыла глаза. — Accioформуляр, — прошептал Рич и тут же поймал пергамент. — Пойду поставлю печать Аврората. — Вы отпустите мистера Снейпа сегодня? — Гермиона пыталась говорить равнодушно. — Боюсь, что нет, леди Валерия. — Почему? — Потому что ал... охранники Азкабана специальными заклинаниями изолируют тюрьму. С полудня до шести утра она недоступна. И даже первая база — самая близкая точка к Азкабану, куда допускаются авроры и адвокаты, — в этом временном промежутке закрыта. Гермиона опустила голову и сильно зажмурилась, будто пыталась остановить подступающие слёзы. Но когда подняла голову, её глаза были совершенно сухими. — Гарри, ты встретишь его? — Да, Гермиона. — Министр, вы позволите мне ещё один пергамент? — Пожалуйста, леди Валерия. Кусая губы, она стала что-то быстро записывать. Через несколько минут Гермиона запечатала свиток. Выйдя из-за стола, она подошла к Поттеру и протянула ему пергамент. — Ты передашь ему? — Да. — Спасибо, — и пожала протянутую руку. И вдруг улыбнулась. Её улыбка выглядела неуместно и нелепо. Поттеру стало страшно. — Спасибо вам, друзья, — спокойно говорила она. — Я очень благодарна всем вам. Министр. Минерва. Мистер Рич. Гарри. Двери моего дома всегда открыты для вас. Гермиона продолжала улыбаться, но взгляд её казался безжизненным. — Мистер Калкин, мой дорогой Сэм. Какая погода сейчас в Канаде? — Для вас, дорогая моя госпожа, погода постаралась: сегодня солнечно и тепло. Гермиона повернулась к зачарованному окну, из которого было видно голубое небо, где пели птицы и светило солнце. — Я так давно не была в Канаде, — задумчиво промолвила она. — Моя госпожа, — печально улыбнулся гоблин. — Порт-ключ в канадскую латифундию всегда при мне. — В таком случае, разрешите нам откланяться, — Гермиона обращалась к волшебникам, молча взиравшим на неё. — Я и так слишком долго перекладывала свои обязанности на плечи других. Сэм, я готова. Гоблин достал часы на цепочке из внутреннего кармана пиджака и протянул их на открытой ладони Гермионе. — На счёт три, моя госпожа: раз, два...