Запах вишни

Глава XXX

Когда Малфоя скрутили и повели прочь, у неё словно вырвали сердце из груди. Нет, буквально, Гермиона чувствовала разъедающий рёбра жар каждой клеточкой тела. Как будто жёсткая когтистая рука пронзила ее грудную клетку и вырвала жизненно-важный орган с корнями.

Наверное, тогда на ней сказалась усталость — физическая и эмоциональная. Девушка не издала ни звука, когда упала. Малфоя в этот момент уже заковали в противомагические наручники и собирались трансгрессировать, так что парень ничего не увидел и не сделал. Да он и не смог бы.

Рон испуганно склонился над гриффиндоркой, пока Гарри привлекал внимание колдомедиков. Гермиона дышала едва слышно, то и дело издавая грубые хрипы. Она казалась до безумия хрупкой и ранимой. Она такой и была.

Разбитой и изувеченной.

С того момента прошло девять дней. Грейнджер находилась в палате больницы имени Св. Мунго, свернувшись на койке в позе эмбриона. Шесть часов прошло с крайнего визита мракоборца, ведущего допрос гриффиндорки, и два часа оставалось до визита Поттера и Уизли. Гермиона считала минуты.

На самом деле, только это ей и оставалось: ее лишили всего, начиная с книг и заканчивая палочкой. Девушка проходила строгую реабилитацию, по сути являвшуюся пыткой. Но она по-прежнему молчала.

Нет, она не скажет поганому Дарнеллу ни единого слова о Малфое, Чаше Жизней и о том, почему они оба все ещё живы. Во-первых потому, что сама ни черта не знает. Во-вторых, она лучше подавится собственным дерьмом, чем поможет этому уроду.

Гермиона вздохнула. Она не видела Малфоя девять дней. Девять безумно долгих и томительных дней. Она понятия не имела, что происходит, потому что никто не делился с ней подробностями процесса. Девушка сидела в палате как птица в клетке.

Перевернувшись на другой бок, гриффиндорка прикусила губу и сосредоточилась на обрывках воспоминаний.

Грейнджер, дыши.

И она делала вдох.

Я умру без тебя.

Гермиона резко села на кровати, откидывая назад волосы. Думать об этом было ещё больнее, чем получать раны. Рука девушки инстинктивно дернулась к груди. Необъяснимо, но факт: ее прочерчивала тонкая алая линия шрама напротив сердца, взявшегося непонятно откуда. Когда Грейнджер касалась шрама пальцами, ее сразу наполняло какое-то тепло и возникало ощущение безопасности. И это было до безумия странно.