Тристис был зол, зол страшно: все мускулы его лица замерли недвижимо, будто выточенные камни, и только глаза живо поблескивали из-под нахмуренных бровей. Его злоба, порой, имела свойство проявляться не в гневе, а в страшной отстраненности, и от этого было более неприятно им обоим.
Он принес Клару в комнату и молча поставил его на пол. Отодвинулся, злобно взмахнул хвостом и отвернулся, принявшись скидывать черную верхнюю одежду Ордена.
Клару мутило. В таком состоянии он бы и не против признать свою ошибку, однако, то ли какая-то частичка его гордыни все же застряла в горле, то ли, обиженный отношением Тристиса к нему, он уперся в свою правду и не хотел ничего слушать. Поэтому, он, цокнув, плюхнулся на старый жесткий диванчик и принялся молча утирать кровь с разбитой губы.
Ему было противно: и от того напыщенного индюка, и от самой драки, и от холодного поведения взбесившегося Тристиса, не принявшего в этой перепалке с гостем его сторону, и от клокотавшей в груди энергии Тьмы, подозрительно разыгравшейся после потасовки. Кажется, Клара понемногу начинал представлять, почему люди не могут быть носителями Тьмы - ему казалось, что та начинает потихоньку скрести его изнутри, вроде того, как ножичком срезают слой за слоем кожи и мясца.
Вслед за этой неосознанно вспомнилась и та несчастная курица, и его разорванная крыса. Голова загудела и затрещала.
- Ты не хочешь что-нибудь сказать?
Клара, поглощенный исследованием силы Тьмы и Света внутри, вопрос не расслышал. Только когда Тристис повторил его, с большим напором, тот резко встрепенулся и также резко грозно насупился:
- А чего ты хочешь услышать?
Тристис подошел к нему и молча протянул мокрое полотенце. Хвост за его спиной метался туда-сюда и изредка вздрагивал по всей длине, клокоча металлом. Клара взглянул на лицо Тристиса и заметил, что у того слегка порвались уголки губ, там, где шла истинная пасть.
Вместо того, чтобы утереть кровь, Клара подложил холодное полотенце к своим бокам и побито развалился на диване. Ребра ныли, не больно, но весьма напористо, не прекращая, и это тоже раздражало Клару.
Он вообще в последнее время чувствовал себя крайне... напряженно.
И это ощущение почему-то нравилось ему. Сила Свет обезличивает, Сила Свет стирает эмоции, саму душу, и Клара воистину должен признать, что в своих истинных эмоциях обладал лишь жестокостью. Жестокость есть сущность Свет. Остальное - фарс, что-то выдуманное, подыгранное, и сам Клара порою ловит себя на фальшивости эмоций. Однако он не может цепляться за них, их он называет "свободой" или тем, что отличает его от матери и сестры.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Свет и Тьма: Переплетение Судеб
FantasyТристис, может быть, и не верил в судьбу. Но когда на его шее появились две судьбоносные метки - дарование сверъестественных сил Тьмы - и он отправился в чужую страну, хитросплетения Госпожи Фортуны сами свели его с подозрительным подавальщиком Клар...
