Свет и Тьма: Переплетение Судеб

30 глава. Ночь прошла беспокойно

Ночь прошла беспокойно.

Клара крутился из стороны в сторону и все силился сжаться в клубок, но тут о себе напоминали сломанные ребра, и он стонал во сне и разгибался, чтобы заворочаться вновь. Тристис в то время тоже плохо спал: он чувствовал, будто и не спит вовсе, однако не мог и пальцем пошевелить, слыша и ощущая все снаружи. Мысли его текли, и он совсем не ощущал их - весь его сон был сосредоточен на звуках и ощущениях, как где-то там, вне его тела, крутится Клара, хнычет и видит кошмары, а он совсем не может ему помочь.

Оцепенение спало лишь тогда, когда Клара особенно больно брыкнулся и захныкал. Тогда Тристис, скорее спросоня, чем осознанно, проснулся, дернул скомканную простынь и подвинул к себе Клару, после чего крепко обернул вокруг него хвост, дабы тот больше не вертелся. Сам лег по-кошачьи, подмяв руки под себя.

В ту ночь они оба видели яркие, странные сны.

Кларе снилось, что его куда-то подвесили. Ноги беспомощно болтались вместе с руками, голова не ворочалась, а в шею, насквозь, через позвоночник, вошла острая трубка. Он задыхался, плакал и мычал, прося снять его оттуда, но люди, стоявшие поодаль, видели лишь как открывается и закрывается его рот и ничего не делали. Он дёргался из стороны в сторону, но тело висело мешком. Жуткая боль вспарывала шею и спину.

Ему казалось, что - Вот-вот! - и он сейчас умрет, но "вот-вот" никак не наступало. Ожидание было мучительно. Он ждал этого момента весь его сон.

Тристису снилось иное. Стоило ему уложить Клару, как он с головой провалился в омут воспоминаний. Сначала он видел дом и родные поля, старую теплицу и небольшое мутное озерцо поблизости. Тогда всегда стояла нежаркая погода, но в меру сухая, летняя и приятная.

За полями стоял покосившийся деревянный сарай. Тристис заходил в него; дверь скрипела. В сарайчике сидел человеческий мальчик и глупо раззевал рот, наблюдая за бабочкой.

Он прикладывает к ней руки, скрывая за ладонями, вздыхает, и когда отнимает руки, то бабочка лежит уже мертвая.

Тристис нахмурился во сне: "Нет, это было не так! Наоборот!"

Сарай пропал, вместо него холодные улицы города чудовищ, и вот он идет неспешно по каменной дороге между низенькими улочками, совершенно босой, и дорога под ногами неприятно студит ступни. Почему-то на его шее уже есть проклятый ободок Имени Тьмы, а на шее звенят золотые церемониальные украшения черных одежд, но Тристис точно знает, что это прошлое, что вокруг его молодость, что тогда не было у него не Имени, ни титула, ни Ордена и ничего остального, но ободок все же стягивает шею, а украшения одиноко продолжают побрякивать в тиши.