Аполлинарий;;

11. Черно-красный;;

Мне было неприятно слышать слова Влада о том, что я эгоист. Конечно, это так, но мне хотелось опровергнуть его слова (правда глаза режет). Не то чтобы я помог ему из-за этого, но это тоже. Мы долго лежали с ним на кровати, пока не пришел Антон. Влад сказал, что я его единственный близкий друг, и он не хотел бы меня потерять. Я ответил, что он тоже мой друг. Не знал, что ещё сказать. Я немного разочаровался в нем, но не говорить же Владу этого. Я не понимаю, что чувствую. Мне бы может и хотелось стать хорошим другом, но я оградил себя от чувствительных эмоций, чтобы не было так больно. Для меня любое близкое взаимодействие с людьми сулит огромную боль. Хотя у меня не было травмирующего опыта, но мне кажется, что лучше самому оборвать общение, нежели дать эту возможность другому человеку, когда уже чувствуется, что дружбе приходит конец. Не хочу остаться в дураках. Это разрушает мое самолюбие. Признаюсь, я очень люблю свою личность. Я жуткий самолюб и чуть-чуть стыжусь этого.

— А че вы такие дохлые сидите? Влад, жуй свою пиццу, нам надо с Полей поговорить, — Тоха кидает Владу коробку пиццы, а сам взглядом зовет меня, чтобы мы вышли.

Я нехотя встаю, беру пиццу, и мы идем на кухню. Грею еду, а Антон садится за стол и молча смотрит на мои действия. Он напряжен. Его красивые глаза полны грусти и апатии, а рука, которой он держит телефон, нервно дрожит.

— Моей маме Калоша позвонила минут двадцать назад. Тебя хотят выгнать. Из-за той ситуации, а ещё из-за твоих прогулов. Говорит, что она уже позвонила твоей матери. Они хотят, чтобы ты сам забрал документы и перевелся в другую школу, потому что типа ты проблемный. А со мной якобы ничего не будет. Я считаю, это нечестно. Поль, извини, но если ты хочешь, я тоже переведусь. Ради тебя. А то не по-дружески будет.

Я ожидал такого исхода. Меня это ничуть не смутило. Я даже буду рад, если уйду из этого гадюшника.

— Оставайся в школе. Ты тут ни при чем. Думал, будет хуже, — я смотрю на часы. — Пицца скоро будет готова. Кстати, где уголь?

Антон достает из кармана таблетки. Мы идем к Владу и я говорю ему сожрать. Он бесится, но съедает. Теперь его рот весь черный. Это того стоило. Мы с Тохой смеемся и зовем его на кухню. Еда уже согрелась.

— Значит, ты уходишь из школы? Во даешь.

— А ты быстро трезвеешь. Может, тебе налить? Повалялся бы ещё немного, а то уж больно много болтаешь, — я смотрю на него укоризненным взглядом и разрезаю пиццу на куски. — Я не знаю, это решать матери. Вот и она звонит.