Мнимое счастье [ЗАВЕРШЕНО]

Глава 13. Судьба

До назначенного времени, трёх часов дня, осталось пятнадцать минут, но я уже сидел за столиком и разделывал стейк средней прожарки. Подцепил вилкой кусок мяса, к нему добавил картофельную дольку и отправил в рот, медленно пережёвывая еду.
Вкусный обед, в общем, как и все обеды в центре города. Однако сейчас я испытывал дозу адреналина, поэтому и вкусовые рецепторы обострились до предела. Вкусная еда казалась неповторимым совершенством шеф-повара, а отвратный вкус свежевыжатого сока ощущался на кончике языка характерной горечью.
Обвёл глазами ресторан, не останавливая взгляд на ком-то конкретном, и в удовлетворении вновь вернулся к обеду. Все на своих местах: Андре и его семья, впервые облачённая в приличную одежду, расселись за столики и не привлекали к себе внимания. Да, они отлично сливались со здешними обитателями, и ничто не могло их компрометировать.
По мере того, как стрелки часов приближались к назначенному времени, гостей в ресторане становилось больше, что не удивительно — законный обеденный перерыв. Мне не стоило смотреть на наручные часы, чтобы увидеть, как стрелки пробили долгожданный час, потому что в заведении резко наэлектризовался воздух.
Поднял взгляд на появившегося в дверях мужчину и улыбнулся. Мистер Манобан обратился к хостес, и она с улыбкой до ушей провела его к моему столику.
— Сделаете заказ сразу или…
— Стакан минеральной воды, — перебил девушку Манобан и дал знак, чтобы она не задерживалась. Девушка покорно удалилась, а он всё также стоял у стола, нависая надо мной, точно лев над пойманной добычей. Но, кто из нас добыча, это ещё вопрос.
Откинулся на спинку стула и кивнул на противоположную сторону стола:
— Присядете? — наблюдал, как он отодвинул стул и сел на него, с непонятно откуда взявшейся брезгливостью складывая локти на поверхность стола. — Точно не хотите пообедать? В этом ресторане на удивление вкусные стейки.
Официантка принесла стакан воды и задала новоприбывшему в точности мой вопрос, что вызвало раздражение у Манобана. Он огрызнулся, отсылая несчастную девушку подальше от себя, и впился чёрным взглядом в моё лицо.
Я улыбнулся:
— Вы не в настроении, мистер Манобан?
— Как я могу быть в настроении, когда в ресторане кругом твои люди? — глаза сощурились, будто подлавливая меня на малейшем промахе, но я не дрогнул. — Мы договаривались, Чон, что встретимся один на один. Хотя, чего от тебя ожидать? Вся твоя жизнь — ложь!
Пожал плечами, нисколько не смутившись, что маскировка Андре была разоблачена:
— Знаете ли, когда мне угрожают смертью, то я люблю перестраховываться.
— Я обещал, что не причиню вреда, и я всегда выполняю обещания! — процедил Манобан и на мгновение прикрыл глаза, чтобы спокойным голосом продолжить. — Чего ты хочешь? Зачем используешь мою дочь? Она же искренне полюбила тебя, а ты? Ты же добьёшься своего и бросишь, а ей страдать!
Переборол в себе желание огрызнуться, и постарался сохранить беспристрастное выражение. Нельзя допустить, чтобы он вывел меня на эмоции. Нельзя!
— Я люблю Лису.
Чёрные глаза Манобана расширились, и пальцы рук сжались в кулак:
— Что ты несёшь, мудак?
Характерно опустил взгляд на ворот его пиджака и ниже, где предположительно должен располагаться внутренний карман. Усмехнулся и, поддавшись корпусом ближе к окаменевшему итальянцу, произнёс громче:
— Я люблю Лису больше жизни! Безумно жаль, что вы противитесь нашему счастью!
— Сукин сын! — воскликнул Манобан, привлекая внимание близ сидящих гостей, и я хохотнул:
— Не принимайте меня за дурака. Мы вместе пользуемся запрещёнными приёмами, — кивком подогнал побуревшего от злости мужчину. — Доставайте диктофон, прослушку или что там у вас припрятано.
На столе оказались наушник и, как предполагалось, диктофон. Чёрт возьми, этими штучками я пользовался в начале своей карьеры. Неужели корейская мафия настолько консервативна, что противилась новейшим технологиям?
Опустил диктофон в стакан сока, замечая, как заелозила челюсть Манобан, и усмехнулся:
— Это всё, или мне для спокойствия попросить друга за дальним столиком проверить вас?
— Это всё, — подтвердил мужчина, и я ему поверил. — Чего ты хочешь?
— Вы знаете.
Манобан покачал головой и невесело посмеялся, то ли надо мной, то ли над ситуацией в целом. Он сцепил пальцы в крепкий замок и подпёр им подбородок, позволяя увидеть, как челюсть, покрытая едва заметной седой щетиной, угрожающе «ходила» взад-вперёд.
— Столько сил и ресурсов ты затратил, чтобы я позволил тебе открыть чёртов «Аквариум» в Корее… Упорство — отличное качество, но глядя на тебя, слащавого американца, я вижу непроходимую тупость. Не упорство, не трудолюбие, а тупость.
— Глядя на вас, старого корейца, я вижу закат корейской мафии, которая когда-то вселяла страх и ужас, а сейчас… Честно, так было смешно, когда вы подослали ко мне недалёких качков. Вам не кажется, что вы позорите Коза Ностру?
Вызывающе изогнул бровь, чувствуя нарастающее в груди раздражение. Манобан умел играть на нервах, однако и я ударил по больному, раз чёрные глаза налились кровью. Это не лучшее настроение для переговоров, поэтому тактично промолчал, не добив семьянина никудышными сыновьями, которые, навряд ли, станут достойной заменой.
— Моя дочь уверена, что любит тебя, — холодно проговорил он. — Это ты ей наплёл про любовь? Моя вина, что я чрезмерно опекал её, отчего она стала такой наивной и доверчивой. Смотрит на тебя сквозь розовые очки и не видит всей гнили.
Характерно откашлялся, удобнее устраиваясь на стуле, и не удержался от стальных нот в голосе:
— Мы будем продолжать оскорблять друг друга или поговорим о деле?
— Мысли вслух, — пожал плечами Манобан. — Ты даже не понимаешь, что Лиса, уйдя из дома за тобой, совершила своего рода подвиг. Как жаль, что она совершила подвиг для того, кому до неё совершенно нет дела.
Опустил взгляд на тарелку, на которой покоился недоеденный стейк. Он остыл и уже не казался таким вкусным, как в первые минуты своего приготовления.
— Мне, как отцу, больнее всего видеть страдания дочери. Пока она рядом с тобой, ей не грозят страдания, не так ли? Конечно, ты делаешь всё возможное, чтобы она чувствовала себя счастливее, чем в родном доме.
В раздражении отодвинул от себя тарелку, чувствуя отвращение от запаха остывшего обеда, и посмотрела на задумчивого Манобан:
— Если согласитесь на мои условия, то мне нет смысла задерживать вашу дочь. Она вернётся домой.
Манобан кивнул:
— Вернётся домой разочарованной в мужчинах, в любви и в жизни. Но тебе всё равно, главное, чтобы все условия были соблюдены.
Не моргнул и глазом, стараясь не ощущать, как неприятно кололо под лопаткой. Кореец тяжело вздохнул и, тряхнув головой, спросил:
— И каковы твои условия?
Я тут же прогнал нахлынувшие эмоции, одним ударом отправляя их в нокаут, и подбодрился:
— Договор франшизы полностью готов, и вы, разумеется, подпишите его без права внесения корректировок. Всё на моих условиях, но не волнуйтесь! Он мало отличается от предшествующего договора, помните его? И следующее: презентация моего клуба должна состояться в конце осени этого года. Сами понимаете, от клуба «21» ни должно остаться ни следа, ни упоминания в СМИ. Кстати, СМИ… — щёлкнул пальцами, как если бы мог забыть один из важных аспектов, и продолжил. — Вы лично даёте интервью журналистам о нашем сотрудничестве, опровергаете ранее высказанные сплетни и рекламируете моё доброе имя со всевозможных ракурсов. Вы должны постараться, мистер Манобан, потому что я планирую в следующем году увидеть «Аквариум» в Лондоне, в Париже, в Берлине и ещё нескольких столицах Европы.
Манобан слушал внимательно, время от времени поражённо качая головой, а на последних словах вовсе усмехнулся:
— Раскатал губу.
— Я люблю ставить цели и добиваться их. Всегда добиваюсь.
Очередная ухмылка, и Манобан сделал глоток принесённой воды. Он раздумывал. Я видел, как он взвешивал все «за» и «против», и не думал прерывать его мозговой процесс. В конце концов, только ему решать: хочет он видеть любимую дочь дома или его устраивает расклад сегодняшнего дня.
— А если я откажусь, Чонгук? Что планируешь делать?
Поцокал языком, уводя взгляд в сторону, как если бы уже представлял своё недалёкое будущее:
— Ну-у, для начала я вернусь домой и буду нажаривать вашу дочь всю ночь, до самого утра!
Манобан дёрнулся в мою сторону, отчего стол угрожающе закачался, а столовые приборы задрожали. Его лицо в ту же секунду покрылось красными пятнами, а глаза заслезились от сдерживаемого рычания.
— Тише-тише, мы же цивилизованные люди…
— Сукин сын, чтобы сегодня рассказал всё Лисе: признался в своей мудачьей породе! Пусть её розовые очки треснут, но она увидит, какая ты гнида! И больше никогда, никогда не появляйся в её жизни!
Сжал пальцы в кулак, радуясь, что под столом не видно порыва ярости, и как можно беспристрастнее спросил:
— Так, мы договорились?
— Сегодня вечером Лиса должна быть дома!
— Завтра утром будете завтракать с ней за одним столом, — видя, что ещё немного, и старик взорвётся от гнева, поспешил добавить. — Как бы я не относился к вам, но Лиса — хорошая девушка, поэтому мне не хотелось бы разочаровывать ей так…сразу. Дайте время до завтра.
Манобан испепелял меня чёрными глазами и, когда я не подумал отводить взгляд, прошипел:
— Я верю в бумеранг, Чон. Рано или поздно, но вся боль, причинённая моей дочери, вернётся к тебе с удвоенной силы. А кто будет рядом, чтобы тебе помочь? Прибыль от клуба? Не-е-т, этими бумажками только подтираться. Ты — одинокий человек, и я бы мог испытать к тебе жалость, но ты даже этого жалкого чувства не заслуживаешь.
Манобан поднялся из-за стола, и я громко фыркнул, наблюдая, как он собрался покинуть ресторан:
— Думаете, я вам на слово поверю? Напишите расписку, и на сегодня будьте свободны.
Достал из внутреннего кармана пиджака сложенный пополам лист бумаги и ручку, показано выкладывая «инструменты» в центр стола. Мужчина не стал противиться, быстро начеркав на бумаге нужный текст, и в раздражении откинул ручку:
— Чтобы сегодня же Лиса вернулась домой!
Я просканировал расписку глазами и растянул губы в издевательской улыбке:
— Пожмём друг другу руки? Нет? Тогда, до скорой встречи!
Смотрел в спину уходящего Мистера и показано ухмылялся. Хостес проводила гостя своей фирменной улыбкой и пожеланием удачного дня, за что была награждена грозным взглядом.
А я сохранил на губах ухмылку, с которой поблагодарил Андре за подстраховку, и только когда оказался в своём автомобиле, подальше от посторонних глаз, позволил уголкам губ стремительно опуститься.
— Блядь! — шибанул ладонью по рулю и прислушался к тишине, повисшей в салоне. Она прерывалась гулом проносящихся мимо машин и громкими голосами прохожих, но я слышал только её. Тишину.